Камертоны Греля. Роман - Екатерина Васильева-Островская

66 870 753 361 920 ненадолго отлучился на кухню, так что у 70 607 384 120 250 было несколько минут на то, чтобы спокойно разглядеть комнату, которую она никогда раньше не видела в это время суток и которая в утреннем свете утратила свою загадку. Стопки книг на полу наводили на мысль о лавке старьевщика, а смятая за ночь постель не вызывала ни малейшего желания в нее ложиться.

— Ты еще одета? — обеспокоенно спросил 66 870 753 361 920, появляясь на пороге.

70 607 384 120 250 поспешно начала раздеваться: уж с этим-то она прекрасно справляется! На этой-то стадии все должно идти как по маслу! Проблема — если уже нечего больше снять. Тогда чувствуешь себя той пещерой, перед которой Али-Баба на все лады повторяет свой «сим-сим», а она не открывается.

Сдвинув в сторону одеяло, 70 607 384 120 250 расчистила себе место — только самую малость, будто тайком ложилась в чужую кровать и не должна была оставлять никаких следов. Напрасные предосторожности: 66 870 753 361 920 с силой сдернул одеяло на пол и почти без каких-либо приготовлений неожиданно буднично проник в нее. За окном слышались завывания строительной дрели: может быть, это началась смена у того самого рабочего, который стоял за ней в очереди в булочной?

Вдруг она поняла, что 66 870 753 361 920 сейчас занимается любовью не с ней, а с героиней своего романа, с которой его наверняка связывали очень сильные и глубокие чувства. Это было видно по его глазам, обращенным куда-то в метафизическую глубину, будто перед ним вместо ее тела открывался бездонный колодец. Заговаривать о чем-то, как она делала это раньше, теперь не хотелось: казалось, он посмотрит на нее со снисходительным презрением, как святой странник, которого окликнули, чтобы спросить, который час.

Со стоном, заставившим 70 607 384 120 250 вздрогнуть, 66 870 753 361 920 оторвался от нее и особенно внимательно начал приглядываться к интерьеру комнаты, как бы желая убедиться, что за время их соития в мире все осталось по-прежнему.

— Почему это всегда так хорошо? — спросил он.

Она не стала уточнять, как именно следует понимать его слова: ему всегда хорошо с ней или ему вообще всегда хорошо в таких ситуациях?

Одной рукой он обнял ее, но вторая уже потянулась к ноутбуку:

— Хочешь посмотреть видео, которое мы с сыном сняли в отпуске?

С утра переход к повседневности явно давался ему особенно легко. На экране замелькали какие-то кусты с дрожащими на них одинокими ягодами. Чьи-то ботинки шагнули через ручей. Затем 70 607 384 120 250 долго наблюдала за рюкзаком, покачивающимся за спиной у путника, от которого камера никак не хотела отставать. Вдруг путник развернулся и оказался самим 66 870 753 361 920, растерянно взирающим на будущих зрителей. Камера дернулась и улетела куда-то в небо…

Теперь они сидели, закутавшись в одеяло, и 70 607 384 120 250 подумала, что есть в этой сценке что-то от уюта поздней супружеской жизни, когда муж и жена придвигаются друг к другу поближе, чтобы полюбоваться первыми художественными опытами своих отпрысков. Подождав окончания очередного эпизода, она выскользнула из постели и напомнила о завтраке. Но он хотел смотреть дальше:

— Поставь там пока кофе! Я сейчас приду!

Он застал ее на кухне с блокнотом на коленях, в который она аккуратно записывала впечатления этого утра.

— А где кофе? — удивился он.

— Я не знаю, как его заваривать, — отозвалась она, не отрываясь от своих записей. — У тебя какая-то странная машина.

66 870 753 361 920 вздохнул и обреченно направился к автоматической кофеварке.

— Послушай, — сказал он, когда темнеющий напиток нехотя закапал через фильтр, — ты ведь говорила, что с детства любишь ролевые игры? Представляешь себя то Клеопатрой, то еще кем-то… Так вот, почему бы и нам с тобой не поиграть в такую игру? То есть дома у тебя одна роль, я понимаю. Не будем об этом говорить, это твое личное дело. А здесь я хочу, чтобы ты была такой женщиной, какая нравится мне. Ну вот как Анна Григорьевна Сниткина, к примеру! Представляешь себе, да?

— А что интересного в этой роли?

— Ну, такие вещи не объясняют! Это надо чувствовать! Хорошо, в двух словах: милая, хозяйственная, кроткая… Да что ты там все время записываешь, а?

— То, что происходит. Ты же мне сам советовал!

— Я советовал это делать в мое отсутствие. Когда я здесь, зачем тебе какие-то бумажки?

— Я не знаю. Наверное, чтобы ты не исчез. Каждое слово — это как стежок, которым я пришиваю тебя к своему подолу. Будешь сидеть рядом как маленький и никуда не уйдешь!

Но он сел «как большой» напротив, разлил по чашкам кофе и разрезал пирог. Теперь они трапезничали, как какие-нибудь старосветские помещики, дожившие вместе до пенсионного возраста, и 70 607 384 120 250 даже удивилась, как быстро их отношения дошли до той стадии, после которой продолжение уже бессмысленно.

