Лед и алмаз - Роман Глушков

Но кое-какие игровые принципы и у нас оставались незыблемыми. Например, количественный перевес фигур на поле, дающий нашему противнику тактическое преимущество. Несмотря на наш отчаянный, но в целом удачный ход, мы отвоевали инициативу, ухватив за хвост вожака стаи. Однако прочие ее члены все еще усердно норовили вцепиться нам в бок. А если повезет, то и в горло.

Со стороны мчащихся слева от нас «Маламутов» продолжали раздаваться выстрелы. Стрелки на пассажирских сиденьях снегоходов видели нас за снежной пеленой смутно, и потому большинство их пуль летело мимо. Мы видели «Маламуты» лишь на дисплее, как два движущихся друг за другом силуэта. Но дальномер показывал, что с каждой секундой они неумолимо к нам приближались.

Водители снегоходов не рискнут подъехать к «Кайре» вплотную. Им, в отличие от нас, в этом снежном хаосе придется несладко, да и мощности их движков не хватит, чтобы бороться с реактивным потоком воздуха. Всё, на что способны сейчас мотострелки, это подойти к нам на максимально доступное расстояние и попробовать повредить нашу турбину из подствольных гранатометов. А таковые у них наверняка имелись — как-никак, Зона, и без ручной артиллерии здесь много не навоюешь.

Позволить чистильщикам остановить нас таким образом я не намеревался. Поэтому, отодвинув штурманское сиденье назад, но не высовываясь из-за щитка, я взял «Ультимар» и стал высматривать сквозь мельтешение снега приближающиеся «Маламуты». Лучше было бы, конечно, взять у Черного Джорджа гранаты, но как поразить ими цель при таком встречном ветре? Тут даже из подствольника пришлось бы стрелять с большим упреждением. И именно поэтому я поспешно поменял в дробовике картечь на тяжелые пули.

Согласно отметкам на дисплее, сейчас снегоходы двигались всего в полутора десятках метров от нас и больше не приближались. Эх, жаль, нельзя совместить «Ультимар» с нашим бортовым компьютером и стрелять, целясь в преследователей через навигационную систему. Ну, да черт с ней! Пять лет до этого воевал с врагами по старинке, без боевых и тактических имплантов, и сегодня как-нибудь справлюсь.

Уловив сквозь снежную пелену смутные силуэты «Маламутов», я высунул карабин из-за щитка, оперся стволом для пущей устойчивости о борт и, сделав приблизительную поправку на ветер, выпустил по противнику две пули. А затем, не убирая оружия, сверился с монитором.

Обе отметки-силуэта как двигались, так и продолжали движение. Ни одна из них не отклонилась в сторону и не замедлила ход. Единственный достигнутый мной результат: ударившие по нам ответные очереди. Все ясно. Я промахнулся, но грохот моих выстрелов и свист пуль чистильщики расслышали. И огрызнулись в ответ, добавив нам на левом борту вмятин и снова проверив прочность нашего ветрового щитка.

Что ж, увеличим прицельную поправку, сместив ствол «Ультимара» градусов на десять против ветра. Теперь должно быть в самый раз. «Маламуты» держат между собой безопасный интервал, но на дисплее они выглядят как единая крупная цель. И если я не попаду в нее со второй попытки, то, честное слово, даже не знаю, по какой тогда физике мне рассчитывать баллистику этого долбаного ружья!

Что-то более увесистое, чем обычная пуля, со свистом пронеслось у нас над головами. Затем звук повторился, а спустя еще пару секунд позади нас сверкнули две вспышки и дуплетом громыхнули взрывы.

Как и ожидалось, враг пустил в ход подствольные гранатометы. Но он столкнулся с той же проблемой, что и я. Или нет — с еще большей проблемой. Гранаты летели медленнее пуль, отчего траектория их полета сильнее зависела от ветра. А турбину, в которую целились мотострелки, окутывала снежная пыль, что также влияло на их меткость.

Я знал: они не станут стрелять из гранатометов по кузову «Кайры». Взорвать Мангуста было для «Светоча» все равно что взорвать Большую императорскую корону. За каждый потерянный при моей поимке алмаз с Грободела снимут шкуру, и его вымуштрованные бойцы тоже это понимают. А вот продырявить меня пулями, посечь гранатными осколками или слегка поджарить лазером — это они с превеликой радостью, в любое время дня и ночи. Хотя я-то чем лучше? И мне не чужды эти маленькие человеческие слабости — пострелять в заклятых врагов, тем паче, когда они сами лезут под мои пули.

Внеся нужный прицельный корректив, я расстрелял в мотострелков три оставшихся в магазине «Ультимара» патрона и немедля приступил к перезарядке. Не забыв, само собой, глянуть на монитор и проконтролировать, как на этот раз я угадал с наводкой.

