Литературная Газета 6518 ( № 30 2015) - Литературка Литературная Газета

Но есть и другая литература. Крепкая и сильная духом. По-­настоящему талантливая и интересная. Причём и провинциальная, и столичная. Просто авторы, её создающие, не входят в раскрученно­-либеральный столичный пул. Они не гоняются за престижными премиями, они – подлинные патриоты своей страны, они – благородный жемчуг на прилавке с безделушками масскульта и ангажированности. И главное – пишут на достойном художественном уровне.

Мы будем представлять этих авторов в нашей новой рубрике "Россия неизвестная". Надеемся, что публикация в «ЛГ» если не сделает их в одночасье известными и знаменитыми, то по крайней мере даст возможность быть услышанными и получить читательский отклик.

Рубрику открывает достаточно молодой автор, дипломант «Золотого Дельвига» Антон Лукин. Его творческой манере свойственны простота и внятность (большинство рассказов написано разговорным языком), миросозерцанию – стройная цельность, а героям – прочный нравственный хребет. Как человеку, живущему в селе, Лукину хорошо знакома провинциальная реальность, её беды и радости. Без сомнения, можно сказать, что автор пишет о том, что знает. В представленном ниже рассказе точно переданы ощущения городского человека, волею судьбы попавшего в деревню...

Теги: современная проза

Жунька

Фото: Геннадий МИХЕЕВ

Вот уже как с неделю Павел Сергеевич Чуянов ходил сам не свой. Это был старик небольшого роста, хиленький на вид, с редкой сединой на голове. Волновал его один и тот же вопрос - что делать с Жунькой? Жунька – это свинья. Молоденькая, крупненькая, жирненькая. Что обычно делают с такими хрюшками под осень, всем известно – нож под сердце, и на сало. Всё это Павел Сергеевич прекрасно понимал и оттого-то и ходил хмурым. Не хотелось ему губить животное. И если была бы воля Павла Сергеевича, то жила бы его Жунька в хлеву, словно какая-нибудь собачонка в будке, пока не издохнет своей смертью. Но этого не позволяла супруга, Ирина Филипповна.

– Совсем ополоумел?! – ругалась она. – Она тебе что, кошечка какая, что ты её лелеять собрался? Чем она других лучше?

– Ну не могу я так. Понимаешь? Не могу, – вздыхал старик. – Жалко мне её, ведь как родная[?]

– С каких это пор ты со свиньёй породнился? – посмеивалась Ирина Филипповна. – Ну тебя никто и не просит. Генку позовём. Он парень молодой, опытный, за бутылку хрюшку и заколет.

На этом весь разговор и заканчивался. Сами они людьми были городскими. Всю жизнь Павел Сергеевич прожил в городе, отработав сорок лет на стекольном заводе. Там же, в городе, в один из июньских тёплых вечеров, познакомились у фонтана. Молодой Чуянов тогда только дембельнулся из армии. Прогуливаясь вечером по родному городу, любуясь огнями и отражением витрин, Павлу казалось на тот момент, что не был он тут не каких-то два года, а целую вечность. А тут ещё у фонтана заприметил двух хорошеньких девиц в компании изрядно пьяного кавалера, который так и норовил обнять и поцеловать то одну, то другую. Павел сделал тому замечание: мол, нехорошо так себя вести в присутствии дам и тем более на улице. Девчата поблагодарили его и отошли в сторону, как бы за Пашкину спину. Понял он, что это вовсе не кавалер одной из них и что, скорее всего, возможно, и не совсем знакомый. И не применяя особой силы, Чуянов прогнал пьянчужку. Одной из девиц оказалась Ирина. Так и познакомились. До сих пор не забыть Павлу Сергеевичу тот вечер. Её ситцевое белое платье в ромашку и две смешные косы по бокам, как у первоклашки. А глаза! И улыбка. Эта нежная улыбка могла обогреть в самый ненастный день. Не смог Павел Сергеевич устоять перед такой красотой. Ирина же оказалась не только красивой девушкой, но и очень весёлой и интересной. Приятно было с ней проводить время. Да и Павел в молодые годы не был скромнягой. Поговорить любил и, главное, умел, это тоже талант иметь надо. Один рассказывает – заслушаешься. И смешно, и живо. А другой начнёт мычать, что невыносимо слушать. И вроде всё то же самое говорит, но от скуки выть охота. Так и поженились. Ирина, отучившись в медицинском, устроилась в городскую областную больницу кардиологом. Вскоре молодой семье дали квартиру. В Советском Союзе с этим было попроще, чем сейчас. Ты, главное, учись хорошо, работай справно, показывая собой пример остальным, а жильём государство тебя обеспечит. Затем в молодой семье по­явился сын Иван. И всё пошло слаженно, хорошо, как у обычных людей. Ведь что ни говори, а всё же счастье – это, скорее всего, когда есть свой очаг, семья, и когда всё спокойно.

