Приговоренные - Андрей Троицкий

– Говори тише, – прошептал Дима. – Нашу машину остановил полицейский патруль. Сначала Сотник, а за ним Палыч вышли. Они о чем-то разговаривают с полицейским. Кажется, до стрельбы не дойдет. Но Палыч стоит в двух шагах от машины, поэтому говори тише. Ты давно пришла в себя?

– Когда мы подъезжали к городу. Я чувствовала, что ты рядом, и боялась, что ты исчезнешь. Я так поняла, что тебя взяли, чтобы лечить меня?

– Правильно, – кивнул Радченко. – Я думал: вот ты очнешься, придешь в себя, ты узнаешь, обратишься ко мне по имени… И путешествие продолжится уже без меня. Мне не хотелось, чтобы все закончилось так грустно. И так глупо.

– Как ты узнал, где меня искать?

– Это долгий разговор, а времени нет. Сейчас они вернутся. Скоро Сотник поймет, что ты пошла на поправку и врач больше не потребуется. Тебе придется симулировать болезнь. Жалуйся на боли в голове, в суставах, на онемение конечностей. Так мы выгадаем время. А время – это как раз то, что нам нужно. Наверняка подвернется возможность бежать. Все поняла?

Джейн молча кивнула.

– Что этим людям нужно от тебя? – прошептал Радченко. – Они уже потребовали выкуп у твоей фирмы или родственников?

– Как я поняла, мы направляемся за границу. Каким именно способом попадем туда – не знаю. Но все легальные пути, самолет или паром, отпадают.

– Но почему тебя тащат за границу?

– Мне трудно говорить, как будто воздуха не хватает.

– Тогда больше ни слова. – Дима прижал палец к губам Джейн. – Помни: пока ты больна, я жив. И еще – время на нашей стороне. Надо просчитать все варианты и попытаться бежать. Ты меня поняла?

Вместо ответа Джейн сладко зевнула и закрыла глаза. Через минуту Сотник уже сидел за рулем, а Палыч – на переднем пассажирском сиденье.

– Сколько живу, столько удивляюсь на ментов. – Сотник вытащил пистолет из-под ремня и положил его в карман куртки. – Выезжают на дежурство на патрульной машине. Смена еще не началась, а бензобак служебной таратайки уже пустой, потому что казенным бензином заправили свои собственные машины. Менты тормозят нас и сливают полбака бензина.

Он усмехнулся и прибавил газу. Машина резвая, если идти со скоростью сто километров, они будут у цели часа через три с половиной. Это хорошо, это просто прекрасно. Все идет по расписанию.

Ранним утром Тубус завернул к знакомой женщине и забрал из тайника припрятанные деньги. Вскоре он оказался возле своего дома в Сокольниках. Руку оттягивал пластиковый пакет, в котором лежал замусоленный детективный роман, две пары новых брюк, свежая рубашка и сорок с лишним тысяч долларов, завернутые в газету. Тубус открыл секретный замок входной двери и прямо в прихожей сбросил с себя окровавленные лохмотья. Доковылял до ванной комнаты и долго стоял под душем, смывая пыль и грязь, а вместе с ними унижения и животный страх, пережитый ночью. После душа на сердце стало легче. Но физическая боль не прошла, саднил разбитый нос и скула, на которой образовался внушительный кровоподтек.

Тубус запил пару таблеток обезболивающего холодной водой из-под крана, надел банный халат, прошел на кухню. Открыв холодильник, подумал, что после ночи, наполненной отчаянием и страхом смерти, кусок в горло не полезет, и вытащил большую бутылку водки. Набулькал в стакан граммов сто пятьдесят, выпил маленькими глотками, словно молоко. Налил еще на три пальца, разбавил водку апельсиновым соком и уселся на высокий стул с кожаным сиденьем и позолоченной спинкой. Тепло медленно растекалось по телу, разгоняя засевшие в груди страх и тоску.

Он посмотрел на большие настенные часы, похожие на изъеденное червем яблоко. Самое время заказать по телефону билет на самолет.

И тут из кабинета послышались странные звуки, похожие на покашливание. Наверняка покашливание – всего лишь плод расстроенных нервов. Не мешало бы прямо сейчас вызвать хорошего врача, специалиста широкого профиля Бориса Ароновича. Пусть осмотрит повреждения на теле и привезет хорошее успокоительное лекарство. Тубус сделал еще один глоток водки с соком, потянулся к телефонной трубке, но отдернул руку. В это мгновение он ясно услышал новый звук, будто стул или кресло передвинули с места на место. Отставив стакан подальше, слез с табурета и медленно побрел в сторону коридора. Кажется, двенадцатизарядный «браунинг» девятого калибра лежит в верхнем ящике письменного стола. Тубус неплохо стреляет. Вопрос, сумеет ли он добраться до пистолета. Дверь в кабинет закрыта, но из-под нее пробивается желтая полоска света. Страх, покинувший душу, вернулся. Тубус распахнул двухстворчатую дубовую дверь и остановился на пороге.

