Я подарю тебе свое разбитое сердце - Полин Мур

Арлин Гринграсс постоянно корчили лица, когда кто-нибудь пройдет мимо них или не дай Бог заденет их сумкой или рукой. Понаблюдав за очередной сценой, в которой мама проклинала это место, я подошла к ним, бросая сумку прямо на стол, тем самым привлекая их внимание.

Отец резко повернул голову в мою сторону, окинув меня недовольным взглядом. Мама же первым делом стала рассматривать мой внешний вид. Я специально не стала краситься и выбирать одежду под стать им. На мне были рванные джинсы и старая серая футболка, которая очень не нравилась маме. Она несколько раз забирала ее и выкидывала в мусорку, а я без капли брезгливости лезла за ней, стирала и надевала вновь. В конечном итоге, маме надоело со мной бороться, и я смогла носить вещь сколько моей душе угодно, но с одним условием — я могла носить ее только дома, когда у нас нет гостей. Лицо Арлин Гринграсс тут же скривилось от увиденного. Почему-то я уверена, что, если бы мы сейчас были дома, она бы одним резким движением сорвала бы с меня одежду, а затем отвела в душевую кабину, подставляя мое тело под ледяную воду, как это происходило в детстве. В лучшем случае меня просто ждала бы очередная лекция о том, как должна выглядеть девушка, выросшая в достатке.

— Добрый день, — осторожно, но уверенно произнесла я.

Я всегда боялась родителей. Всю свою жизнь. И после того как я решила пойти против их воли, переехала на новую квартиру, сменила симку и оборвала с ними все связи, я стала бояться еще больше, потому что знала, что рано или поздно мы снова встретимся.

— У тебя хватает наглости приходить к нам на встречу в этом… старье? — мама наигранно охнула, посмотрев на мои волосы, которые я специально не стала расчесывать.

— Мама, ты что, забыла правила, которым учила меня в детстве? Ничего, я напомню. Правило номер один: этикет. При встрече обязательно нужно поздороваться в вежли…

— Закрой рот, Милисента! — рявкнула она. — Не тебе, соплячка, учить меня.

Я промолчала, закусив губу. Конечно, мне хотелось вывести их из себя, но я не самоубийца, поэтому я просто молча продолжила смотреть на родителей, которых, к слову, больше не могу называть родителями. Словно прочитав мои мысли, мама тут же продолжила.

— Не смей называть меня матерью после своего хамского отношения.

Я перевела взгляд на Бенджамина, который смотрел на меня в ответ. Я ожидала, что он тоже скажет мне пару ласковых слов, но мужчина молчал. Он всегда молчал. По крайней мере большую часть моей жизни.

— Ты думала мы не найдем тебя? Идиотка! Ты без нас ничто.

— У меня есть моя жизнь, и этого мне вполне достаточно.

Маму рассмеялась, а после состроила самую зловещую гримасу из всех возможных.

— Да чего вообще стоит твоя жизнь?

Она откинулась на спинку стула, сморщив нос от отвращения. Я в этот момент снова почувствовала укол сильной боли, ранящей мое сердце.

Нет, в этот раз им не удастся сломать меня… Пора ставить точку…

Я резко встала из-за стола. Мой стул с громким стуком рухнул на пол, привлекая внимание близстоящих столиков. Несколько женщин и мужчин смотрели на меня, как на сумасшедшую, пока я не открыла рот и не начала выпаливать все, что накопилось в моей душе за все двадцать два года жизни.

— Каждый раз, когда я вижу вас, внутри меня накапливается такое буйство, такое тяжелое бремя, что я чувствую, будто готова разорваться. Вы даже не представляете, как долго я терпела ваше холодное игнорирование, твои недоуменные взгляды, папа, и твои уничтожающие слова, мама. Каждое «ты ничего не добьешься», каждое сравнение с другими — это было как нож, который вонзается все глубже в мою душу. Вы знаете, как мне было сложно? Как порой я чувствовала себя никчемной, обремененной вашими ожиданиями, вашими постоянными критическими замечаниями. Ты и отец, словно два глаза, в которых я никогда не могла увидеть одобрения. Вместо этого — только осуждение и презрение, словно я была меньше, чем просто ошибка. Вы могли бы, нет, вы обязаны были быть моей поддержкой, помочь мне расти, но вместо этого вы укрепляли во мне неуверенность. Почему? Что не так с тем, чтобы просто обнять свою дочь, сказать мне, что я что-то стою? Я так хотела, чтобы вы гордилась мной, из кожи вон лезла, чтобы услышать хотя бы одно нежное слово, но всякий раз, когда я пыталась что-то сделать, вы окидывали меня взглядами, полными пренебрежения. Ваша холодность окутывала меня, и теперь я каждый божий день прилагаю большие усилия, чтобы вырваться из этого ада, который вы создали.

Моя тихая речь перешла на крик. С каждым словом я повышала тон, чем привлекала к себе еще больше внимания. Краем уха я слышала неодобрительные слова чужих мне людей в сторону родителей. Некоторые же осуждали меня, говоря, что я повела себя ужасно по отношению к тем, кто растил меня. Если бы они только знали, в каких условиях я жила, с каким грузом каждый день просыпалась, не стали бы говорить такие вещи в мой адрес. Однако сейчас мне все равно на их слова. Сейчас меня ничего не волновало, кроме гнева, что из меня вырывался.

— Я устала от боли, которая стала частью меня. Я больше не хочу скрывать свои чувства. И мне нужно, чтобы вы знали: ваши слова и действия оставили шрамы, которые не заживут быстро. Я больше не желаю быть жертвой вашей злобы. Хватит! Мне надоело чувствовать себя недостойной. Я хочу жить для себя, а не для ваших ожиданий. Прости, Бенджамин, что поступила не туда, куда ты хотел. Прости, Арлин, что не стала твоей куклой, которую ты бы подложила под сына какого-нибудь олигарха, чтобы создать замечательный союз, — мое дыхание было на исходе, поэтому я сразу обратилась к матери. — Помнишь, когда мне было семь лет, произошел тот несчастный случай с лошадью? Я слышала ваш разговор с Родриго. Он удивился, что вас больше волнует бизнес, а не я. Он волновался о моем здоровье, о моей жизни, ведь я могла погибнуть, а что сказала ты? Что всегда можно родить еще!

Слезы медленно начали стекать по моим щекам. Я быстро вытирала их рукавом, не замечая, что рядом со мной стоит официант и протягивает мне стакан воды, вероятно, чтобы я могла хотя бы немного успокоиться.

— Ну вот и рожай, сколько тебе влезет, дорогая Арлин! Может быть когда-нибудь ты перестанешь быть хреновой матерью!