Город смерти - Виктор Глумов

— Как скоро? Событие и так получило огласку. Если начнется взаимопроникновение…

— Мы все исправим! — проблеял Юрий Феоктистович.

— Когда?

— С-со дн-ня на день…

— Это нужно было сделать вчера! Слышишь — вчера! — гаркнул поджарый, забыв о приличиях, и тут же сбавил тон. — Где этот ваш?

— Мы точно знаем, в какой он вариации. Мы уже все выяснили! Он недалеко, временной отрыв маленький! — Юрий Феоктистович вытер пот со лба и продолжил. — Мои люди вышли на его след…

— У вас есть два, максимум три дня. Иначе… знаете, что будет.

— Знаю, — сказал он хлопнувшей двери.

С неожиданной прытью вскочил и пробежался по кабинету. В баре дожидалось своего часа горячительное, но Юрия Феоктистовича интересовала минералка. Одним движением он свернул бутылке крышку и вылил пузыряющуюся воду на голову. Плечи пиджака вымокли. Лысина заблестела. Юрий Феоктистович вернулся к столу, ударил по кнопке коммуникатора и заорал:

— Начальника службы безопасности — ко мне!

Спустя минуту в крутящемся кресле напротив него сидел не начальник даже — командир вышеупомянутой службы. Вид у него был невозмутимый. Мокрый директор его ни капли не впечатлил.

— Господин Кушнир, вы понимаете, что по вашему недосмотру может произойти катастрофа? — начал Юрий Феокистович ласково.

— С тем кодом, что мы имеем на данный момент, вероятно взаимопроникновение и мутация тринадцати процентов…

— Нет никакой гарантии, что мы не попадем в эти проценты! Сколько времени надо, чтобы восстановить код?

— От трех часов до трех недель, этого нельзя сказать наверняка.

— Трех недель! — всплеснул полными руками Юрий Феоктистович. — У нас есть два дня. Ладно, шестьдесят часов. А потом, — он сорвался на крик, — потом босс с меня шкуру живьем спустит. А вот когда я буду крутиться на вертеле и жариться на медленном огне! Я позабочусь! Чтобы ты жарился вместе со мной! Потому что! В твои прямые обязанности! Входит! — Он запыхался. Схватился за сердце, отдышался. — Входит обеспечивать порядок и не… Не допускать! Таких эксцессов!

Гость взял пульт от голографа и изменил цвет водопадов, что бежали за спиной Юрия, с голубоватого на алый.

— Не нервничайте, вам вредно, — сказал он. — Чего вы от меня хотите? Невозможного?

Некоторое время хозяин кабинета глотал воздух открытым ртом, потом осел в кресло и выпучился.

— Чтобы ты устранил свою ошибку! Вошел в коридор и устранил! Мне код нужен, Кушнир!

Кушнир отшвырнул пульт, затарабанил пальцами по столу.

— Как?

— Меня не интересует как. Мне нужен код. Во, — он провел пальцем по горлу, — как нужен. И тебе, между прочим, тоже! Потому что… я уже говорил. Нас посадят. Нет, нас кинут на растерзание… Просто кинут. И забудь о зарплате, и о…

Кушнир поднялся, смерил шагами комнату, выглянул в окно и резко развернулся:

— Чего. Ты. Хочешь. От. Меня?!

— Достань мне диверсанта.

Рассмеялся. Ненатурально так.

— Вот что я тебе скажу. Да, мне нравится моя зарплата, мне даже работа моя нравится. Но знаешь, что я люблю больше денег? — Пауза. — Жить я люблю.

— А за решеткой? — взвился Юрий. — Остаток дней — за решеткой?

— Страшно, да?

— Мне… Мне?!

— Тебе, гусь ты мокрый! Ты первый туда загремишь. И ты не имеешь права ничего от меня требовать. Потому что — тринадцать процентов! Потому что мы не знаем, где он, что бы ты ни плел начальству! И разрыв по времени — от нескольких дней до нескольких лет в зависимости от удаленности места! Допустим, в вариации прошло более месяца. И где я его найду?

— Он не рассчитывает, что за ним пойдут!

— Миров — бесконечное множество. Если наши расчеты верны, он может быть в двадцати — двадцати пяти, — холодно продолжил Кушнир. — Два дня на поиски — слишком мало.

— Ладно, не два. Три дня. Психосканеры. Флаеры. Любые. Все уровни защиты. Все, что хочешь, — проговорил Юрий и уткнулся в ладони. — Да пойми же, мы в одной… команде!

— Ага. Мы пахали, я и автоматический трактор. Рассчитываешь выехать на мне и моих ребятах? Не получится.

— Миллион, — в голосе Юрия Феокистовича звучало отчаяние. — Сто тысяч — аванс… Да ты задумайся, предлагал ли тебе кто-нибудь такие деньги? Один раз поработал — и живи, как хочешь. Хочешь — баб, хочешь — остров, хочешь… Не получится… сто тысяч — тоже сумма.

— И по пятьсот тысяч за каждого, кто не вернулся, — сказал Кушнир. — Чтобы у тебя был стимул выполнять обязательства.

— У меня столько нет! — возопил Юрий и аж покраснел.

— Значит, ты допускаешь, что мы можем не вернуться. — Кушнир играл пультом, меняя цвет голограмм, и от этого на лысину Юрия Феокистовича ложились то желтые, то зеленые, то красные отблески.

— Я не знаю, кто доставит мне преступника, следовательно, заинтересован, чтобы вы выжили. Все. Гарантирую, что порт будет работать назначенные два… нет, три дня.

— И пятьсот тысяч за каждого…

— Вот же упертая скотина! — Юрий подвел Кушнира к окну, за которым на безжизненном пустыре пульсировало, вспучивалось серовато-лиловое пятно, выстреливающее в небо белые протуберанцы. — Подумай, что с нами всеми будет! Ты — бог! Ты сохранишь миллиарды жизней, да ты…

— Я — самодовольная упертая скотина. Пока я звоню своему адвокату и он составляет контракт, готовь флаеры. Как я понял, времени у нас и так мало.

1. Синтезатор

К деревне вышли после обеда. Сначала Вадим даже не понял, что это — деревня, думал, полоска леса на холме. А потом наткнулись на первый дом. Раньше это был сруб, классический деревенский дом под двускатной крышей, но крыша провалилась, а малина и ежевика разрослись так, что только кусок стены был виден, не подобраться.

Погода портилась, горизонт обложили грозовые тучи, погромыхивало уже. Вот-вот ливанет. Ходок по обыкновению шлепнулся на зад и принялся поносить бессмысленную затею, Вадима персонально, Леона — осторожно, судьбу свою кривую — с яростью.

— И что ты предлагаешь? — злобно бросил Леон, вытирая взмокший лоб.

— А что тут предлагать? Надо было его лунарям отдавать и…

— Заткнись, — не выдержала Сандра. — Тебя надо лунарям сдать! На опыты! Что ты ноешь, как баба!

— О, ну конечно, Дизайнер у нас — на вес золота! Можно подумать, у тебя трахальщиков не было!

— Заткнись! — рявкнул Леон.

Ходок замолк. Всем своим видом он иллюстрировал тезис о неудавшейся жизни: несчастный, искусанный гнусом, в кровавых расчесах. А уж разило от него! Вадим понимал, что сам выглядит и благоухает не лучше, даже Леон вонял и потел, расчесывал укусы, только Сандра умудрялась следить за собой.

Запасы, добытые Сандрой, подходили к концу, и Леон все собирался начать охоту. Они шли на юг, зачем — непонятно, скоро фон начнет расти, придется поворачивать. Брели наугад, Леон становился все молчаливее, Сандра — злее, а нытье Ходока звучало постоянно, как комариный звон.

Вадиму хотелось лечь и умереть. Вот прямо сейчас. Во время монотонных изматывающих переходов Вадим раз за разом мысленно пережевывал случившееся. Во сне приходилось особенно туго, за ним гнались лунари (почему-то безликие), его продавали на рынке вонючим бородатым типам, типы тянули мохнатые лапы и складывали губы для поцелуя. И даже Сандра под боком не помогала. Вот казалось бы: девушка есть, секс есть, пусть не на высоком уровне — грязно, насекомые… А разрядки нет. Постоянное напряжение, ожидание удара в спину. И еще Ходок. Если раньше Вадим ненавидел Леона, то после деревни мутов переключился на Ходока.

И вообще, атмосфера в отряде была нездоровой.

— Ищем дом, ночуем в деревне, — распорядился Леон. — Хоть какое-то укрытие.

Вадим осмотрелся. Пустырь, заросли на месте домов-огородов. Укрытие, ага, но пока до него доберешься… И пока тот дом в зарослях найдешь, без шкуры останешься.

— Ну вот — дом, — Сандра ткнула пальцем в кусок стены, — ты уверен, что там лучше, чем в лесу?

— Уверен. Защита от ветра, от зверей. Сейчас начнется гроза, дальше идти невозможно будет. А потом — ночь.

— Ага, невозможно и неизвестно, куда вообще идти, — затянул любимую песню Ходок. — Лучше на месте остаться. Дизайнера молнией ебанет, и он испарится. И будет нам счастье.

Вадим приблизился к нему. В морду с ноги. Здесь так принято. Обидели тебя — а ты в морду. С ноги. Безоружного, лежащего, женщину, ребенка…

— Вадим. — Леон положил ему руку на плечо. — Прогуляйся по деревне. Посмотри как и что. Может, есть дом не такой заросший. А я с Ходоком пока побеседую.

Опять это отношение! Не намного он младше Леона и в своем мире — столь же опытен и спокоен. Ладно. Пусть дерутся до юшки кровавой, пусть хоть поубивают друг друга. Вадим шагал, не оборачиваясь, ноги путались в высокой траве. Как всегда перед грозой, луг оглушал запахами: мышиный горошек, крапива, чистотел, сено прелое… Сено? Вадим насторожился. Несколько дней в лесу приучили его реагировать на незнакомые запахи и звуки. Здесь не должно пахнуть сеном, здесь никто не жил и не косил. А если местные паче чаяния уцелели, надо было срочно возвращаться к своим, занимать оборону. И опять выглядеть дитем неразумным. Нет уж. Хватит.