Он не знал, что делать дальше – то ли бежать со всех ног, то ли становиться на колени и просить о пощаде.

Девяткин прислушался к собачьему лаю, доносившемуся из-за глухого двухметрового забора, по верхнему краю которого проложили колючую проволоку, закрученную спиралью. О собаке его не предупреждали. Он переложил пистолет из подплечной кобуры в карман плаща и осторожно толкнул ворота калитки. Обитая листовым железом с двумя врезными замками, она не сдвинулась ни на миллиметр. Издалека доносился шум загородного шоссе, кричала галка, сидевшая на столбе. Девяткин снова поискал взглядом кнопку звонка и убедился, что ее нет. Тогда громко постучал, сначала кулаком, а затем ногой. Собака залаяла еще громче и злее. Он решил сходить к машине и покопаться в бардачке, где оставил мобильный телефон, но тут услышал глуховатый, с хрипотцой голос, доносившийся ниоткуда. То ли с неба, затянутого облаками, то ли из-под земли.

– Вы – майор Девяткин?

– Верно, – ответил гость. – Можно войти? А то дождь собирается.

– Документы не забыли? Тогда так. Раскройте паспорт на той странице, где фотография. Поднесите его в открытом виде к верхнему замку в калитке и так подержите пару секунд. Затем те же манипуляции со служебным удостоверением.

– К чему все это?

– Мне надо убедиться, что вы – это вы. Минутное дело.

Девяткин, выругавшись про себя, полез во внутренний карман плаща. Он подумал, что типы вроде Владимира Ивановича Сонина, бывшего начальника службы безопасности инвестиционной компании «Ибис-групп», больше верят бумажкам, чем людям, да еще страдают манией преследования, тут свое слово должны сказать врачи, а не полиция, но сделал все, что требовал хозяин дома. Через минуту собака перестала лаять и жалобно заскулила, щелкнул замок.

Открыв калитку, Девяткин увидел дом красного кирпича с узкими окнами и черепичной крышей. Откормленная немецкая овчарка хищно обнажила клыки, готовая броситься на незнакомца и перегрызть ему горло. Но собаку обеими руками держала за ошейник крупная женщина лет тридцати.

– Тихо, Трезор, сидеть, говорю. Ах, дрянь такая… – Девяткин остановился, и она крикнула: – Вы идите, идите скорее! Я держу…

Гость прошел вперед по тропинке, выложенной желтыми плитками, удивляясь про себя, что участок земли – совершенно голый. Только два рахитичных деревца клонятся от ветра, и возле самого крыльца торчат из жидкой грязи колючие кусты боярышника.

В доме он столкнулся с другой женщиной. Она помогла снять плащ и провела Девяткина в дальнюю комнату. Окна оказались занавешены плотными шторами, под потолком горела лампочка в матерчатом абажуре. На письменном столе светился монитор компьютера. Световые блики отражались в стеклянных дверцах книжных шкафов. Пахло пылью веков и одеколоном «Шипр».

Хозяин дома, сухощавый мужчина лет пятидесяти пяти, с бритой под ноль головой, сидел у окна в кресле-каталке. На подоконнике стоял стакан чая в серебряном подстаканнике. Хозяин помешивал напиток ложечкой, дожидаясь, когда тот остынет. Ноги были прикрыты пледом, из складок которого торчала рукоятка пистолета. Из одежды на мужчине только застиранная майка без рукавов и подштанники, давно потерявшие первоначальный цвет. На правом плече пара шрамов и татуировка: пятиконечная звезда на фоне орденской ленты. На предплечье наколка боевого ножа, летящего на крылышках к своей цели.

Рукопожатие хозяина оказалось неожиданно крепким.

– Бери стул и садись где хочешь, – сказал Сонин. – Сам видишь, я тут живу просто, без всяких там… мерзостей капиталистического быта. С территории участка не выходил уже полгода. Прежде часто по докторам ездил, но понял, что от тех докторов проку немного, только деньги тянут…

– Могу рекомендовать вас одному специалисту по огнестрельным ранениям.

– Не трудитесь, – поморщился Сонин. – Я этих специалистов столько повидал, что до сих пор тошно вспоминать их умные физиономии. С тех пор как получил ранение, моя жизнь проходит в основном в этом доме, может быть, поэтому я еще жив. Это очень кисло – сидеть в четырех стенах и гадать про себя: кто из твоих врагов первым до тебя доберется. Одним себя утешаю: когда придут по мою душу, я заберу с собой пару-тройку подонков. Чтобы веселей было помирать. Ты вот что. Для начала расскажи, что обо мне знаешь. Объясни, что тебя интересует. А я расскажу, чего не знаешь ты.