Время шло. Как-то незаметно пережили перестройку и не успели и глазом моргнуть, как уже в новом государстве – Российская Федерация. А в этом новом государстве с работой проблема, не говоря уже о новостройках для молодёжи. Про всё это можно было совсем забыть. Всё осталось в прошлом, как в старой сказке. Вот уже и Иван подрос, женился. Работы стабильной не было, чтобы можно было снимать квартиру. Подрабатывал, где придётся. В основном грузчиком на рынке. Многие тогда вкусили вкус безработицы. Даже люди искусства узнали этот горький вкус. Артисты театра и кино, любимцы миллионной публики, подрабатывали таксистами, сторожами или, как Иван, грузчиками. Каждый выживал, как мог. И потому пришлось Ивану привести супругу в родительскую двухкомнатную квартиру. В тесноте, как говорится, да не в обиде. Вот и внуки пошли, подрастать стали. Места в двушке стало не хватать, и потому пришлось Ивану с женой и детьми перебраться на съёмную квартиру. Благо к тому времени в городе всё наладилось понемногу: и с работой, и с продуктами. Но всё равно приходилось крутиться, как белка в колесе. Из шкуры лезть, чтобы семью прокормить. Что ни говори, а съёмная квартира карман тянет. А кому охота, чтобы твоё чадо в рванье ходило гранит науки грызть? И потому Павел Сергеевич с Ириной Филипповной решили, как выйдут на пенсию, купить в деревне домик и перебраться туда. Много деревень в области почти заброшенных, где коротают свой век такие же пенсионеры, как и они. Да и цены на жильё там копеечные. Всё Ивану с внуками легче будет в их квартире жить. На свою-то вовек не заработать. А тут, гляди, год-другой, да и внуки школу окончат.

Вот и пришло то время, когда стали пожилые родители вместо зарплаты пенсию получать. И на накопленные сбережения (где-то и сын помог) купили в деревне Ичалка, в сотне километров от города, домик. За какие-то смешные сто пятьдесят тысяч. Но домик оказался неплохим, справным, даже печь была в хорошем состоянии. Так вот и зажили они со старухой деревенской жизнью. Из городских на старости лет деревенскими стали. Что ни говори, а городская жизнь от сельской ой как отличается. Сильнее всего это испытал на себе Павел Сергеевич. Старухе чего, баба есть баба, та всегда работу в доме найдёт. Где приберётся, где у плиты похозяйничает, приготовит старику обед. А вот мужику городскому в деревне скучно стало. Скучно и обидно. Думалось, как сын в квартиру въедет, всё чаще родителей навещать станет, благодарность проявлять. Ан нет. Навестил пару-тройку раз, да и забросил посещать. Всё некогда да некогда. Городской. Дела. Это вы тут, мол, родители, теперь в деревне живёте, отдыхаете, жизни радуетесь, а там, в городе, за каждую копеечку нужно попотеть. Этим разговоры в основном и заканчивались. Совсем скис после этого Павел Сергеевич. Да и скука смертная одолела. Странно как-то, но рыбалку никак не мог полюбить. Сколько ни брал с собой удочку, как ни ходил на пруд, а всё не мог понять, чем же это занятие так людей забавляет. Сиди как истукан и жди, когда рыбёшка (которую и рыбёшкой толком-то не назвать – чуть больше мизинца) клюнет.

– На это, Сергеич, тоже, как душа лягет, – говорил сосед Игнат Борисович. – Мне вот на пруду с удочкой интереснее посидеть, головастиков этих кошке половить. Тут ведь дело-то не в рыбе. Хотя каждому своё. Я душой отдыхаю. Понимаешь? Душой. А взять Митьку моего. Заставь-ка его тут с удочкой сидеть – ага, щас! Этот лучше на Оку поедет мамонтов ловить.

– Ну, всё хоть польза какая-то, – говорил Павел Сергеевич и без энтузиазма поглядывал на свой поплавок.

– Кому как, – отвечал Игнат Борисович. – Тебе, вижу, тоже радость эту не понять. – И, немного подумав, добавлял: – Оттого и мучаешься, что жить не умеешь.

А жить в деревне Павел Сергеевич действительно не умел. Не то что не умел, скорее не хотел. Больше полжизни проработал на заводе, лодырем никогда не был. Знал своё место и свою работу и всегда справно её выполнял. Здесь же, выйдя, бывало, с утра во двор, не знал, чем занять свои руки. Да и двором это толком не назовёшь. В сенях, в хлеву кругом щели, подгнившие доски, хлама много. Запасли к зиме дров. Хоть и сроду не колол дрова, но на­учился быстро. Хотя тоже удовольствия особого не доставляло растапливать печь или баню. Нудная работёнка. Не привык к такой Павел Сергеевич. Не привык.