КОТАстрофа. Мир фантастики 2012 - Мария Ема

К берегу он плыл, работая ногами и одной рукой – на второй безвольным кулем висела обморочная девица. Это хорошо, что в себя она так и не пришла, а то могла бы и потопить сдуру. Пока – хорошо.

Но сучка, даже будучи выволочена на берег, признаков жизни по-прежнему не подавала. Похоже, наглоталась все-таки. Скверно. Ксант вздохнул и перевалил ее безвольное тело лицом вниз, животом поперек своего выставленного колена. Резко надавил между острыми лопатками. Потом еще раз.

После третьего толчка девица булькнула и выдала струю воды. Закашлялась, отплевываясь и слабо трепыхаясь. Ксант бесцеремонно скинул ее на прибрежную гальку. Теперь уже не помрет.

– Извините, – пискнула девица. С трудом взгромоздилась в коленно-локтевую позу. Дернула облепленным черными шортами острым задиком, выгнула спину горбом так, что сквозь мокрую майку проступил каждый позвонок, и выдала еще струю воды. Закашлялась. Повторила совсем тихо. – Извините…

Ксант сморщился, словно разжевал целую горсть еще не тронутой морозом болотной рдянки.

Вон оно. То самое, из-за чего с ними со всеми совершенно невозможно иметь дело. Нет, не ее состояние – коты, бывает, тоже блюют. И, между прочим, далеко не всегда делают это относительно чистой озерной водой. Давеча, помнится, Тим ягодной браги перебрал… Ох, как же его потом чистило! Красивым таким красно-фиолетовым фонтаном. Просто любо-дорого посмотреть! Но он хотя бы не извинялся при этом.

А эти… Они готовы извиняться с утра до вечера, заранее чувствуя себя виноватыми во всем подряд. И перед всеми подряд. Так и хочется пнуть. Прямо по виновато выгнутой спине и пнуть – раз виновата, так получай!

Нет, конечно, котов тоже иногда пнуть хочется. И еще как хочется! За наглость, за вечное хамство, за мелкое подличанье, за учиненную лично тебе гадость. Тима того же, например, очень даже хорошо тогда попинали. Прямо по наглой рыжей морде. За то, что он любимую лежанку Степана своим дальнобойным фонтаном загадил. Степан как раз и пинал – другим-то зачем связываться? Не их же лежанка.

А вот любую собаку пнуть хочется всегда. И всем. За эту их вечную готовность извиняться. За неизбывно жалобный взгляд. За постоянное желание услужить. За то, что они – собаки, и этим все сказано…

– Извини, – повторила меж тем девица в третий раз. И села, подняв на Ксанта жалобный взгляд. – Я тебя не заметила. Не думала, что тут кто-то… А ты кто?

– Я? Ксант! – ответил Ксант веско.

– Ксант?.. Это из какой сворки? Извини, я что-то тебя не припомню… – Она нахмурилась, потом просветлела. – Ой! Извини! Я поняла – ты из сторожевого поселка, да? Потому тут и оказался в такую рань… Я тебе помешала? Извини, я не хотела…

Ксант сморщился – скулы снова свело кислятиной. Если ее не прервать – она, пожалуй, заизвиняет его до жестокой изжоги.

– Я – кот.

Уррф! Как хорошо!

Сидит, молчит, глазенки вытаращила, хлопает ими и – слава тебе, о Первый Пилот! – молчит! Не извиняется. Счастье-то какое!

Спохватившись, поджала голые исцарапанные коленки, натянула на них майку. Даже порозовела слегка. Наверняка мамашка, сучка старая, много раз талдычила обожаемой доченьке, какие плохие мальчики эти ужасные коты. Так и норовят отобрать у породистой девушки самое дорогое!

Ксанту стало смешно. И даже немного жаль эту дуру – мокрую, дрожащую, со слипшимися волосенками и красными пятнами, вконец изуродовавшими и без того не слишком симпатичное личико. Ноги исцарапаны и перепачканы илом, одна сандалетка где-то потерялась. Знала бы она, насколько непривлекательно выглядит сейчас! Не то что порядочный кот – самый последний кобель, и тот не оскоромится! Может, если объяснить ей это – она успокоится и перестанет дрожать?

Пару секунд подумав, Ксант все же не стал ничего объяснять. Юную Леди подобное объяснение вряд ли бы успокоило. Скорее уж – наоборот. Сучка эта, конечно, далеко не Леди, но кто ее знает… Лучше не рисковать.

– Уходи! – выпалила она внезапно, сверкая глазами. – Уходи на свой берег, кот!

И Ксант с некоторым разочарованием осознал, что ошибался – краснела она вовсе не от смущения. Эти некрасивые пятна на скулах были признаками благородного негодования. Правильно. А чего ты еще ждал от сучки? Не благодарности же?

– Уходи! – Голос ее сорвался, но почему-то не на крик, а на полушепот. – Да уходи же ты, ну, пожалуйста! За мной наверняка уже… А здесь – патруль, понимаешь?! Граница! Они не посмотрят, что ты… Раз нарушил – все! Камень на шею, и… О, Лоранты, за что мне такое наказание, да что же ты стоишь?!

Уррф…

Ксант сглотнул. Что-то ты сегодня не в форме, брат. Ошибиться два раза подряд… Нагловатой улыбочкой прикрыл растерянность:

– Оглянись, деточка. Я-то как раз на своем берегу.

Она моргнула. Глянула по сторонам. Потом, вывернувшись – на противоположный берег. Сникла. Протянула растерянно:

– Ой… извини…

Ксант ожидал чего-то подобного – и потому ему удалось даже почти не поморщиться. Она продолжала сидеть на гальке с видом… Ну да! Побитой собаки! Как хотите, а иначе не скажешь. Раздражаясь все больше и больше, Ксант подошел к ней сам. Взял за безвольную руку, поднял рывком, развернул лицом к реке и легким шлепком пониже спины придал ускорение в нужном направлении. Закрепил его словесным напутствием – на случай, если физическое воздействие до нее не дошло:

– Топай, детка. Плыви на свой берег, поняла? И больше не прыгай, раз не умеешь.

Девица ему уже порядком надоела. Очень хотелось обратно на какбыдуб – развалиться на уже наверняка прогретой солнцем ветке и лежать, глядя на переливчатые радуги и ни о чем не думая.

Дойдя до ближайшего ствола, он покорябал ногтями кору, принюхался к острому свежему запаху древесной крови, муркнул от удовольствия. Прижался лбом к теплому стволу. Маленькие радости можно получить, и не уходя в сквот, только почему-то не все это понимают.

Ксант вздохнул.

И обернулся, заранее зная, что увидит.

* * *

Так и есть.

Она стояла у самой кромки воды, поникшая и несчастная. Пальцами босой ноги шевелила мокрую гальку. Иногда случайная волна окатывала ее ноги почти до колен – она не вздрагивала, хотя вода была довольно холодной.

– Ну а сейчас в чем дело?

Вот теперь она вздрогнула. Вскинула испуганную мордашку:

– Извини, я не слышала, как ты…

– В чем дело, я спрашиваю?

Ха! Еще бы она слышала! Любой уважающий себя кот умеет ходить бесшумно. Да и не так уж это трудно, босиком да по гальке…

– Я не умею… извини…

От ее несчастного вида Ксанта передернуло.

– Ну и чего ты еще не умеешь?

Мордашка сморщилась плаксивой гримаской – так и хочется стереть ее парой затрещин:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});