Колыбель качается над бездной - Марина Алант

и уверенная, что время зимы ушло, и душа будет наливаться счастьем, а не болью.

У “Наташи” его машины я больше не видела. В особняк он приезжал только со мной. А вскоре я узнала, что в одной из его квартир (какой же мой Всемогущий всеимущий!) идет ремонт. А вдруг в качестве подарка ко дню моего рождения любимый “допропожалует” нас с Илюшей в хорошие условия, пусть даже временные, пока наши собственные будут возводиться? А вдруг? Какой же Ярило деятельный! Все у него спорится в хозяйстве.

Я тоже увлеклась новой деятельностью. Бойко оформляла документы, утверждала проект, сорила деньгами, приобретая тематические журналы. По ночам мне снились лестницы, камины, бассейны.

Несмотря на захлестнувшие меня идеи и дела, я думала о подарке ко дню ЕГО рождения уже сейчас, за месяц до значимой даты. Это должно быть нечто удивительное! Нет, ошеломительное! Чтобы никакая другая женщина никогда не смогла мой сюрприз повторить! Просто не оказалась способна! И я ломала голову над данным вопросом. Впрочем, с вдохновением. Думаю, вы уже не сомневаетесь в моих способностях изобретать выдумки. Именно изобретать, вылавливая их фантазией – сачком на не топтаном никем поле. Выдумать что-то интересное – хорошо, а выдумать невыдуманное – оригинально.

И вот однажды проснувшись среди ночи, я поняла, что задыхаюсь от нахлынувших в мою голову нот и звуков. Я стояла среди комнаты разутая, взлохмаченная, ошарашенная непониманием, что со мной происходит.

И уже на следующий день я купила пианино, потратив оставшийся на тот момент капитал, и с диким рвением, нет, даже с фанатизмом принялась изучать музыкальный инструмент. В детстве родственники мне подарили скрипку, как ставшую ненужной их выросшему ребенку. Менять инструмент на другой было невыгодно, и родители отдали меня в класс скрипки, хотя я всегда заглядывалась на фортепиано. Надо сказать, что я так и не доучилась, бросив школу уже в третьем классе и забросив скрипку высоко на антресоль. И вот теперь моя мечта сбылась.

Однако со мной явно что-то происходило нечеловеческое, и у меня волосы шевелились на голове, потому что уже через пару недель я играла наизусть Штрауса, Баха и Бетховена, а еще через неделю я “достигла” Шопена. По утрам я оттачивала звучание его сложнейшего вальса, требуя от пальцев достойной передачи шедевра. Днем строила дом. Вечером отключалась от мира и сочиняла свой шедевр. И я знала, моя музыка будет равносильной моему вулканическому вдохновению. Когда времени на увлечение не хватало (увлекаться хотелось сутки напролет), а глаза мозолили декларации и ревизионные тетради, я вставала еще раньше, чтобы все успеть.

За день до рождения Ярило родился и мой шедевр. Я любила вместе с мелодией, плакала вместе с арпеджио, меняла регистры, приглашая в сказку, ласкала и неистовствовала. И вдруг сникала в квартоквинтовый аккорд (прием для передачи пустоты и одиночества) и умиротворялась на добавленной третьей ступени, словно возвращала в бушон потерянный бриллиант.

Моя Лариса от сия творения пришла в восторг. А я в восторг от ее восторга. Для творческого человека это истинная награда.

У нас оставался всего один день. Нужно было позаботиться об осязательном виде подарка. И тогда мы отправились в музыкальную школу, отыскали директора, чтобы он нам отыскал музыканта Диму. Дима – мой стародавний, почти забытый сокурсник по скрипке. Дима нам дал номер Юрия Николаевича. Юрий Николаевич был на тот момент за границей, но мы его достали и там. Дружелюбный посредник посоветовал обратиться к такому-то Арсению по адресу: улица такая-то, дворец культуры “Прометей”. Ближе к вечеру мы отыскали этот дворец и Арсения в нем и складывали ладошки у груди, чтобы его рабочий день не истек, и объект наших поисков не отчалил. Мы стояли перед Арсением со сложенными ладошками, и он не отчалил.

У Арсения была маленькая студия. Но добротная и уютная. Правда, пианино было старым. Пришлось срочно приспосабливаться к тугой педали, западающим клавишам и размещенным в другом порядке регистрам. Я с детства была умницей и сыграла свой шедевр хорошо с первого раза. Звукорежиссер удивлялся, хвалил и закидывал вопросами. Я гордилась, краснела и давала интервью. Арсений, с нежеланием оторвавшись от моей персоны, погрузился в монитор, что-то прослушал, что-то подправил и протянул нам диск с записью. Вместо денег попросил мой номер телефона, но мы посчитали это недостойной наградой за его труд и наградили парой симпатичных купюр.

Следующим утром мы отыскали фотографа Сашу, тот – оформителя Костю, тот – достойный дизайн для оформления футляра под диск. На лицевой стороне – двое у моря на фоне заката, на обратной – указаны исполнитель, автор, звукорежиссер и оформитель. Прекрасная Лара выразила восхищение и нежелание передавать подарок по назначению. На ее взгляд, именинник для подарка был неподходящ. Но ее слова, влетев в одно мое ухо, незамедлительно вылетали из другого, а смутную правду я заботливо дочерчивала, как нравилось мне. Мир вокруг меня уменьшился до неразборчивости на фоне большой, шарообразной моей любви.

Подарок я вручила Яриле, обвязанный ленточкой. Ночью от него пришел ответ: “Слушал семь раз. Очень понравилось. Больше слушать не могу. Уже ночь. Извини. Пойду спать. Завтра еще послушаю”.

А потом был день моего Рождения, и любимый … о нем забыл. И даже не вспомнил. Никто больше не забыл. Даже Мишка, даже да-а-авние знакомые. Забыл только ОН, тот, кому я бесплатно отдала свой ум, свою душу, свои достоинства, ничего себе не оставив. Лишь мой упрек ему напомнил о значимом дне, который ничего не значил без его внимания. В ответ на упрек он упрекнул меня за то, что не уведомила его заранее. Вот и все… Но как говорят, неблагодарно не благодарить и благодарности ждать неблагодарно.

Глава 18

Как-то мы с Ларисой решили “культурнуться” на спектакль. Отправились на ее автомобиле. Мы смеялись, шутили, обсуждали будущий интерьер дома. Погода вторила нашему настроению, солнечно улыбаясь и освежая июньским ветерком через открытый люк. Но вдруг небо нахмурилось, накрыло нас синей тенью. И грянул ливень с градом. Дорогу словно закрыло стеной. Щетки не успевали бороться со стихией. Помню, мы свернули в какой-то двор, спрятались под аркой. Постояли минут пятнадцать. Ливень только усилился. Ветер рвал листву, гремел старой кровлей. Надо было ехать: мы могли опоздать к началу. И Лара рванула под небоизвержение. Свинцовые струи словно прошивали металл. Мы двигались быстрее всех, хотя это было опасно. Маленькая машинка лавировала между обломками веток, теряла силу трения в огромных лужах, качалась и юзила на градовом настиле. Наконец,