Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра - Боб Шоу

— Что ты со мной делаешь? — Джон говорил устало, каким-то булькающим голосом, но в его словах была лотка; он заговорил в тот момент, когда Джек завязывал последний узел.

— Я связываю тебя, чтобы у меня не было с тобой хлопот.

— Это понятно. Но почему ты привез меня сюда? Почему я еще жив? — Голос был бесцветный, приглушенный. Казалось, все это не очень интересует его.

— Конвери был сегодня два раза. Это начинает меня беспокоить.

— Не удивляюсь этому. — Джон попытался засмеяться. — Особенно, если, как ты говоришь, он был дважды. Такого никогда не случалось, даже когда он старался впутать меня в убийство Спидела. Он читает твои мысли. Потому что Конвери умеет читать мысли… — Джона прервал приступ рвоты, он повернулся лицом к запачканному полу, а Джека внезапно охватил испуг.

Джек поспешил наверх к машине и принес чемоданы с вещами Джона. Джон, как и раньше, лежал на боку в сознании и смотрел на него внимательным взглядом.

— Зачем эти чемоданы?

— Ты просто ушел из дома.

— И ты считаешь, что она в это поверит?

— Уверен, если ты не вернешься.

— Ага. — Джон помолчал минуту. — Ты намереваешься держать меня здесь, пока не убедишься, что Конвери отвязался от тебя, а потом…

— Именно. — Джек поставил чемоданы на пол. — А потом…

— Великолепно, — сказал Джон с горечью. — Великолепно. Послушай, а ты отдаешь себе отчет в том, что ты чокнутый, а?

— Но ведь я тебе все уже объяснил. Я подарил тебе девять лет жизни.

— Ничего ты мне не подарил. Это был просто… побочный результат твоих махинаций.

— Это не меняет факта.

— Если ты считаешь, что этого достаточно, чтобы я согласился с перспективой, что ты меня убьешь, это лучшее доказательство, что ты чокнутый. — Джон на мгновение закрыл глаза. — Я болен, Джек. А ты напрасно тратишь время.

— В каком смысле?

— Единственное, за что ты можешь зацепиться, это тот факт, что мы с Кэт действительно дозрели до появления кого-нибудь такого, как ты. Но ведь Кэт в любой момент может прозреть; она прозреет и сбежит. Сбежит, как дважды два — четыре, Джек.

Джек смотрел вниз на свое второе воплощение.

— Этой болтовней ты ничего не добьешься, Джон. У тебя ничего не выгорит. Это не один из твоих старых фильмов.

— Знаю. Знаю, что это действительность. Помнишь, как выглядел дядюшка Бретон в то утро, когда я нашел… мы нашли его в постели?

Джек кивнул. Экзофтальм, поражение глазной веточки — так это назвали. Джеку было тогда восемь лет, и медицинский жаргон не сгладил шока.

— Помню.

— В то утро я решил, что никогда не умру.

— Знаю. Думаешь, что я не знаю? — Джек глубоко вдохнул воздух. — Почему бы тебе не исключиться?

— Как прикажешь это понять?

— Если я, скажем, отпущу тебя, то можешь ли ты обещать мне, что уйдешь? Что исчезнешь и оставишь нас с Кэт в покое? — Произнося эти слова, Джек ощутил бурный приступ доброжелательности в отношении своего второго воплощения. Да, да, именно так и надлежало поступить: Джон, конечно же, предпочтет свой уход и жизнь где-нибудь вдали смерти в этом подвале. Джек внимательно следил за его реакцией.

— Разумеется, исчезну. — Взгляд Джона оживился. — Уберусь куда-нибудь. Ведь я не дурак.

— Ладно.

Мужчины смотрели друг другу в глаза, и Джек Бретон вдруг почувствовал, что в его голове происходит что-то странное. Его разум и разум Джона соприкоснулись. Этот контакт был мимолетным, нежным, как пух, и одновременно ужасающим. В первый раз в жизни с ним случилось нечто, напоминающее телепатический контакт, но он понял это с абсолютной уверенностью. Понял он также, что Джон лгал, говоря, что исчезнет.

— Сдается мне, то, что мы испытали, — это природная предрасположенность к телепатии, которая проявляется сейчас везде и всюду, — сказал Джон спокойно. — Кроме того, твой и мой мозг должны быть идентичны.

— Прости.

— Мне не за что тебя прощать. Честно говоря, я тебе несколько благодарен. Я до сих пор не отдавал себе отчета, как много значит для меня Кэт, но теперь-то я это знаю, и не воображай, что я мог так просто отойти и оставить ее такому, как ты.

— Даже если альтернативой будет смерть?

— Даже если альтернативой будет смерть. — Джон Бретон сумел при этих словах усмехнуться.

— Пусть так и будет, — сказал Джек бесцветно, — Пусть так и будет.

— Но ведь ты и так оставил бы меня в живых.

— Я…

— Телепатия действует в обе стороны, Джек. Минутой назад я узнал о тебе столько же, сколько ты обо мне. Ты считаешь, что не можешь позволить себе риск оставить меня в живых, но есть одна вещь.

— А именно? — Джек Бретон почувствовал себя неважно: он явно терял инициативу в диспуте, в котором должен был иметь решающий перевес.

— В глубине души ты хочешь меня убить. Ибо я являюсь олицетворением твоей вины. Ты находишься в совершенно уникальной ситуации, состоящей в том, что ты можешь понести наивысшую кару, убив меня, и одновременно самому остаться в живых.

— Это пустословие, позволь тебе сказать…

— Ничего подобного. Не знаю, что происходило с тобой после смерти Кэт в твоем потоке времени, но знаю одно: что это тебя покалечило психически, Джек. Когда ты становишься перед какой-нибудь проблемой, то закрываешь глаза на все возможности ее решения, кроме одной: той, которая удовлетворяет твою потребность убить.

— Нонсенс. — Джек Бретон убедился, что маленькие оконца подвала хорошо закрыты.

— Ты сам это доказал. — Голос Джона звучал сонно.

— Продолжай.

— Когда ты отправился в это свое дикое путешествие во времени, ты вообще не должен был брать штуцер и убивать Спидела. Ты мог бы достичь того же самого или даже большего, вернувшись к моменту моей глупой ссоры с Кэт, когда автомобиль подвел нас. Было бы достаточно просто предостеречь меня.

— Мне казалось, что я уже объяснил тебе подробно ограничения хрономобильной физики, — ответил Джек. — Ты не можешь сознательно выбрать цель путешествия, ты просто возвращаешься к ключевому событию, к поворотному моменту.

— Именно об этом я и говорю! И я болею гемикранией сине долоре. В течение этих девяти лет я тоже видел цветные зигзаги и совершал путешествия во времени бесчисленное количество раз — и всегда они начинались со сцены той ссоры, поскольку я знаю, что с этого все началось. Оттуда шло мое ощущение вины, но ты не хотел смотреть правде в глаза, Джек. Ты примирился с этим вскоре, а потом — ты признался в этом в тот вечер, когда пришел к нам, — начал концентрироваться на сцене убийства. Начал видеть те просвечивающие деревья из парка на фоне уличного движения. И все это потому, что сцена убийства для тебя оказалась особенно убедительной. В ней был Спидел — удобный козел отпущения, на которого ты мог переложить собственную вину: в ту минуту, когда Кэт грозила опасность, не было времени размышлять над тем, что хорошо, а что плохо, было только время на убийство…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});