Денарий кесаря - Санин Евгений

            Это был денарий кесаря. Только почему-то вместо Тиберия на нем был изображен император Октавиан Август. Причем, совсем еще молодой.

            «Странно! Ведь Август жил раньше Тиберия, за несколько десятилетий до предполагаемого распятия Христа, и вероятности, что денарием кесаря была монета последнего – намного больше!» – удивился он и рассказал о своем недоумении ученому:

             - Может, тогда еще не знали точно, каким именно мог быть денарий кесаря?

            - Вряд ли! – с сомнением покачал головой тот. – Я доверяю этой книге гораздо больше, чем всем измышлениям нынешних ученых, вместе взятых! Знаете, как сказал однажды святитель Филарет? Великого, между прочим, ума митрополит, возглавлявший нашу Церковь в первой половине прошлого века! Он даже с Пушкиным имел, можно сказать, равноценную стихотворную переписку. Это ему посвящены знаменитые строки: «И внемлет арфе Серафима В священном ужасе поэт»! Между прочим, первоначально вместо слова Серафима стояло: «Филарета!» И вся строфа, что мало кто теперь знает, звучала так:

                                               Твоим огнем душа согрета.

                                               Отвергла мрак земных сует.

                                               И внемлет арфе Филарета

                                               В священном ужасе поэт.

            Было видно, что искусствовед с удовольствием прочитал бы все стихотворение Пушкина, но, понимая, что гость устал после клуба и может торопиться, вернулся к теме разговора:

            - Так вот, однажды, возражая на чьи-то сомнения в вопросах доверия к Священному Писанию, Филарет сказал: ««Если бы в Библии было сказано, что не кит проглотил пророка Иону, а Иона кита, - то я в равной степени поверил бы и в это!»

            Василий Иванович покосился на вдохновенно говорившего хозяина этой удивительной квартиры и неожиданно подумал: а ведь счастлив этот человек! Так ли или нет – все то, во что он верит, но в любом случае ему хотя бы умирать с такими мыслями будет легче! Не то, что всем неверующим людям…

            «В том числе, и мне!..» – вздохнул он и поспешно захлопнул книгу, закрывая изображение денария кесаря. Какая разница, кто был изображен на нем – Август или Тиберий? Главное, что этот денарий напомнил ему недавний разговор с Градовым. И тягостное чувство тревоги вдруг охватило его, разом испортило настроение и заставило, скомкав беседу, наскоро попить кофе и распрощаться…

5

Василию Ивановичу вдруг стало страшно…

            Всю обратную дорогу Василий Иванович долго и трудно читал то, что по великому секрету дал ему искусствовед.

            Обычно на книгу даже весьма большого объема ему требовалось не больше двух-трех часов. А тут за это же самое время он никак не мог осилить аккуратно исписанную тонкую школьную тетрадку, которая начиналась так:

            «По поручению ЦК Компартии Украины мною были рассмотрены книги, брошюры и статьи по антирелигиозной пропаганде. Мне было настоятельно предложено высказать свои суждения о нашей антирелигиозной литературе, причем, сделать это со всей определенностью и решительностью.

            Должен сказать, что внимательное ознакомление с весьма многочисленной антирелигиозной литературой привело меня к следующим выводам…»

            Выводы были такие, что Василий Иванович по несколько раз перечитывал их и сидел потрясенный. Ведь они противоречили всему тому, чему учили его, и чему учил он сам…

            Судя по безбожному времени написания статьи (приблизительно 1960 год) в обязанности академика входило защитить антирелигиозную литературу. Однако он подошел к этому вопросу честно и непредвзято. И мало того, что камня на камне не оставил от всех этих книг и их авторов, зачастую скрывавших свои имена за красивыми русскими фамилиями, но и убедительнейшим образом доказал истинность того, что они подвергали язвительной критике – Евангелия!

            Стало страшно…

            Василий Иванович начинал понимать, какую великую ошибку он, кажется, совершил в своей жизни. Но понимал он это одним лишь умом. Сердце по-прежнему упорно молчало.

            «Какая нелепая, дикая, жуткая раздвоенность. От такой, и правда, недалеко до палаты в больнице, о которой упоминал искусствовед! Что же мне теперь делать? Как дальше жить?»

            И тут он вспомнил утренние слова старушки, когда он вел ее в храм.