— Что ты делаешь на выходных? — спросила она.

— Еду в замок к одному приятелю. То есть это даже не приятель, а так — знакомый знакомых. Просто случайно оказался моим поклонником, представляешь? Читал все мои романы!

— У него в замке, наверное, много времени…

— А теперь вот пригласил в гости! Но я боюсь, что будет очень скучно, — заключил он со вздохом.

— Почему?

— Я же там никого не знаю! И вообще, здесь у меня роман. Чувствую, что нельзя его сейчас бросать.

— Ничего, он как-нибудь перетерпит, — сказала 70 607 384 120 250, отодвигая от себя тарелку с едва надкушенным куском пирога.

— Ты куда сейчас? — поинтересовался 66 870 753 361 920.

— В магазин — посмотреть косметику. Потом в оперу за билетами: подруга скоро приезжает из Стокгольма.

— Интересно живешь!

— Уж как получается!

До дверей 66 870 753 361 920 проводил ее, как и встретил, в халате.

— Я позвоню тебе из замка, — пообещал он.

— Как хочешь, — произнесла она пересохшими, чужими губами.

Снаружи было непривычно солнечно и пусто. 70 607 384 120 250 сказала абсолютную правду, когда перечисляла свои планы на утро, но, оказавшись на улице, почувствовала, что не может сейчас никуда идти. Она взяла в руки босоножки и, увязая по щиколотку в песочных дюнах на детской площадке, добралась до ближайшей скамейки. На ее счастье, пробегавшие мимо мальчишки не стали задерживаться во дворе. Только один из них, нарочно отстав от компании, вдруг метко запустил в нее камнем, попав точно в плечо. Но она почему-то даже обрадовалась, будто это было первое прикосновение за все утро, по-настоящему имевшее к ней отношение.

Вспомнив движение камеры в сегодняшнем фильме, 70 607 384 120 250 запрокинула голову наверх, но на полпути к небу зацепилась взглядом за его окна. Потом достала свой блокнот, нашла чистую страницу и записала: «Милый, я бы хотела, чтобы сегодня на завтрак ты вынул и съел мое сердце. Тогда бы оно сейчас болело у тебя внутри!»

Но как разлюбить нелюбимое?

Гений

Несколько дней подряд в Питере не прекращались дожди. Грибы на газетах у метро становились все крупнее и причудливее. На кладбище к отцу можно было подойти только в резиновых сапогах. Бабушка Лиля указывала ей путь, стараясь держаться поближе к ограде, как неуверенный в себе пловец к бортику бассейна.

— Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать… — отсчитывала она ряды. — Вот здесь сворачиваем!

Зазор между могилами был не больше одного шага, и бабушку постоянно заносило на чей-то просевший холмик. 70 607 384 120 250 обратила внимание, что типовые надгробия по форме напоминают колыбельки. Только внутри вместо младенцев прорастает трава.

Отца похоронили в урне, поэтому он занимал совсем немного места — рядом с бабушкиными сестрами и мамой. Узкие мраморные таблички, как список жильцов на дверях коммуналки, перечисляли имена и фамилии усопших, убаюканных, испепеленных.

В ничем не огороженный участок земли было воткнуто несколько пластиковых фиалок. Почти такой же букетик 70 607 384 120 250 когда-то упрашивала отца купить у приторговывавшей возле универмага цыганки.

— Я не люблю искусственных блондинок и искусственных цветов, — попробовал отшутиться отец.

— Зато они никогда не умрут! — нашлась она.

— Кто? Искусственные блондинки? Разумеется, не умрут — только притворятся! — засмеялся отец.

Позже стремление к естественности превратилось у него почти в навязчивую идею. Он запрещал Зине закрашивать седину и слушать кассету с расслабляющей музыкой, имитирующей голоса птиц на синтезаторах. Мяса не признавал в расфасовке и желал всегда видеть тушку животного, от которого для него отрезали кусок.

Бабушка выдернула из могилы пластиковый букет, как пучок редиски с грядки, и с неожиданной ловкостью кинула его в кусты.

— Зина постаралась, — заметила она саркастически и заменила бессмертные цветы живыми.

Вечером 70 607 384 120 250 договорилась встретиться в городе со своей школьной подругой Кирой. До отъезда в Берлин они виделись нечасто, но регулярно, однако в перерывах не перезванивались и не переписывались, поэтому новостей всегда накапливалось с излишком. 70 607 384 120 250 была свидетельницей у Киры на свадьбе и до сих пор подспудно чувствовала вину за то, что этот брак распался: при венчании она утаила от батюшки свою некрещеность и, возможно, невольно нарушила ритуальную чистоту обряда. Хмурый церковный служка, ассистировавший священнику, будто догадывался о чем-то и на протяжении всего таинства с подозрительным прищуром смотрел на нее сквозь запотевающие от фимиама очки, так что она постоянно поправляла платок, скудно прикрывающий оголенные вечерним платьем плечи. Когда свидетели понесли над головами брачующихся венчальные короны, 70 607 384 120 250 вдруг оступилась на ковровом настиле и чуть не упала. Служка тут же вытянул к ней свою змеиную шею и зашипел прямо в ухо: