Только моя Япония (непридуманное) - Дмитрий Пригов

Продолжение № 9

Вообще-то в Японии царствует геронтократия. Всем известны тутошние традиционные уважение и почитание старших как более знающих и имеющих большие права и в простых разговорах, и в принятии самых серьезных ответственных государственных решений. Это, естественно, создает определенные трудности в социально-общественной жизни и общий тонус напряжения. Хорошо, когда возраста партнеров соответствуют распределению их социальных ролей, должностей и компетенций. В Японии каждому своего заслуженного надо долго заслуживать и дожидаться.

В то же время в западной и особенно американской модели жизни доминирует, наоборот, возрастной расизм — презумпция преимущества молодости, энергии и здоровья. То есть молодость, которой и здоровье и энергия принадлежат по естественному природному праву, как бы получает через то и социальное преимущество, принимая вид доминирующей идеологической установки. Процветают наиразличнейшие виды и способы мимикрии старых и стареющих под молодых и вечномолодых. Старение — реальная социальная и экзистенциальная проблема нынешнего общества. Стареть начинают же сразу после подросткового возраста. На борьбу с этим и в помощь сопротивляющимся брошены огромные деньги. На потребу этому развита мощная, разросшаяся и все разрастающаяся до неимоверных размеров индустрия — от всевозможных омолаживающих курортов до косметики, питания и хирургии. Собственно, старение стало трагедией и самой молодости, понимающей свою мгновенность и завтрашний, удручающий и обессиливающий уже сегодня проигрыш. Бороться со старостью начинают в детстве и не кончают никогда. Только разве когда проигрывают окончательно. И парадоксально, что окончательно проигрывают в самом начале. То есть как только возникает мысль о возможности окончательного проигрыша, тут же и проигрывают. Единственным средством, вроде бы снимающим это несоответствие возрастов, является компетентность, профессиональная компетентность. Она может одолеть молодость. Но естественно, только в пределах профессиональной деятельности и активности. Отсюда и фетишизация работы. Существует, конечно, еще один, исполненный восторга и отчаяния способ — просто упиваться выпавшим мгновением. Обычно в своей реальной жизненной практике, требующий постоянных значительных душевных усилий, дабы не потускнеть, он ведет к своей логически-завершающей, венчающей наркотической подпитке. Подпитке, все время эскалирующей и под конец, собственно, единственно и составляющей наполнение момента, отрицающего время.

Но ничего, вскорости, по-видимому, предвидится наш реванш. О, как я его ожидаю — с каким восторгом, блаженством и злорадством! На реванш — нас, пожилых и умудренных людей. Собственно, эта экспансия молодежи и особенно подростков есть просто случайный результат определенных социально-исторических условий. Чтобы противостоять довлеющей нынешней общественной жизни моде и не быть обвиненными в привычном всегдашнем старческом брюзжании на грани утери интереса к жизни и связи с ней, мы должны быть предельно аргументированы в ее описании и противостоянии ей, а также корректны в использовании терминов. Что мы и пытаемся делать. Посему данная часть моего повествования будет несколько суховата и терминологична. Но так надо. Так нужно для нас для всех. Так нужно для истинности предстоящего момента, ясность представления о котором облегчит его собственный торжествующий приход и смягчит жесткость удара для непредполагающих и все еще упивающихся своим нынешним торжеством безрассудных. Так вот, нынешний феномен подростковой культуры есть просто результат послевоенного бума рождаемости, когда среди почти полностью истребленного войнами и революциями взрослого поколения объявилось безумное количество детишек. В непривычно долгий мирный промежуток человеческой истории их количество безмерно превысило полувырезанные, полу просто так уничтоженные предыдущие поколения. Со временем, естественно, акулы рынка и шоу-бизнеса обнаружили, что эти бедные и плохо воспитанные подрастающие захватчики жизни являются неплохой, даже замечательной покупательской массой. Бедные родители, не чая души в своих новых детках, не жалели для них ничего, благо благосостояние во многих развитых странах западного мира пошло резко вверх. Кстати, и события 68-го года были во многом связаны с перепроизводством молодежи, чувствовавшей себя обиженной, обойденной, обманутой среди мира, где властные высоты и посты по тем временам принадлежали еще не им. Ну вот и стали им принадлежать. И что хорошего?!

