Медвежий угол - Алексей Макеев

Но если Гуров на что-то надеялся, другие участники «экспедиции» были скорее разочарованы. Даже Крячко приуныл и примолк. А Мария и вовсе не скрывала своего раздражения – она была убеждена, что мужа следует искать на Черных болотах. До сих пор она молчала, целиком подчиняясь указаниям Гурова, но чувствовалось, что терпение ее подходит к концу.

Они уже битый час пробирались через залежи валежника, уходя все дальше и дальше в чащу, но не обнаруживали даже малейших намеков на присутствие человека. Учитывая, что поиски Смиги были их основной целью, результат можно было признать удручающим. Гуров чувствовал, что очень скоро на него посыплются упреки. Но не это волновало его. Сейчас его гораздо больше заботил вопрос, сумеют ли они найти до темноты пресловутые затопленные шахты. Хорошенько все взвесив, он вполне допускал, что Смигу следует искать именно там. Если все, что происходит в поселке, так или иначе крутится вокруг проблемы химических отходов, то и Подгайский и Смига неизбежно должны были выйти на затопленные шахты. Ничего удивительного, если для Смиги одна из них стала могилой. С точки зрения потенциального убийцы лучшего места спрятать труп не придумаешь.

Задумавшись о своем, Гуров пропустил момент, когда терпение участников похода истощилось, и всех их охватила апатия. Они как раз вышли на открытый участок, который назвать поляной не поворачивался язык, и остановились. Собаки, насторожив уши, зорко всматривались во тьму близкой чащи, но не проявляли ни малейших признаков волнения. Другое дело – люди. Донельзя раздраженная Мария с отвращением вертела по сторонам головой, кусая губы и едва сдерживая рвущиеся наружу злые слова. Фомичев деликатно вздыхал и скептически поднимал брови. Крячко, сделав вид, что его ничего не касается, достал из кармана сигареты и задымил. Гуров понял, что пора напомнить, кто в доме хозяин.

– Андрей Григорьевич! – окликнул он учителя. – Вы у нас главный Сусанин! Как полагаете, далеко еще до затопленных шахт?

Этот простой вопрос вызвал бурю эмоций. Учителя вдруг прорвало.

– Лев Иванович! – с чувством сказал он. – Я очень вас уважаю и очень ценю то, что вы делаете… Но, признаться, совершенно не понимаю, что мы с вами здесь ищем! Вы же сами соглашались, что Подгайский скорее всего намеревался обследовать Черные болота! А теперь мы мотаемся здесь, потому что вам что-то такое брякнул какой-то алкаш!

– А если не брякнул? – насмешливо прищурился Гуров. – Посмотрите вокруг! Чем дальше мы идем, тем страшнее лес. Я, конечно, не специалист, но я бы сказал, что с этим конкретным лесом что-то неладно. Может быть, в почве что-то – как вы думаете?

– Вы можете рассуждать, сколько вам угодно, – неожиданно вмешалась Мария, сердито глядя в сторону. – А я возвращаюсь. В конце концов, найду попутку – можете обо мне не беспокоиться. У вас тут свои дела…

– Дела у нас общие, Мария Ивановна, – робко сказал Фомичев, давая понять, что совсем в этом не уверен.

Мария, не слушая его, резко повернулась и пошла прочь, взяв чуть левее той точки, от которой они пришли сюда – так ей было удобнее обойти кучу слежавшегося бурелома. Собаки мгновенно бросились за ней, совершенно проигнорировав оставшихся на поляне людей.

Оперативники переглянулись, а потом посмотрели вслед Марии. Она невольно продолжала отклоняться от первоначального маршрута, двигаясь быстрым, совсем не женским шагом. Через минуту ее худощавая фигура пропала за деревьями.

– Ну что ж, – разочарованно вздохнул Гуров. – Что выросло, то выросло. Не бросим же мы женщину одну в лесу! Конечно, при ней охрана солидная, но все равно неудобно. Да и пошла она, по-моему, куда-то не туда…

– Поворот все вдруг! – бодро объявил Крячко. – Честно говоря, покидаю этот сосновый бор без малейшего сожаления. Как будто по кладбищу погуляли…

– Значит, возвращаемся? – с деланым равнодушием спросил Фомичев.

– Значит, возвращаемся, – подтвердил Гуров.

Они пошли обратно, поневоле взяв тот же курс, что и Мария. Она оказалась гораздо более прыткой, чем они ожидали – пройдя метров сто, они все еще не сумели нагнать ее. Гуров начинал потихоньку волноваться – ему почему-то пришла в голову мысль, что Мария, желая досадить им, вполне может затаиться где-нибудь и заставить бесполезно шарить по лесу. Он прибавил шагу.

И вдруг совсем недалеко за деревьями прозвучал глухой, но отчаянный женский крик. Одновременно надсадно залаяли собаки. Все трое мгновенно сорвались с места и бросились бегом туда, откуда доносился шум.

