Крещение огнем - Гарольд Койл

—     Нет, не похоже. У Делапоса с Луисом — всего одна маши­на. Не представляю, зачем им могло понадобиться угонять вто­рую. Ведь они поехали только для того, чтобы добыть продукты.

—      Предупредить остальных?

Рэндел опустил бинокль.

—            Да, предупреди. Только никакой стрельбы без крайней  необходимости. Ясно?

Наблюдатель кивнул и попятился к лестнице.

Подъехав к броду, чтобы переправиться через реку, обе ма­шины остановились. Из открытого "джипа" вышел долговязый мужчина. Подняв к глазам бинокль, он принялся осматривать летное поле.

Чайлдресс понял, кто это. Темно-красный берет парашютно­го полка Иностранного легиона и куртка в камуфляжных разво­дах могли принадлежать только одному человеку — Лефлеру. "Значит, все-таки объявился, маленький ублюдок", — подумал Рэвдел. Сам наемник, он нюхом чувствовал, что французу дове­рять нельзя. За все время их знакомства Лефлер не выказал даже намека на человечность, совесть или честность. Америка­нец считал, что такой, как он, способен зарезать собственную мать.

И все же они были в одной упряжке и работали на одного хозяина — по крайней мере, сейчас. Встав, Чайлдресс помахал рукой и скомандовал находившимся внизу людям "отбой". Жак, увидев американца из-за реки, махнул в ответ и полез в машину. Теперь, вместе с людьми Лефлера, их будет двенадцать, не считая двух пилотов и Аламана. Не так уж много, но для начала неплохо. Рэндел задумался. Начала чего? Что они могут сделать? И зачем? До сих пор сам он и все остальные не загады­вали наперед. Теперь пришло время серьезно поговорить о буду­щем.

3 июля, 10.45 Штаб Министерства обороны, Мехико, Мексика

Надвинув фуражку на глаза и глядя перед собой, полковник Гуахардо молча вошел в приемную. Он машинально прошагал мимо секретаря и адъютанта, направляясь в свой кабинет, и, войдя в него, тихо закрыл за собой дверь. Секунду секретарь и адъютант смотрели друг на друга. Потом, не проронив ни слова, вернулись к своим делам. Оба знали: Гуахардо только что вер­нулся от полковника Молины, которому докладывал о рейде на Чинампас, и теперь ему нужно побыть одному.

Со сцепленными за спиной руками Альфредо стоял у окна и, покачиваясь с пяток на носки, смотрел на улицу. Его мрачное настроение окрашивала единственная мысль: встреча с Моли- ной могла закончиться куда хуже. Зная, что Гуахардо не перева­ривает его адъютанта, майора Пуэрто, Молина на время их раз­говора отослал Пуэрто с поручением. Сам же Эрнандо проявил такое понимание, которое граничило уже со снисходительностью.

Гуахардо, проигнорировавший почти все предложения Совета по уничтожению Аламана и Чинампаса, был готов подать ра­порт об отставке. Молина, зная своего друга, предвидел такой шаг. Он заговорил с Альфредо как с братом, не осуждая и не закрывая глаза на его ошибки. Он с готовностью согласился, что бегство Аламана — большая неудача этой, во всех иных отно­шениях безупречной операции.

— Однако, — подчеркнул Молина, — это не повод для того, чтобы расстаться с одним из самых опытных членов Совета — нынче не время для героических жестов.

На обратном пути в Министерство обороны Альфредо понял, что не станет подавать в отставку. Как ни тяготило его бремя провала, было бы глупо выйти из борьбы только из-за того, что пострадало его самолюбие. Молина знал это, и Гуахардо — тоже. "Может, это и хорошо, — подумал он. — Каждый человек, не­зависимо от того, какой пост он занимает, нуждается в уроке: это напоминает ему, что он — только человек. Да, это урок, на котором я должен учиться".

Первого тихого стука в дверь полковник не расслышал, вто­рой, погромче, привлек его внимание.

—      Кто гам? — не двигаясь с места, спросил он.

Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы адъютант смог заглянуть в кабинет.

—        Сэр, лейтенант Бласио прибыл по вашему приказанию. Сказать, чтобы подождал?

Взглянув на часы, Гуахардо отметил, что лейтенант пришел на десять минут раньше.

—      Пусть войдет.

Адъютант исчез, прикрыв за собой дверь. Через секунду сно­ва постучали. По-прежнему не отходя от окна, Альфредо произ­нес:

—      Войдите.

