Реставратор - Сайфулла Мамаев

Непрошеный гость внимательно посмотрел на миловидное юное лицо. Перевел взгляд ниже. Высокая грудь, стройные ноги… Хороша, ничего не скажешь, в людском понимании конечно. Ну так и служить она будет земному…

* * *

Начальству было доложено немедленно. Милиционеры больше не хотели рисковать и брать ответственность на себя. Начальство приказало взять сауну под наблюдение и ждать старшего следователя Малышева. Был также вызван московский СОБР.

Малышева известие об обнаружении Чернова весьма обрадовало. Появилась уважительная причина покинуть место бойни. От страшного запаха смерти ему было по-настоящему плохо, и только опасение, что кто-то из глазастых оперов заметит его слабость, удерживало следователя на месте трагедии.

Глотова он нашел внизу. Фээсбэшник сидел на лавочке и смотрел на звезды. Тоже мне время нашел.

– Мечтаешь? – саркастически процедил следователь. – Ну конечно, грязную работу должны делать менты, а ФСБ, белая кость, подключится, лишь когда…

– Слышь, следак, кончай, – огрызнулся Глотов. – Хреново мне просто там стало. Ты там блевал, а я не решился, вот и убежал…

– Да? – удивился Малышев. – Приятно слышать, что и супермены испытывают эмоции, бывают слабыми и чувствительными… А то все «старший брат» да «старший брат». Нашли Чернова… и опять упустили. Только подельники его остались. Я вызвал машину, сейчас поедем туда. Правда, собровцы поломали их там порядком. И, черти, говорят, что это не они, а Чернов тех избил. Комики, а то будто никто не знает, что после СОБРа остается. Ладно, на месте посмотрим. Да, забыл сказать, Порывайко поедет с нами.

– Знаешь, вот сижу я тут и думаю, что мы в этом деле что-то упускаем, что-то недопонимаем, – заговорил Глотов, решивший не обращать внимания на подначки следователя прокуратуры. Он хорошо понимал, что Малышев испытал там, наверху, в квартире Сурковых, захотелось как-то его отвлечь. – Понимаешь, мы целый день только и делали, что слушали друзей Чернова… И никто… ни один из них… понимаешь, ни единый человек не сказал о нем ни одного плохого слова. Хорошо, допустим, обманул он всех, хотя, поверь, такого не бывает, гниль всегда вылезет… Но скажи, зачем ему было убивать Акопян? Парень видный, красивый, не пьет, да любая девушка сама к нему в постель прыгнет! Что, кстати, и подтвердили те, кто был на дне рождения. По их словам выходит, что скорее Акопян была готова изнасиловать Чернова, чем он ее…

– Да? – Малышев скривился. После рвоты у него был отвратительный вкус во рту, и он старался не поворачиваться к фээсбэшнику, боясь, что тот почувствует неприятный запах. – А почему ты не допускаешь, что Акопян просто продинамила Чернова? Поигралась, завела, а потом сказала «нет». Может такое быть? А? Тот со злости изнасиловал ее, а потом, чтобы скрыть преступление, убил.

– Слава, да я все допускаю! Все! Вот только скажи честно, ты веришь, что ваши опера не били парня? – Глотов давно хотел задать этот вопрос, да все не решался. – После того, как они увидели, что осталось от Акопян, после того, как Чернов оказал сопротивление… Да они просто так бы его били, по привычке, по неумению работать по-другому. Не говоря уже о том, что им пришлось увидеть… да и получить от него при задержании. Ну не могут ваши люди работать иными методами. Контингент не тот.

– Ну, это еще доказать нужно, – вступился за честь мундира Малышев. – Мало ли что говорят. Это у вас одни гении!

– Слава, да не обвиняю я никого. Просто хочу, чтобы ты понял… Да, есть в этом парне что-то странное… Клинки, ножи, секиры… Хотя кто из нас не любит оружие? А еще эти рисунки… Нужно найти их и отдать эксперту. По словам Порывайко, они свидетельствуют о недюжинном таланте… ну не глупость взять и потерять их? Как потом объясняться с человеком будете? Их же возвращать придется.

– Кто потерял, тот пусть и возвращает, – пробурчал Малышев. Он машинально взял протянутую Глотовым пачку жевательной резинки и, достав пару подушечек, быстро сунул в рот. – Хочешь сказать, что Чернов не без странностей? – заговорил он снова. – Сомневаюсь я, что он такой уж невинный ангелочек, каким ты его расписываешь.

– Ну неужели ты не понимаешь, что, сидя в камере, он просто не мог организовать этот налет на отделение? Не подходит он на роль лидера террористической группировки. Или даже ее члена. Понимаешь, у меня такое ощущение… Попробуй себе представить, – гнул свое фээсбэшник, – что, пока мы бегаем за Черновым, которого кто-то очень удачно подставляет, этот «кто-то» готовит новое преступление. Это могут быть, к примеру, те, кто взорвал дома.

