НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 30 - Виталий Бабенко

— Надо потребовать девяносто минут на эвакуацию. Навести корабли на Москву, Вашингтон, Нью-Йорк, Лондон, Париж, на все ядерные штабы. Десантный корабль увести демонстративно, сообщив им координаты взлетного коридора. Все.

— Мы успеем дать наводку за пятьдесят пять минут.

— Они согласятся на девяносто. Совет?

Брякающий, неживой голос прокричал: «Трем разрядам совет! К Расчетчику!»

Я видел, как у седого и гитариста опустились плечи, экран потемнел, у меня сильно, больно колотилось сердце и онемело лицо. Потом седой сказал; «Так, правильное решение!», а на экране полковник сказал: «Я дам радиограмму из вертолета», и повернулся кругом.

Но в этот самый момент вертолет подпрыгнул и пошел вверх.

Я ничего не понял, а седой с Киселевым начали отчаянно, взахлеб ругаться. Экран погас.

— Удрали, — кричал седой.

— Не простаки, — вздохнул Киселев. — Если разобраться, они действуют разумно и кое-что знают о нас.

— Мало знают, мало, — самодовольно сказал седой. — Выпустить-то нас согласились!

Они пошли по тропинке к выходу. Киселев говорил:

— Много или мало, а я не стал бы цепляться за планету, когда треть населения не принимает «копий». Нужна очень серьезная подготовка.

Седой оглянулся на меня, что-то сказал и засмеялся.

— Смотрите, вам виднее, — сказал Киселев. — А вот и Квадрат.

Сверху спускался Квадрату сто три.

— Оружие унесла собака, — доложил он. — Пес Эммы Быстровой, Угол ее знает. (Киселев кивнул.) Около часа назад он погнался за Девятиугольником, у входа в зону подхватил чехол с оружием и унес.

— Блюдце послал?

— Сделано, Линия восемнадцать. Женщина с собакой обнаружена у совхоза, оружия при них нет. Сейчас их перехватит Шестиугольник пятьдесят девять с «посредником». Через десяток минут все узнаем об оружии. Я распорядился; десантнику в собаке оставаться, оружие доставить к наводчику и там включиться в охрану.

— Одобряю, — сказал седой. — Угол, едем! Заводи свою молотилку. (Киселев повернулся, побежал по откосу.) Квадрат, с мальцом решили вопрос положительно — ну, ты понимаешь. Данные хорошие, чтобы к старту было нормально, смотри! — С этими словами он исчез, и тут же глухо зафыркал мотоцикл, Уехали.

КВАДРАТ СТО ТРИ

Я вообще-то кисляй. Так меня Степка ругает, и он прав. В том смысле, что я теряюсь, когда надо действовать решительно. Удивительно, как у меня утром хватило решимости пойти за гитаристом, но тогда очень уж разобрало любопытство. А теперь, у корабля, со мной случилось что-то странное. Я просто осатанел, сердце колотилось тяжелой кувалдой, лицо немело все больше, и я всех ненавидел. И десантников и недесантников — всех. Я как-то быстро, хватко представлял себе; они там, на свободе, гуляют, смотрят кино, обедают, читают книжки, а корабли спускаются на Москву, Лондон, Нью-Йорк, а они жрут и гуляют и знать не хотят о Щекине. И так им и надо! Так им и надо! Почему они позволили десантникам себя обжулить? Зачем дали им час, как нарочно, чтобы те могли вызвать свои корабли с миллионами «копий»? Если бы Щекино было большим городом, казалось мне, из-за такого города засуетились бы, забегали и не дали бы десантникам себя перехитрить! Ох, как я ненавидел всех подряд! Даже несчастного полковника Ганина, который совершенно уж ни в чем не был виноват, которого послали по-честному, как военного посла, передать честное предупреждение. И от ненависти я стал хитрым и быстрым. А вам мало — захватить весь мир! Вы со мной еще «решили вопрос положительно», и вам нравятся мои данные…

Нет! Я твердо знал; лучше разобью себе голову об их проклятый корабль, но ничего не дам с собой сделать! Я, как собака, чуял, что делать хотят нехорошее. И чутьем понимал, что единственное спасение — держаться как можно дальше от «посредников». Насмотрелись мы со Степкой, как действуют эти «посредники», так что я твердо знал одно: они действуют не дальше чем в трех шагах. «От корабельного бластера не убежишь», — подумал я и ответил себе вслух:

— А плевать, пусть жжет…

— Ты о чем? — мирным голосом спросил Квадрат сто три.

Он выглядел, как Сурен Давидович, и говорил, как Сурен Давидович, но я отскочил, когда он шагнул ко мне. У меня только вырвалось:

— Что вы хотите со мной сделать?

Он все понимал. Он всегда и везде понимал все насквозь и сейчас, конечно, раскусил мой план — держаться от него подальше. Поэтому он уселся на корабельную опору и не стал меня догонять. Я заметил, что десантники при каждом удобном случае старались прикоснуться к «посреднику» либо к кораблю.

Он сказал:

— С тобой надо начистоту, Алеша. Я понимаю. Ну, слушай…

И стал меня уговаривать.

Я старался не слушать, чтобы не дать себя заговорить, утешить, чтобы не потерять ненависти и не прозевать ту секунду, когда он подберется ко мне и включит «посредник». Кое-что я запомнил из того, что он говорил. Через небольшое время их основные силы захватят столицы великих держав и вся Земля им покорится. Но тогда получится «трагическое положение», как он выразился, потому что дети, лет до пятнадцати-шестнадцати, не могут принять в свой мозг «копию». Для десантников это большая неожиданность, однако они уже придумали, как исправить положение. У них есть такие штуки, излучатели, от которых осе растет страшно быстро. Все живое. В корабле, внутри, есть такой излучатель, и если я зайду внутрь, то за несколько часов вырасту на несколько месяцев. Это будет первой пробой, а потом они меня дорастят и до шестнадцати лет.

Я сказал:

— Не пойду. Не хочу.

— Но почему, скажи?

— Я вас ненавижу.

Он стал объяснять снова. Говорил, что вся Земля станет счастливой и здоровой, что люди будут жить до трехсот лет, и не будет войн, и у всех будут летательные аппараты и механические слуги, и все дети будут вырастать до взрослого за несколько месяцев. Он сказал:

— Вот какие будут замечательные достижения! И учти, Алеша: через некоторое время корабль стартует, а ты будешь внутри и сможешь смотреть через иллюминатор. Неплохо, а?

Тут я едва не попался — посмотрел на корабль и представил себе, как он поднимается, а я внутри, не хуже Гагарина. А Квадрат уже вынул из кармана плоскую зеленую коробку.

Я сразу очнулся и отскочил. Он поднялся и сказал очень нервно:

— Уговоры кончены! Пять минут даю на размышления! Через пять минут включаю лучемет, и ты станешь маленькой кучкой пепла, Придется так поступить — ты слушал переговоры штаба. Будешь первой жертвой, очень жаль…

Было видно, что Квадрат не врет, что ему жаль меня. Он побледнел, и у него печально оттопырились губы, но я упрямо пятился. И вдруг корабль ударил меня лучом. Это был не боевой луч, в просто слепящий, как горячая вода я глаза. Я вскрикнул и вслепую бросился направо, к проходу, под защиту откоса, и на четвереньках полез вверх, цепляясь за кусты. Скатился, налетел на упругую стенку защитного поля, оно отбросило меня, я перевернулся через голову, и Квадрат схватил меня, но при этом уронил коробку. Я стал рваться, сначала вслепую, потом стал что-то видеть, а десантник никак не мог освободить руку и подобрать «посредник». Я рвался и смутно слышал, что он меня еще уговаривает: «Детская солидарность… все дети мечтают вырасти… ты их предаешь… не хочешь им помочь вырасти…» Я быстро терял силы. Он повернул меня на бок, прижал, освободил правую руку и зашарил по откосу, подбираясь к «посреднику». Я видел, как он выдрал пучок мха, отшвырнул его, поймал коробку и опять выпустил, когда я ударил его головой, — при этом из брючного кармана выскочил пистолет с прилепленным к нему «опознавателем».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});