Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Им надо придумать что-то похуже, если они хотят, чтобы Фелл обратил на это внимание. — Тут Лэмберт вернулся мыслями в прошлое. — Но им не стоит снова пытаться украсть у него шляпу. Он очень разозлился.
— Вы напомните старичку, чтобы он ими занялся, когда в следующий раз будете с ним говорить?
— Напомню. Но не могу ничего обещать.
— Никто и не ждет чудес. — Мередит ненадолго задумался. — Послушайте, я могу вести записи где угодно. Хотите побывать в комнате Аптона?
— А вам разрешают работать в комнате Аптона? — Лэмберт сделал вид, будто изумленно рассматривает Мередита. — Не могу понять, как это вам вообще доверили ключ от этого помещения!
— Я обещал не сорить. Пойдемте. — Мередит поманил Лэмберта за собой. — В этом месте хорошо думается.
— А я похож на человека, которому надо подумать?
— Если честно, то вы стреляли как человек, которому надо подумать.
Мередит, расписавшись, взял у охранника ключ. Вдвоем с Лэмбертом они поднялись по узкой лестнице в комнату на верхнем этаже Олбани-хаус, одного из зданий колледжа Трудов Праведных. Ключ легко повернулся в замке.
Лэмберт вошел следом за Мередитом в комнату Аптона. Ее правильнее было бы назвать святилищем Аптона. Филипп Аптон был ректором Гласкасла в течение тридцати лет. После его смерти, последовавшей в 1870 году, комнату сохранили, почти ничего в ней не меняя. Как и ботанический сад, она была под запретом для всех, кроме сотрудников Гласкасла и их гостей. Лэмберт побывал в ней всего несколько раз, неизменно под внимательным присмотром, но этими посещениями он очень дорожил. Он наслаждался, как во время первого визита, так и во все следующие, ощущением покоя, наполнявшим комнату. Для Лэмберта это было бесшумным эквивалентом возвышающих душу гимнов.
Мередит сел за стол и начал заполнять какие-то бланки. Лэмберт сел напротив него и разрешил себе раствориться в спокойствии этого помещения.
По масштабам Гласкасла комната была маленькой, но с высоким потолком. Даже над книжными шкафами оставалось еще пустое пространство, так что пропадало всякое ощущение ограниченности или тесноты. Вместо этого непрерывные ряды книг на всех стенах создавали в комнате уют. Судя по расположению названий, у Аптона было весьма своеобразное понимание того, какой книге где место, однако наличие закономерности в их расстановке было очевидным.
— А вам и правда не запрещается здесь заниматься? — спросил Лэмберт.
— Конечно нет, если это помогает мне работать лучше. — Мередит продолжал невозмутимо писать. — Сюда могут прийти все, кому это нужно. Вот почему комнату оставили в том виде, в каком она была при Аптоне.
— Просто чтобы люди могли в ней сидеть?
— Садиться не обязательно. А вот думать — непременное условие. Аптон умел думать. Он провел Гласкасл через очень трудные дни. Любому полезно уловить хоть частичку его мышления.
— Вы говорите так, словно он оставил его лежать, как пресс-папье.
И действительно, на письменном столе красовалось пресс-папье — керамическая плитка, украшенная гербом с тремя красными сердцами. Лэмберт рассеянно начал им играть.
— Конечно оставил. Скорее всего, оно впиталось в стены. Любая сильная личность оставляет свое влияние. — Мередит отнял у Лэмберта пресс-папье и бережно положил обратно на стол. — Это был герб Аптона, его знак: три сердца означают три колледжа Гласкасла. Его друзья говорили, что это потому, что у него в три раза больше сердечности, чем у большинства людей.
— Аптон умер больше сорока лет назад. Никакая личность не может быть настолько сильной.
— Но когда он был здесь, он был здесь. В течение тридцати лет. Это еще не рассеялось, поверьте мне.
Мередит снова вернулся к работе.
