Кладбище - Эдриан Маккинти

Прошел еще час. За это время рабочие прорыли два неглубоких рва длиной в десять футов и шириной в три. Дорога для бульдозера была готова.

— Senor, роr favor...

Я покачал головой.

— Извините, ребята, но коли сам епископ позволил... — Я уже собирался объяснить им, как мог, что эта оскверненная церковь больше не Дом Божий, когда заметил Саманту, которая, прикрываясь зонтиком от солнца, двигалась в нашу сторону со стороны пляжа. На ней были огромные черные очки и шляпа с широкими полями. Не обращая на нас ни малейшего внимания, она медленно продефилировала мимо строительной площадки. То, что она англичанка, можно было сказать сразу: другой такой большой и такой белой женщины не было, наверное, во всем Массачусетсе. Она бросалась в глаза, как Моби Дик. Я видел, как Саманта ополоснула ноги из бутылки с минеральной водой и свернула к автомобильной стоянке у маяка. Она не кивнула и не подала мне никакого знака, но я сразу понял, что это неспроста. Да и на пляже Саманта скорее всего вовсе не была. Ей зачем-то было нужно, чтобы я увидел ее, увидел и был настороже.

Пять минут спустя Саманта проехала мимо стройплощадки в своем огромном «ягуаре». Люк в крыше был открыт. Из автомобильной магнитолы доносился бессмертный хит Мадонны «Как девственница...».

Эта музыка совсем не подходила к Саманте и никак не вязалась с тем, что я о ней знал. Женщина, которая не имеет понятия, кто такой Скуби-Ду, и вдруг — любит Мадонну?.. Я задумался. Как девственница... Ага!

«Трахнутая в первый раз...» — так примерно звучала вторая строчка песни. Трахнутая... О господи!.. Неужели Трахнутый что-то пронюхал? Как Саманте пришла в голову идея использовать песню в качестве тревожного сигнала, я догадывался: Дэн Конелли был большим поклонником неподражаемой мисс Чиконе, очевидно, он и подсказал Саманте этот ход.

Я ухмыльнулся.

Выходит, парни из ФБР не так уж глупы!

Ближе к вечеру надо будет придумать подходящий предлог, чтобы наведаться в Ньюберипорт.

Но сначала нужно закончить работу. Я поднялся в кабину большого желтого бульдозера, повернул ключ зажигания и нажал красную кнопку стартера. Двигатель взревел и ожил. Подняв примерно на три четверти массивный отвал со стальными зубьями, я стронул машину с места и медленно поехал по дороге, которую прокопали наши португальские работяги.

Церковь представляла собой одноэтажное деревянное строение — незамысловатое, но ласкающее взгляд какой-то некатолической строгостью линий и по-пуритански правильными пропорциями. Въехав на крыльцо, я переключился на нижнюю передачу и, нажав на рычаги, снова двинул бульдозер вперед, действуя передним отвалом, словно тараном. Здание сразу зашаталось, затрещало, и я прибавил обороты. Бульдозер имел полностью закрытую кабину, к тому же я, конечно, работал в каске, и все же я невольно втянул голову в плечи и пригнулся, когда задняя стена церкви прогнулась, а крыша начала проваливаться. Ветхое строение с треском разваливалось. Вот оторвался и грянулся оземь крест, венчавший крышу, и португальцы хором прокричали какую-то молитву, обращаясь к Святому Духу, а Шеймас, думавший, что я его не вижу, даже преклонил колена. Но мне было не до него. Дав задний ход, я немного опустил отвал и атаковал оставшуюся стену и опорные балки.

Десять минут спустя площадка была расчищена. Португальцы крестились и бормотали «Ave, Maria». Остальным обитателям Плам-Айленда было, по-видимому, начхать — ни пикетов, ни демонстраций протеста, ни даже зевак у стройплощадки не было.

Выбравшись из кабины, я тщательно отряхнул майку, брюки и протер ботинки.

В воздухе еще висели клубы пыли, но я увидел, что один человек все-таки наблюдал за нами. И лично за мной. Похоже, что-то действительно произошло.

— Отличная работа, Шон, — заметил Трахнутый, пожимая мне руку, и я подумал, что он, должно быть, следил за происходящим на стройплощадке из дома Джерри, который стоял примерно в полумиле отсюда на атлантическом побережье острова.

— Спасибо, Трахнутый, — ответил я.

Я впервые назвал его этим именем, чтобы проверить, что из этого выйдет. Трахнутого моя фамильярность, кажется, нисколько не смутила.

— Джерри будет доволен. Вы быстро управились, теперь можно начинать строительство коттеджей, — рассеянно сказал он.

Тут Трахнутый положил руку мне на плечо, и глаза его заблестели. В сочетании с мужественными, благородными и в то же время ущербными чертами его лица психопата-убийцы этот блеск мог означать все что угодно.

— Но ты в этом участвовать не будешь, — добавил он твердо.