            «Старец! – внезапно осенило его. – А что если и правда он сможет помочь?»

            Все тревоги из-за денария кесаря отошли на задний план. Он с трудом дождался, когда автобус подвезет его к остановке на центральной площади, за которой находился храм.

            Дорогу, которую они одолели со старушкой за четверть часа, он преодолел не больше, чем за минуту.

            В церковном дворе действительно было множество людей. И они - на многие голоса звали… его!

            - Василий Иванович! Учитель! - кричали они. – Где тут Василий Иванович - учитель?

            - Это я! А что? - подходя, сказал Василий Иванович, который сразу даже не понял, что зовут именно его.

            - Здесь он, батюшка! Здесь! – обрадованно загомонили люди и заторопили. – Идите скорее! Вас – старец зовет!

            Ошеломленный Василий Иванович прошел по почтительно расступившемуся перед ним живому коридору и увидел перед собой… того самого старенького священника, который подарил ему Евангелие.

            - Ну, здравствуй, здравствуй! – ласково сказал он. – Давно тебя жду!

            - Да я после клуба к одному академику заехал! – виновато ответил Василий Иванович, чувствуя, что нет необходимости объяснять, что это за клуб и кто такой академик. По глазам старца было видно, что ему это и не нужно.

            - Ну, я знаю, что ты у него был! – нетерпеливо сказал он и попросил: - Ты тут постой рядышком - у меня есть еще несколько важных дел. А потом мне надо с тобой поговорить!

            Василий Иванович поймал на себе завистливые взгляды окружавших старца людей и, сам не зная почему, послушно поставил тяжелый портфель на землю. А старец продолжил приветливо разговаривать с солидным мужчиной в дорогом костюме и галстуке. Когда тот ушел, сразу же раздались возмущенные голоса:

            - Отец Пафнутий! А вы знаете, кто он?

            - Это же тот самый, который сделал все для того, чтобы закрыть этот храм. Да Господь не дал! Так он тогда милицией его окружал! Несовершеннолетних на Пасху запрещал в Божий храм пропускать! С работы приказывал выгонять тех, кто венчался и крестил детей!

            - Гнать надо было его, а не разговаривать с ним!

            - Гнать? – задумчиво переспросил старец и, немного помолчав, сказал: - Вот что я читал в «Отечнике», составленном святителем Игнатием Брянчаниновым... Давным-давно, больше полутора тысяч лет назад, жил в египетской пустыни великий старец – преподобный Макарий. Поднимаясь однажды на гору, он велел сопровождавшему его ученику пойти впереди себя. Тот пошел и вскоре встретил идольского жреца, который спешил куда-то, неся большой обрубок дерева.

            «Куда бежишь, демон?» – воскликнул ему ученик.

            Жрец рассердился, а был он весьма сильным, и жестоко избил ученика. Оставив его едва дышавшим, он поднял свою ношу и продолжил путь. Пройдя немного, он встретился с преподобным Макарием, который приветствовал его так:

            «Здравствуй, трудолюбец!»

            Удивился жрец.

            «Что нашел ты во мне доброго, чтобы приветствовать меня?»

            «Я сделал тебе приветствие, - отвечал старец, - потому что увидел тебя трудящимся и заботливо спешащим куда-то!»

            И тут произошло удивительное.

            «От приветствия твоего я пришел в умиление и понял, что ты – великий служитель Бога! – воскликнул он и добавил: - В отличие от того, кто повстречался мне до тебя. Этот, не знаю какой, окаянный монах, повстречавшись со мной, обругал меня, за что я и побил его!»

            С этими словами он пал к ногам Макария, обнял их и воскликнул:

            «Не оставлю тебя, доколе не сделаешь меня монахом!»

            Жрец бросил свою ношу и отправился с преподобным Макарием. Вместе они подняли избитого монаха и на руках отнесли в церковь. Братия горы, увидев, что идольский жрец идет вместе со старцем, очень удивились этому. А жрец после этого принял христианство, а потом и монашество. Более того – увлеченные его примером, многие из идолопоклонников обратились ко Христу! А преподобный Макарий по этому случаю сказал:

            «Слово гордое и злое направляет к злу и добрых людей, а слово смиренное и благое обращает к добру и злых…»

            Старец замолчал, словно возвращаясь из тех давних времен. И тут к нему, пробившись сквозь толпу, подошла женщина и сказала: