Спой, маркитантка! - Татьяна Ренсинк

реки Березины, которую так стремилась перейти французская армия. Сама река была не столь широка, не столь глубока, поскольку перейти её вброд получалось без приключений.

Нагнав другой отряд русских, с которыми передвигался к реке сам главнокомандующий Кутузов, чёрные гусары оказались подле. Кутузов же то стоял, то сидел на складном кресле в простом сюртуке и фуражке, без всяких принадлежностей своего сана. Лишь казачья нагайка на ремешке свисала у него через плечо...

-Что, устали ребята? Холодно? Ели ли вы сегодня? - спрашивал их Кутузов, искренне переживая и слушая ответы. - Нужно, нужно отстоять матушку Россию, надо догонять и бить французов!

-Рады стараться, Ваше сиятельство! - кричали в ответ все вокруг.

-Хитрый наш старик Кутузов, - засмеялся Валерий. - Знает, как подобраться к солдатам!

...Переправа же через реку скоро началась. Лошади всё время шли по дну. Лишь кавалеристам, повозкам и артиллерии сей переход был сложен, хоть река и не казалась настолько холодной, пусть по ней и плавали редкие льдины. Болотистый луг, который окаймлял противоположный берег был настолько вязок, что верховые лошади и повозки погружались до половины колёс.

Пока переходили, часть гусар вместе с Данилой, Сержем и Валерием отправилась в сторону на разведку. Они ещё при переходе заметили вдалеке некое движение и решили проверить, что происходит там. Убедившись, что в том месте реки французы строят мост, гусары забили тревогу, когда поспешили вернуться к своим...

То ли прознали о том французы, то ли в том и был их план, но когда к мосту приближались чёрные гусары, видно было - он уже горел, не смотря на то, что часть французов осталась на другом берегу. На тех в тот же час напали появившиеся казаки, а позднее появилась и часть русского полка...

-Нет, - видя ужасающую картину начавшегося боя, молвил Данило.

-Витгенштейн опоздал! - с сожалением крикнул Серж.

-Чичагов виноват! Он не туда приказал уйти! Мост, по которому перешёл, не уничтожил! - крикнул другой гусар подле, что быстро оценил ситуацию, и остальные, не долго думая, поспешили присоединиться к сражению...

Как бы рьяно ни бились, результат ужасал всё больше. Русские люди, среди которых были женщины и дети, которые появились за русской армией, оказались посреди сражения, между двух огней. Их поражали пули и ядра, они тонули в реке при переправе с войсками, их затаптывали лошади или же они, ободранные солдатами, оказались брошенными в снег, где холод прекращал все мучения...

К вечеру та равнина у реки, равнина Веселовская, представила невыразимую, самую страшную картину: она была покрыта переломанными, наваленными друг на друга телегами, каретами, устлана телами детей и женщин. Глядя на всё это, Данило слез с коня... Он оглядывался и тянул его за собой, всё отступая и отступая, пока не уткнулся спиной в дерево...

-А Наполеон тем временем ушёл, - донёсся до его слуха голос Валерия.

Тот с не меньшим ужасом встал рядом, и скорее зажмурился, чтобы не видеть лиц погибших людей.

-Мы проиграли, - с разочарованием с прослезившимися глазами смотрел Серж, как и остальные из гусар...

Потеря была невосполнимой. Опущение врага — непростительно. Все понимали: Наполеону удалось ввести русских в заблуждение и избежать своего полного уничтожения. Только в душе каждого теплилась вера, что в следующий раз французов прогонят, и мчались вскоре гусары вперёд, кричали,... догоняли не столь далеко ушедшего врага...

Будто какие высшие силы помогли окружить и захватить французов, что уже изнемогали от холода и полученных ран. Теперь можно было считать, что их армии больше не существовало. Русским оставалось лишь конвоировать французов, чтобы не сбились с дороги. Но и тем, кто шёл позади, отстать бы уже тоже не удалось... Умирающие враги образовывали аллею из трупов...

Жалки были крики и мольбы французов приколоть их сразу, дабы прекратить мучения...

* - Шеволежеры - полки лёгкой кавалерии, вооруженные саблями, пистолетами и карабинами.

Глава 37

На подходе к Вильно, догоняя Наполеона с его немногочисленной оставшейся армией, Кутузов продолжал вдохновлять, что вот-вот и будет победа. Да и сами военные видели, что будет... Хоть и присоединял Наполеон на своём пути французские дивизии, которые действовали на иных направлениях, солдаты его были уже недееспособные, потерявшие оружие. А сильные морозы, которые будто мстили, ударили с такой силой, что окончательно истребляли ослабленных голодом французов...

Не получилось у Наполеона собраться с силами в Вильно, и бегство французов продолжилось к Неману, откуда он летом вторгся в Россию, а там, покинув погибающую армию, Наполеон отправился в Париж, чтобы набрать новых солдат, но... всё было напрасно... Практически уничтоженная его «Великая Армия» не имела больше никаких шансов ни то что на победу, но и на возобновление боя...

Только приблизились русские к Вильне, побежали из города чиновники, поставленные французами. Чем ближе, тем больше врагов убегало. Однако каждый русский солдат плакал в душе о тех потерях, которые пришлось понести. Дорогой ценой был куплен сей побег врага. И лишь Кутузов продолжал вдохновлять словами, что следует пощадить оставшиеся русские войска, а не преследовать неприятеля, что Наполеона лучше оставить для англичан, а России он больше не опасен...

Только вошли в Вильно, стало известно, что прибывший туда накануне Император Александр пожаловал Кутузову титул «князя Смоленского», и теперь его титул полностью звучал так: «Светлейший князь Голенищев-Кутузов-Смоленский». Начались встречи солдат друг с другом, встречи генералов. Все обнимались, радовались одержанной победе и плакали о погибших...

На следующий же день всех офицеров, которые участвовали в последнем походе, собрали во дворце. Кутузов устроил там бал по случаю дня рождения Императора и в честь победы, которая от этой даты, от 12 декабря, была одержана ровно через полгода после вторжения французов в Россию. Это было подлинное военное торжество!

Вечером город был прекрасно иллюминирован. Употребили все те украшения, какие использовались для празднеств Наполеона. Ликование и радость были всеобщими. Перед самым началом бала были принесены, как трофеи, два неприятельских знамени и положены к стопам государя, когда тот входил в зал. Его лицо казалось неизъяснимо кротким, озарённым