— Не буду? Почему?!

— Скажу честно, приятель, я навел о тебе кое-какие справки, — ответил Трахнутый. — Я тебя проверял, понятно? И теперь мы хотим поручить тебе нечто особенное, если ты готов.

Он меня проверял? Так вот о чем хотела предупредить меня Саманта! Очевидно, Трахнутый встретился со своим знакомым в Бостонском управлении полиции и заглянул в личное дело Шона Маккены. Так-так-так...

— Нечто особенное? — спросил я. — А платить как будут? Столько же или больше?

— Может быть, и больше.

— В таком случае я согласен.

Несколько шагов, и вот мы — я и Шеймас — уже в автомобиле Трахнутого. Это большой джип «тойота лендкрузер», который Трахнутый, по всей видимости, только что угнал: салон машины оказался битком набит игрушками, упаковками памперсов и салфеток.

Когда мы сели, Трахнутый протянул нам по паре тонких перчаток, мы надели их, не спрашивая даже зачем.

Я сел на заднее сиденье. Там расположилась, куря сигарету, Кит. Я заметил, что она тоже в перчатках. Черные джинсы, белая обтягивающая майка-топик на голое тело. Кондиционер в машине был мощный, и напрягшиеся соски ее маленьких грудок слегка приподнимали тонкую ткань.

— Привет, — сказал я.

— Привет, — ответила она. — Мы видели, как ты разнес эту старую церковь. Было круто! Я не думала, что ты умеешь водить такую громадину.

— Один из моих многочисленных талантов, дорогая.

Трахнутый и Шеймас сели впереди.

— Как поживает твой приятель Джеки? — спросил я с самым невинным видом. — Я слышал, с ним случилась какая-то неприятность.

— Да. Доска для граффити, которая висела в туалете бара, внезапно сорвалась и ударила его по голове, как раз когда он писал. Джеки собирается подать в суд.

— Вот, значит, что с ним стряслось?

— Угу.

— Да, я думаю, он обязательно должен судиться. Тут дело верное.

— Как тебе понравилось жить на Плам-Айленде? — спросила она, стремясь переменить тему.

— Приятное местечко, если, конечно, кому-то нравится, когда его жрут заживо. Отцы-пилигримы [37] были правы, когда приняли закон, запрещавший публичное обнажение участков тела за исключением рук и лица. Вероятно, у них были для этого какие-то религиозные основания, но на сырых, болотистых берегах Массачусетса этот запрет имел несомненную практическую ценность.

— Пилигримов здесь не было, — сказала Кит. — Они жили в...

Трахнутый обернулся и посмотрел на нас:

— Эй вы, хватит чирикать! Дело будет серьезное. И если кто-то из вас чувствует, что не вполне готов, сейчас самое время отказаться.

Кит покачала головой, но ее глаза слегка расширились. Я видел, что она боится, однако ее округлый подбородочек торчал достаточно решительно.

— Было бы неплохо узнать, от чего я должен отказаться, — пробурчал я.

Трахнутый посмотрел на Шеймаса, и тот кивнул.

— Ну, как ты думаешь? Он наш? — спросил Трахнутый.

— По-моему, с ним все нормально, — отозвался Шеймас.

— Все, что я сейчас скажу, должно остаться между нами. Если тебе что-то придется не по душе, мы забудем этот разговор и никогда не будем о нем вспоминать. О'кей? — спросил Трахнутый.

— О'кей.

— Так вот, Шон, я слышал, в Ирландии ты попал в участок за нападение на полицейский автомобиль. И еще я слышал, что легавые тебя здорово отделали. Похоже, в юности ты был, э-э-э... патриотом, — осторожно начал Трахнутый.

— Где ты мог слышать такую ерунду? — резко сказал я, притворившись, будто мне не по себе от подобной осведомленности. — Ничего такого не было!

— Не лезь в бутылку, Шон. Я вовсе не хочу причинять тебе неприятности, скорее наоборот. Но я должен был тебя проверить. Времена сейчас нелегкие, сложные времена. Не исключено, что за Джерри следят копы или ФБР, хотя я полагаю, что, будь это действительно так, мы бы давно об этом знали. Впрочем, сейчас речь не об этом... У меня есть друзья в бостонской легавке, и я попросил их проверить тебя в компьютерной базе данных. Так я узнал кое-что о твоем прошлом, о твоих взглядах, о том, на чьей ты был стороне, и мне, естественно, хочется узнать, на чьей стороне ты теперь! Думаешь ли ты так же, как думал тогда, или что-то переменилось?

Кит посмотрела на меня и похлопала по колену рукой в перчатке. Она улыбалась. Ее глаза были как два ледниковых озера, но в них не было зимнего холода. Они напоминали прохладные ледниковые озера в погожий теплый день. Только представьте: чистое альпийское озеро, а вы вспотели, разгорячились после долгой ходьбы по горам и...