Он услышал, как дверь открылась, потом закрылась. Разда­лись четыре чеканных шага, за которыми последовало щелканье каблуков.

—      Сэр, лейтенант Бласио прибыл по вашему приказанию.

Гуахардо не шевельнулся. До сих пор он так и не решил, как поступить с человеком, по вине которого штурм Чинампаса за­кончился провалом. Он прочитал рапорты самого Бласио и лей­тенанта, командира того взвода, который перевозил Рафаэль. Оба были достойными людьми, каждый поступил так, как считал пра­вильным. Что же ему делать с Бласио — человеком, который, пусть невольно, из-за неисправности вертолета, но дал Аламану ускользнуть?

Обернувшись, Альфредо в первый раз смерил взглядом лейте­нанта. Тот все еще стоял по стойке "смирно", держа пилотку под мышкой и не сводя глаз с Гуахардо. "Что же мне с тобой делать, дружище?" — размышлял полковник.

Обойдя стол, он остановился и присел на край. Скрестив руки

Гуахардо уставился на свои ботинки и решил, что было бы неправильно наказывать этого офицера за то, что он поступил по инструкции. Как командир, он отвечал за жизнь своего эки­пажа, пассажиров и сохранность вертолета. Полковник знал, что, случись это в мирной обстановке, решение Бласио приземлить­ся при первых же признаках опасности было бы верным. Равно как план штурма, разработанный Альфредо, сочли бы прием­лемым вариантом.

Снова подняв глаза на Рафаэля, Гуахардо несколько секунд изучал лейтенанта, прежде чем вынести окончательное решение.

—      Скажите, лейтенант, вы знаете, зачем вас сюда вызвали?

Повернув голову и глядя на полковника, Бласио поспешно

ответил:

—     Да, сэр. Объяснить свои действия во время рейда на Чи­нампас и получить наказание, которое вы сочтете нужным.

Какое-то мгновение полковник колебался. Бласио, как и сам Гуахардо, был готов ответить за свою ошибку. Но сейчас — не то время. В этом Молина прав. Слишком многое предстоит сде­лать, и слишком мало подходящих людей. Альфредо мгновенно принял решение.

—      Лейтенант, мне не нужны ваши объяснения. Ваш рапорт, как и рапорт пехотного офицера, командовавшего десантной группой, меня вполне удовлетворил. — Гуахардо помолчал, пре­доставив Бласио возможность еще несколько секунд обливаться потом. — Что же касается наказания, то вы будете уволены с той должности, которую занимали, и зачислены в мой штат в качестве моего личного пилота.

Не веря собственным ушам, Рафаэль переспросил:

—      Прошу прощения, сэр. Вы сказали, что отныне я станов­люсь вашим пилотом?

С непроницаемым лицом полковник подтвердил:

—       Все верно. А теперь ступайте к моему адъютанту, у негЬ получите все инструкции. А после того, как найдете себе жилье, достаньте точные часы. Я требую от своих людей пунктуально­сти. Понятно?

Изо всех сил стараясь сохранить выдержку, Бласио коротко ответил: "Понятно", и как можно скорее вышел из кабинета, будто боялся, что полковник передумает.

3 июля, 21.35 Берег Рио-Саладо, к северу от Монтеррея, Мексика

В конторе аэровокзала после ужина трое мужчин, перегова­риваясь, жевали хлеб и пили кофе. Свободно переходя с фран­цузского на испанский, потом на английский и наоборот, они обсуждали планы на будущее. Делапос, несмотря на все свои громкие слова, скорее всего, предпочел бы остаться с Алама- ном. Он считал, что постепенно все образуется, и тогда такой человек, как их хозяин, наверняка понадобится. К тому же, Де­лапос подчеркнул, что они оба — мексиканцы. Чайлдресс но­сился с идеей пробираться на север. Он заявил, что давненько не видел настоящего снега. Пора отправляться назад, в Вермонт, и, спустцв часть заработка, приятно провести время. Лефлер, как истинный француз, говорил только о Париже. Может быть, по­том он подастся в Африку, где уже служил в рядах легиона. То была пустая болтовня, не отличающаяся от разговоров других солдат, которые не имеют понятия, что готовит им будущее.

Из тени, лежавшей у входа в контору аэровокзала, появился Эктор. Он уже несколько минут прислушивался к ленивому раз­говору наемников, пытаясь оценить степень их надежности и позиции каждого. Убедившись, что понял, кто на что способен, он вышел.