Гуров увидел, как Крячко достает на бегу свой пистолет, немного подумал и сделал то же самое. Вид оперативников с оружием в руках произвел на учителя огромное впечатление – он даже изменился в лице и немедленно отстал, а в дальнейшем уже постоянно держался на некоторой дистанции. Похоже, он совсем не любил оружия.

Гуров не знал, что он ожидал в этот момент увидеть – зверя, разбойников или какую-нибудь лесную нечисть, но что-то вроде этого ему мерещилось, поэтому, когда они продрались сквозь заросли и валежник к тому месту, где находилась Мария, он был даже разочарован. Никого там не было, кроме Марии и обоих собак, живых и здоровых.

Однако Мария несомненно нуждалась в помощи – совершенно бледная и потерянная, она стояла на коленях у груды почерневших от сырости веток. Руки ее были трагически прижаты к груди, головной платок сбился набок, а на длинную юбку налипли грязь и сосновые иголки.

Гуров, чертыхнувшись, спрятал пистолет и хотел подбежать ближе, чтобы помочь Марии подняться, но оба пса тут же оборотили к нему перекошенные от ярости морды и с рычанием преградили путь. О них-то он совсем забыл.

Гуров отступил на шаг. Следовавшие за ним мужчины остановились. И вдруг Крячко тихо сказал, показывая в сторону Марии пальцем:

– Смотри-ка, Лева!.. А ведь это же собака!

Как ни странно, Мария услышала его. Не поворачивая головы, она с болью в голосе сказала:

– Это наш Пиночет. Павел Венедиктович его с собой брал, когда в последний раз уходил…

Это «в последний раз» прозвучало так зловеще, что у Марии перехватило горло. Она умолкла.

Присмотревшись, Гуров увидел, что Мария действительно стоит над останками крупной собаки, кое-как забросанными гнилыми мокрыми ветками. Тело собаки, с потускневшей, свалявшейся шерстью, казалось бесформенной мокрой грудой и уже с трех шагов было почти неразличимо, сливаясь в одно целое с лесным мусором. Видимо, обнаружили своего собрата овчарки – по запаху. И эта находка привела их в состояние агрессивного возбуждения. Они мелко дрожали и смотрели на людей с ненавистью, справедливо полагая, что виновников следует искать именно среди этого племени.

– Мария, уберите собак, – мягко попросил Гуров. – Нам нужно осмотреть тело.

– Чего уж теперь осматривать, – неприязненно сказала Мария, но все-таки поднялась с колен и отозвала собак.

Потом она отошла в сторону и присела на какой-то пень, равнодушно глядя себе под ноги. Верные псы застыли рядом, внимательно наблюдая за каждым движением незнакомых мужчин, но пока не двигаясь с места.

Гуров и Крячко присели возле собачьего трупа и отбросил в стороны прикрывавшие его ветки.

– Такое впечатление, что специально закрывали, – негромко сказал Крячко. – Только поленились до конца дело довести. Посчитали, что никто не найдет. Ну, а найдет, тоже ничего страшного – кому какое дело до собаки! Только собака-то непростая – настоящий лось! Наверняка из крупного калибра срубили.

– Не говори гоп! – перебил его Гуров. – Калибр уже определил!

Он озабоченно осмотрелся по сторонам, будто надеясь прямо сейчас увидеть виновника собачьей гибели.

– Жаль, дождь сильный был… – пробормотал он, качая головой. – Пораньше бы, эх!.. Ладно, ты, давай, ищи входное отверстие, раз ты такой умный, а я тут вокруг пошукаю…

Крячко покорно вздохнул и, выбрав в куче хвороста сук покрепче, принялся ворочать собачью тушу, а Гуров медленно пошел в сторону, внимательно глядя себе под ноги. Сомневаться не приходилось – с охотником Смигой случилась беда. Просто так такие собаки не дохнут. Наверняка ей кто-то в этом помог и, скорее всего, именно с помощью огнестрельного оружия – Крячко тут прав.

Но тогда следом возникал неизбежный вопрос – где сам Смига? Или его тело, что представлялось Гурову гораздо вероятнее. Рассчитывать, что его могли бросить так же просто, как овчарку, не приходилось. Но он не считал, что труп должен быть где-то далеко. Те, кто совершил это страшное дело, вряд ли решатся повторить тот же сценарий, что и в случае Подгайского. Нести покойника по этим буеракам, а потом переправлять в какое-то иное место было слишком тяжело и опасно. В принципе, лучшего места для захоронения, чем этот мертвый лес, и придумывать было нечего. Никто о нем всерьез и не думал, кроме тех, кто уже умер, и алкоголика Легкоступова, о котором, видимо, просто забыли. И уж тем более никому бы и в голову не пришло идти сюда на прогулку или охоту. Гуров был уверен, что тело Смиги должно быть где-то рядом.