Однако времени их торжества близится конец. Он уже виден. Я его уже вижу! Уже количество наших нарастает. Мир стремительно стареет. Вскорости основной избирательской и покупательской массой станут люди пожилые, положительные, спокойные, в меру консервативные. Естественно, их консерватизм будет связан с милыми и ностальгическими воспоминаниями их молодости. Но как всякий консерватизм, по своему духу и принципу он спокойно столкуется с любым умеренным консерватизмом. Политики и рынок не смогут проигнорировать это. И геронтократия, но совсем в другом смысле и образе, счастливо и спасительно для задыхающегося уже от преизбытка пустого и истерического подросткового энтузиазма вернется на свои места.

В Японии тоже заметна коррозия традиционного возрастного распределения ролей. Те, кто помоложе, уже начинают тяготиться этим, явно выказывая черты недовольства. Западная подростковая культура постепенно, с некоторым запозданием, наплывает и на Японию. Наличествует и вполне знакомый нам комплекс перед западной культурой, западным типом антропологической красоты (всяческие модели и манекены — предпочтительно европейские). Впрочем, с подобным же я столкнулся и в Южной Корее, как и с тотальным, к моему удивлению, незнанием английского или какого-либо иного европейского языка даже в среде самых продвинутых интеллектуалов. Впрочем, я уже об этом поминал. Но ничего, молодежь постепенно овладевает и английским, как и всем, всемирно и всемерно распространяющимся и неведающим границ, нравится это или нет хранителям убедительных, иногда и спасительных, традиций и языка, даже, скажем, таким умеренным, как я. Среди юных и продвинутых модно выкрашивать волосы в бело-рыжий цвет. Буквально все молодежные передачи по телевизору пылают подобными ослепительно светлыми хайерами. Среди спортивных увлечений тут неоспоримо доминируют англосаксонские — бейсбол и гольф, абсолютно превосходя европейские — футбол и бильярд. Как заметили бы глобальные мистические геополитики: нация-то островная, тип мышления и поведения атлантические. Менталитет близкий к англосаксонскому. Да и то, вся история Японии — нашествия, вторжения, завоевания, победы, покорения, уничтожения, подавления, эксплуатация. И в заключение — поражения в столкновении с другим атлантическим, но более мощным хищником — Америкой. Ну, уж тут кто кого.

Это о глобальном, трудно и мало кем в своей полноте и откровенности уловимом, вычленимом из вместительных эонов большого исторического времени, несовпадающем, несовместимым с временем простого единичного человеческого проживания на этом свете. А если о простом и прямо бросающемся в глаза любому, впервые попавшему сюда, так это то, что местные женщины на 90 % косолапы. Ну, на 85 % или на 83 %. Нет, все-таки на 90 %. Или на 92 %. Не важно. За местными же мужчинами подобного не наблюдается. А вот женщины такие миленькие косолапенькие, что весьма трогательно и обаятельно, да и к тому же работает на прекрасный образ женской стыдливости, закрытости и скромности. В отличие, скажем, от нагловатого европейского идеала раскрытой, почти распахнутой третьей балетной позиции. (Нет, нет, это все исключительно в исторически-культурологическом смысле, а не в смысле гендерно-идеологических предпочтений.) Причина данной национальной особенности весьма явна — всю свою историю, да и сейчас дома и по праздникам на улицах, японские женщины ходят в узких кимоно, передвижение в которых возможно только такими мелкими-мелкими шажками и повернутыми внутрь стопами. На коленках девушек видны темные пятна от постоянного сидения на них (попробуйте посидеть так хотя бы минут двадцать). А они сидят часами с подвернутыми под себя носками и разведенными в стороны нежными трогательными пяточками. В Японии понимаешь, что известные, принимаемые многими чуть ли не как руководство к действию и принцип эстетического подведения всего под один как бы неоспоримый идеал, набившие уже оскомину пушкинские ламентации по поводу пары стройных женских ножек построены на принципиально неправильной, полностью выдуманной посылке о преимуществе прямоты ног и ее совершеннейшей необходимости, как и вообще доминировании прямоты среди прочих геометрических осей и направлений. Это просто можно объяснить испорченностью, искривленностью зрения многолетней, насильственно внедряемой, римско-греческой весьма сомнительной оптикой.