А ведь и впрямь угадал! Отметки на дисплее разъединились, причем одна из них начала замедлять ход и удаляться. Я присмотрелся получше: нет, ее контур не изменился, а значит, из седла «Маламута» никто не вылетел. Возможно, моя пуля — или даже пули, — повредили снегоход, возможно, шибанули водителя по доспехам и оглушили его, но вряд ли он сбросил скорость по какой-то иной причине. «Замешкался — значит безнадежно отстал», — таков, как вы помните, был принцип этой погони.

Да, скучновато рассказывать о перестрелке, которая, как и наша езда, ведется вслепую, по приборам. А вот участникам этого боя было не до скуки. Особенно после того, как вожак охотничьей стаи рассвирепел и решил наконец выдернуть свой хвост из нашей пасти.

Я собрался было открыть огонь по второму «Маламуту», но не успел сделать и выстрела, как вдруг снегоход, не снижая скорости, начал резко отдаляться от нас. «Не к добру!» — мысленно заключил я, глянув на показания дальномера. Как знал: в следующий же миг справа и слева от нас раздались сразу три или четыре взрыва.

— Что за хрень?! — вскричал Жорик, едва не выпустив из рук рычаги управления. Взрывы прогремели практически у нас под колесами… пардон — лыжами, и напарнику стоило немалых усилий удержать аэросани на курсе. — Что это за, мать ее!..

Его голос потонул в следующей череде из пяти или шести таких же разрывов. На ветровом щитке «Кайры» появилось несколько трещин, а саму ее встряхнуло и швырнуло из стороны в сторону так, что она едва не перевернулась. Теперь Дюймовый вцепился в рычаги, словно юный Геракл — в тех змей, которых подбросили ему в колыбель и которых он, выплюнув соску, отважно придушил. Разве что будущий античный герой при этом, если верить мифам, молчал, а Жорик матерился без умолку так, что порой перекрикивал даже рев турбин.

— Расшвыривают позади себя гранаты! — разгадал я новую вражескую тактику. — Хотят повредить нам шасси! И ведь повредят, гады, как пить дать!

— Если и дальше так бросать будут, то да — скоро раздербанят нам лыжи к едрене фене! — согласился Черный Джордж и спросил: — И что теперь? Уходим вправо?

— Дерьмовая мысль. Чистильщики только и ждут, когда мы пойдем на обгон и сунемся под их бортовой залп, — отверг я его предложение. — Один-два стрелка — еще куда ни шло. Но дюжина — это уже плохо.

— Тогда придется отстать, — выдвинул новое предложение водитель. — Может, здесь поблизости в ледяной стене есть проход? Не через всю же локацию она тянется!

Следующие несколько взрывов подвергли «Кайру» еще одной суровой встряске. Но был у нее и положительный побочный эффект. Подбросив аэросани и нас вместе с ними, взрывы перетасовали колоду моих хаотичных мыслей и выбросили оттуда довольно любопытную карту. Удачную или нет, трудно сказать. Но за неимением у меня иных козырей, я немедля швырнул на стол тот, который подкинула мне сейчас Фортуна.

— Наша лебедка фурычит? — поинтересовался я у Жорика, скептически глядя на помятый им о камни нос «Кайры».

— Кажется, да, — неуверенно ответил пилот. И, наморщив лоб, попытался разгадать мой замысел. — А на кой черт нам к этим тварям на буксир цепляться? Вы что, решили сдаться?

— Не сдаться, дурень, — уточнил я. — И не на буксир. Ладно, отставить вопросы! Включай лебедку, а куда цепляться, я тебе покажу!..

Отсек, в котором находилась наша аварийная лебедка, был оборудован у «Кайры» на носу, аккурат под измятой обшивкой. Но конструкторы аэросаней предусмотрели, чтобы при аварии доступ к их стратегическим узлам и механизмам не был блокирован. И как только Черный Джордж нажал на панели управления нужный сенсор, покореженная крышка лебедочного отсека сразу соскочила с шарниров и отлетела в сторону.

Под крышкой обнаружилась маленькая импульсная пушечка с торчащим у нее из дула раскладным гарпуном. Мощности ее явно хватало на то, чтобы пробить насквозь дюймовую сталь, толстое дерево или глыбу льда. После чего гарпунный крюк раскрывался, цеплялся за опору, и лебедка по пристегнутому к нему тросу вытягивала аэросани из той западни, в какую они угодили.

В данный момент меня волновала не пробивная мощь гарпуна, а его точность и дальнобойность. И то, чтобы его не успели повредить гранатные осколки. Поэтому, как только Дюймовый активировал лебедку, я приказал ему навести возникшее на дисплее перекрестье прицела на сопло вражеской турбины и стрелять по готовности. Что Жорик и проделал, прежде чем вокруг нас опять загрохотали взрывы.