Казачий край - Василий Сахаров

  - Надавать им всем по шеям и по домам распустить, чтоб не возиться, - в разговор вклинился другой мой земляк, еще не видевший Гражданской войны и не понимавшей ее необычных законов, молодой подъесаул Мамонов-младший.

  - Нет, никого распускать не будем, потому что каждый отпущенный на волю вражеский солдат, может в будущем получить новую винтовку и снова пойти против нас.

  - Тогда получается, что их надо держать при себе или лагеря специальные выстраивать?

  - Тоже нет.

  - Неужели к стенке, - удивился есаул и с опаской посмотрел на меня, - ведь не басурмане какие, а православный люд.

  - Всех пленных собираем в кучу и организовываем из них вспомогательные рабочие подразделения, а чтоб не разбежались, приставляем к ним стариков из урядников и молодежь, пока еще не годную в строй. Сколько их будет, неизвестно, но чем они будут заниматься, я себе представляю четко. Мы передадим их под начало Николая Степановича, - я посмотрел на полковника Толстова, тот согласно кивнул головой, а я продолжил: - Думаю, господин полковник найдет достойное применение здоровым и крепким мужикам. Скоро полевые работы начнутся, так пускай пленные на нас поработают и восстановят то, что порушили.

  - Ладно, возьмем мы Тихорецкую, - не унимался Мамонов, - а дальше-то что?

  - Первым делом свяжемся с Кавказской и в своих дальнейших действиях скоординируемся с ними. Ударим с двух сторон навстречу друг другу, и раздавим Одарюка с его бандами.

  - Надо не забыть небольшой отряд к Челбасам послать, - уже в конце разговора сказал сидевший с краю стола и досель, не вмешивающийся войсковой старшина Дереза.

  - А что там?

  - Молодежи, собранной на военные сборы, больше тысячи человек. Все на конях и при оружии.

  - Вот это дело, это нам в помощь, и молодыки, если согласятся за нами пойти, а так оно и будет, к Тихорецкой за пару часов выйдут.

  Более вопросов не последовало. Кто-то из офицеров отправился к своим сотням, кто-то решил еще немного продолжить застолье, а я на покой. Ночь прошла спокойно, с утра из окрестных хуторов начали подходить подкрепления, и уже к полудню, перед самым выступлением, под моим командованием было чуть более двух тысяч готовых к бою людей. Если быть более точным, то полторы тысячи конных, шестьсот пеших, тридцать три пулемета и одно орудие, непонятно как оказавшаяся на складах Мамонова-старшего 48-ми линейная гаубица образца 1910-го года с приличным боезапасом.

  Все воинство было выстроено вдоль шляха сразу за станицей. Здесь был произведен смотр сотен, еще раз подтвержден план операции, и я отдал команду на выдвижение к Тихорецкой.

  Вечер 21-го марта, земля подсыхает, а ласковое солнышко начинает клониться к закату. К окраине узловой станции с революционной песней и развевающимся над головой передового всадника огромным кумачовым флагом, подходят две сотни красных конников. На дороге, охраняя въезд на станцию и разъезд на Тихорецкую, стоит пост, десять грязных и зачуханных солдатиков при двух "максимах". Вокруг никого, и встречают нас лениво. Появляется старший, косматый и давно небритый здоровяк в новенькой офицерской шинели, ржавой винтовкой за плечами и красной нарукавной повязкой.

  - Хтось такие? - спрашивает он и сплевывает на землю шелуху подсолнечника.

  Посмотрев на такое, решаю, что комедию можно не ломать и прав был Зеленин - с переодеванием излишняя перестраховка получилась. Киваю своим казакам, которые готовы ко всякому и те, просто наезжают на красногвардейцев конями. Миг, и все враги согнаны в одну группу. Они стоят спина к спине, и начинают понимать, что все идет совсем не так, как им представлялось изначально, и что красные конники, совсем не красные. Что характерно, проявить героизм и ценой своей жизни, схватив винтовку, успеть выстрелить вверх и тем самым предупредить своих товарищей, не пытается ни один. Видимо, солдатики не из идейных бойцов, и это просто замечательно.

  Охрану вяжут, а мои сотни, спокойно направляются на станцию. Здесь тихо, никто не суетится, не паникует и не призывает к оружию. Наверное, местные "борцы пролетариата" считают, что опасность где-то далеко, и здесь, они могут чувствовать себя в полнейшей безопасности. Это ошибка, и за нее, как и за любую другую, придется заплатить.

  Подъезжаем к зданию станционного управляющего, невысокому, но просторному и широкому двухэтажному домику. Караул на месте, но взгляды, которые кидают на нас, не враждебные, а скорее любопытные. Спрыгиваю с коня и обращаюсь к трем солдатам, охраняющим штаб:

  - Где начальство?

  - А кто нужен?

  - Да хоть кто, а то, браток, понимаешь, прислали нас вам в подмогу, белых гадов и эксплуататоров трудового народа давить, а что конкретно делать и где мироеды окопались, того не ведаем.

  - Сегодня никого нет. Товарищи Одарюк и Пенчуков на Кавказскую направились, товарищ Фастовец уже домой отъехал, а все остальные, кто повыше, Катеринодар от беляков защищают.

  - Понятно, - оглядываю площадь, станцию и железнодорожные пути, мои казаки заняли все самые выгодные для боя места и блокировали казармы. Взмах рукой и громкая команда: - Начали!

  Караульные мгновенно повалены на порог штаба и в него врывается несколько человек. По станции вихрем проносится скоротечный бой, и она под нашим полным контролем. Удачно сработали, быстро, без потерь и весьма результативно. Подобная лихость всегда высоко ценится, как начальниками, так и рядовыми воинами, так что сегодня я заработал себе такой авторитет и славу, который, при нашей победе, теперь будет всегда и во всем мне помогать.

  На станцию входят отряды восставших и мой полк. Часть сил, незамедлительно отправляется в станицу Тихорецкую, еще два десятка в казачьи лагеря на реке Челбас, а остальные располагаются в солдатских казармах и занимают оборону на окраинах станции. Везде ставятся усиленные караулы, идет захват местных большевиков, а я направляюсь в аппаратный узел связи. Проходит всего полчаса, и по телеграфу у меня идет общение с Кавказской.

  Кавказская: На связи обер-офицер при атамане Кавказского отдела сотник Жуков. С кем я общаюсь?

  Тихорецкая: Командир Сводного партизанского казачьего полка войсковой старшина Константин Черноморец. Под моей командой казаки окрестных станиц и донцы, присланные из Новочеркасска на помощь своим братьям. Захватил станцию и готов провести встречное наступление на соединение с вами.

  Кавказская: Войскового старшину Черноморца не знаю, а вот с подъесаулом знаком. Как докажешь, что ты, это ты?

  Тихорецкая: Вспомни, как твой разъезд перед Сарыкамышской операцией в дозоре находился, и вас турки атаковали. Тогда именно моя полусотня тебя выручила. У тебя конь в ту пору знатный был, но ему пуля ногу разбила, и ты его добить не смог.

  Кавказская: Помню такое. Говори, что ты предлагаешь.

  Тихорецкая: Атаковать противника по железной дороге. От Тихорецкой иду двумя эшелонами с несколькими орудиями. При встрече с бронепоездом, головным паровозом перекрываю дорогу и принимаю бой. Ваша задача в это время взять Романовский и блокировать вражеский бронепоезд с тыла. Сможете?

  Кавказская: Да, сил у нас хватает, орудия имеются и хорошие саперы найдутся. Главное, Тихорецкая взята.

  Тихорецкая: В таком случае, начинаю выдвижение в пять часов утра. Вашего выступления ожидаю на десять часов.

  Кавказская: Понял. Твое выдвижение на пять, а мы начинаем в десять. С нами Бог! Конец связи.

Глава 14

Кубань. Март 1918 года.

  - Ну, и как тебе этот железный красавец? - Демушкин похлопал ладонью по борту броневагона.

  На его слова, в который уже раз за последние полчаса, я остановился и осмотрел захваченный нами бронепоезд "Коммунар", стоящий на станции хутора Романовский. Стальное чудище, которое наводило страх на все окрестные казачьи станицы, сейчас было безобидно. В который уже раз отметил для себя, что бронепоезд не какая-то там самоделка, а самая настоящая заводская вещь, которую сделали на Путиловском заводе в 1917-м году для боев на Западном фронте. Все как положено, бронепаровоз с рубкой командира, один жилой и два боевых броневагона с пятью пулеметами и двумя орудиями, одно калибра 76-мм, другое мощней 122-мм и, как дополнение, две контрольные площадки. Огневая мощь, хорошая скорость, отличная внутренняя связь и профессиональный экипаж в сто пятьдесят человек.

  - Отличная боевая машина, - согласился я с есаулом.

  - И что с ним делать будем?

  - Себе заберем.

  - А если не отдадут?

  - Кто? Трофей наш, и спора не возникнет. Земляки на него претендовать не станут, им сейчас не до того, а чужаков в отделе нет, так что забираем бронепоезд и ставим его в боевую ведомость полка.

  - А команду на бронепоезд где взять? Это ведь не телегой управлять и не на коне по степи гарцевать.