В комнате царило ощущение, будто Аптон ушел всего секунду назад и в любой момент может вернуться. Лэмберт невольно расслабился на своем стуле с решетчатой спинкой. Каково было учиться в Гласкасле в дни Аптона, пока современные теории не вытеснили безмятежной уверенности прошлого? Легче или труднее было жить в мире без Дарвина и Мальтуса, без научных принципов Войси?
Покой комнаты проникал в сердце. Лэмберт перестал сопротивляться. Тишину нарушало только поскрипывание пера Мередита, и очень легко было позволить всем вопросам и заботам растаять, пока мерк косой луч солнечного света. Кем бы ни был Аптон и чего бы он ни добился, эти сотни книг не могли принадлежать человеку, который боялся вопросов. На это указывали потертые корешки томиков.
Лэмберт сидел с Мередитом, пока сумерки не сгустились настолько, что работать без света стало невозможно. Мередит отложил ручку и сказал:
— Кажется, пора уходить.
— Да. Спасибо.
— Я решил, что это поможет.
— Помогло.
Мередит снова запер комнату, вернул ключ охраннику — и они с Лэмбертом расстались в сгущающихся сумерках.
В тот вечер в столовой Лэмберт снова оказался неподалеку от спорящих Кромера и Полгрейва. К счастью, тема была не библейской, потому что на этот раз ученых сопровождал еще один человек. Луис Тобиас был не старше Кромера и Полгрейва, такой же смуглый, как Брейлсфорд, и такой же представительный, как Войси.
— Нам нельзя забывать о полковнике Коди, — говорил Тобиас Кромеру, пока они усаживались на свои места.
Буффало Билл Коди[13] был кумиром кайова Боба и вдохновителем его шоу «Дикий Запад». Знакомое имя привлекло внимание Лэмберта, и он с интересом прислушался.
— Но он же настоящий безумец! — возражал Кромер. — Говорят, он иногда берет с собой в полет пассажира.
Лэмберту понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить: человек, о котором упомянул Тобиас, был не полковником Уильямом Коди, а полковником Сэмом Коди. Сэм Коди тоже был американцем, променявшим Дикий Запад на зеленую Великобританию. Он отказался от карьеры ковбоя-шоумена, но с тех пор стал фигурировать в газетных заголовках как авиатор. Никто не рисковал головой с такой регулярностью, как это делал Сэм Коди.
— Пусть Коди и был первым, но в наше время он уже не единственный авиатор, берущий пассажиров, — отозвался Тобиас. — Далеко не единственный.
Лэмберт счел возможным вставить свое слово:
— Когда Коди сходит со своего аэроплана, то привязывает его к чему-нибудь, словно лошадь. По крайней мере, так говорят.
Тобиас с ухмылкой повернулся к Лэмберту.
— Ну, ведь он же американец. Надо делать на это скидку. — Он снова повернулся к Кромеру. — Вспомните: он был единственным человеком, который летал на британском самолете и смог закончить гонку вокруг Англии. Он ведь завоевал кубок Мишлена. Мы не станем списывать его со счета.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Чужак 9. Маски сброшены. - Игорь Дравин - Фэнтези
- Космическая трилогия - Клайв Льюис - Фэнтези
- «Покоритель Зари», или плавание на край света - Льюис Клайв Стейплз - Фэнтези
- Хроники Нарнии. Вся история Нарнии в 7 повестях - Льюис Клайв Стейплз - Фэнтези
- Академия Тьмы "Полная версия" Samizdat - Александр Ходаковский - Фэнтези
- Принц Каспиан - Клайв Льюис - Фэнтези
- Лев, колдунья и платяной шкаф - Клайв Льюис - Фэнтези
- Конноры и Хранители - Олег Авраменко - Фэнтези
- Серебряное кресло - Клайв Льюис - Фэнтези
- Абарат (пер. Л. Бочаровой) - Клайв Баркер - Фэнтези