– Ну да, конечно! Злой гений и невинная овечка. Следователь усмехнулся. – Тогда уж лучше прямо скажи – чеченские боевики. Сейчас удобно на них все списывать.

– Не смейся, я думал и об этом. – Фээсбэшник был серьезен. – И склоняюсь к тому, что вариант с исламистской организацией тоже не исключен. Нет, не чеченской, им это и даром не нужно… А вот другие – вполне. Те же фашисты, националисты… даже сатанисты вполне могли использовать момент. Вдруг кто-то из них что-то подобное готовил? А тут такой удобный случай, маньяк объявился, на которого все можно списать. И не нужно недооценивать противника, теракты в Америке доказали это.

– Ну, допустим, ты прав. – Малышев примирительно выставил вперед руку. – Но если художник ни при чем, тогда зачем понадобилось разносить именно это отделение милиции? Тем же террористам? Зачем? Единственное, что приходит в голову, – чтобы вытащить кого-то своего. А иначе цель нападения выбрана удивительно бестолково. Нашуметь? Показать себя? Да, получилось, но какой ценой? Затрат и риска море, эффект… есть, но не меньшего можно достичь гораздо более простыми средствами. Вон, взрывы домов это показали.

Следователь в ожидании возражений посмотрел на собеседника. Но тот и не собирался его прерывать.

– Продолжай, продолжай, – сказал он. – Я хочу понять ход твоих рассуждений.

– А что тут понимать? Мне и самому ничего не ясно. Вот, например… Ну ладно, допустим, ты прав.

Следователь прокуратуры приготовился услышать возражения, но благожелательный тон Глотова несколько поубавил у него желания непременно настоять на своем, сделав более уступчивым. – Пусть будет по-твоему. Но тогда получается, что наш противник просто гений, ясновидящий какой-то. Ну вот смотри, если все так, как ты говоришь, то он должен был просчитать заранее наши действия в отношении Чернова. То есть сначала он уложил Акопян к парню в постель, сделал так, чтобы они кувыркались до самого утра, потом Чернов спит как убитый, а девушка вынуждена одна возвращаться домой. – Малышев помолчал. Заметив улыбку на лице собеседника, он торопливо заговорил снова:

– Нет, я не утверждаю, что так и было, я только моделирую твою версию, так сказать, пробую ее на зуб… И вот будущая жертва идет домой… Гений зла… назовем его классическим «профессором Мориарти» – следом за ней. Иначе как бы он просчитал время возвращения жертвы? Ждать ее внутри он не мог, следов взлома не обнаружено… Да и бабушка могла в любой момент вернуться. И вот наш Мориарти тащится за молодой Акопян, неся с собой и пряча ото всех свое весьма внушительное по размерам оружие… Просто непонятно, как он ухитрился при этом остаться незамеченным. Подъехал на машине? Но возле дома-то все равно он должен засветить клинок. Да еще нужно сделать так, чтобы девушка его к себе впустила. Тоже задачка. И все это лишь для того, чтобы вначале посадить, а потом вытащить кого-то из СИЗО? Да выкупить обошлось бы намного дешевле! А другой цели, кроме как освобождение кого-то из обитателей СИЗО, я вообще не вижу. И вот представь, какой точный должен быть план, какой дар предвидения…

Доспорить им не дали. Из подъезда выскочил Порывайко.

– Машина на подходе, – сообщил он. – Да вот она едет.

– Виктор, скажи-ка нам одну вещь. – Глотов словно не слышал, что сказал Порывайко. Его голос был ровен и спокоен. – Хотел бы услышать твое мнение… Как ты думаешь, просматривается какая-нибудь связь между Черновым и погибшим Сурковым?

– Конечно, – бодро ответил Порывайко. – Гена был его адвокатом.

Малышев и фээсбэшник переглянулись. Значит, все же есть…

– Странно, своих адвокатов преступники обычно не трогают, – пробормотал Малышев.

– Да этот мерзавец уничтожает всех, на кого зуб имеет! – Глаза Порывайко горели праведным гневом. – Таких нужно сразу, на месте… Чтобы не таскать по судам и не кормить потом на пожизненном. Это какие же убытки государство несет! Его корми, одевай, охрану содержи…

– Я вот что думаю, – с задумчивым видом проговорил Глотов, не обращая внимания на гневную тираду Порывайко. – Если маньяк такой мстительный, то он должен и тебе, Виктор Емельянович, мстить. А? Как думаешь? – Он повернулся к Малышеву:

– Вы случайно не приставили охрану к его жене?

– Мне? Мне?! Я…не подумал… – Порывайко заерзал на сиденье. – Товарищ Глотов, простите, у вас нет мобильного телефона?