Пари, или не будите Лихо - Яна Лари

– и выдержав внушительную паузу, строго произношу:

– Не помню, откуда ты взялся, но здесь хозяин я. Захочешь гадить – мяукаешь один раз, нужен хавчик – два, гудят яйца – молча скребешься в дверь. Понятно?

– С третьим пунктом ты чуток погорячился, Муся – девочка. Да и в первых двух смысла ноль, она у меня не полиглот. Отпусти, пожалуйста, несчастное животное.

Вскинув голову, с недоумением смотрю на вошедшую Веру. Щеки горят румянцем, на распушенных волосах блестят снежинки, готов на что угодно поспорить – она в этот самый момент пытается побороть застенчивую улыбку.

Ледышка улыбается мне. В моём доме. Я даже сам не понял, как зашарпанные стены, видевшие только разврат, с её приходом вдруг стали светлыми и родными.

Моргаю один раз, второй, и только затем осознаю, что плачущая в моих объятиях Вера не была сном, а россыпь душистых волос, полночи щекотавшая мне лицо – так же реальна, как прикосновение кошачьего носа к фаланге большого пальца.

"Умррррру" – жалобно затягивает рыжая бестия, у которой с появлением хозяйки былая агрессия резко сменилась приступом телячьей нежности. В точности как у меня.

– Твой огрызок? – хрипло спрашиваю, решительно прогоняя ванильные мысли и вновь становясь самим собой. Мельком с облегчением вспоминаю, что телефон, на который приходили странные сообщения теперь принадлежит ей. Значит, это Вера поругалась с матерью. Надеюсь, не из-за меня.

– Просто ты позвал... Если Муся для тебя проблема, я съеду сегодня, – растерянно отзывается она, отворачиваясь спиной, чтобы выложить на стол содержимое принесённого с собой пакета. – Дай нам пару часов, на поиски подходящей квартиры.

– Муся так Муся, – пожимаю плечами, отпуская рыжую пленницу. Сам тоже с трудом, но встаю. Курить охота даже больше, чем сдохнуть. Знатно я после её ухода нервы водкой пролечил. Толку ноль, а последствий тонна. – Ничего не имею против животных.

"Особенно понятливых" – додумываю про себя.

По нахальному фырканью понимаю, что сама кошка серьёзностью ситуации ни капли не прониклась. И правила мои ни черта не усвоила. Ну ничего, профилактический инструктаж можно будет повторить позже без заумных скептиков. Сейчас меня больше интересуют поникшие плечи её хозяйки.

– Не хочешь рассказать, что у тебя стряслось? – нашариваю в кармане спортивных штанов зажигалку, скользя взглядом по Вериным длинным ногам, обтянутым тёмно-серыми джинсами. Носки на ледышке – одно название, не плотнее ситцевой простыни.

– Всего-то приняла твоё предложение. Ты ведь этого добивался?

Судя по паузе – взвесила каждое слово, тщательно решая, как далеко впустить меня на свою территорию. Пока мой удел – порог.

– Обуйся, – усмехаюсь, бросая у её ног резиновые сланцы и с интересом заглядываю в объёмный пакет: хлеб, яйца, колбаса, фрукты, пельмени. Рог изобилия. Ещё б меня так не тошнило при одном виде еды. А вот минералка придётся очень кстати.

Проигнорировав протянутую кружку, жадно прикладываюсь к бутылке воды, дожидаясь, когда Вера исполнит мою просьбу, после чего невинно устраиваю подбородок на хрупком плече – с личной жизнью разобрались, осталось определиться с допуском к телу. Меня к ней тянет до ломоты в каждой мышце, но не хочется сходу настаивать на физической близости, всё-таки этот шаг мне навстречу явно сделан не от хорошей жизни.

– Наверное, я снова совершаю ошибку, бросаясь в омут с головой... – Вера не отстраняется, тем не менее рукою вот-вот раздавит лимон. Я понятливо отхожу к окну. Логично, не всё сразу.

– Не попробовав, не узнаешь. Останься. Знал бы, что придёшь, не сломал бы вчера последний стул... в принципе, можно разок устроиться по-турецки, к вечеру что-нибудь придумаю. Матрас тоже один, поэтому могу уступить только половину, но в шкафу лежит второе одеяло. Если хочешь – оно твоё целиком.

– Спасибо за то, что не давишь.

– Ты никогда не жила одна? – мельком оглядываюсь, надевая безразмерную хлопчатобумажную футболку. Судя по серьёзности тона, переезд для Веры не сиюминутная прихоть, а как минимум новый жизненный рубеж. Не думаю, что ей составило бы проблему снять нормальную квартиру, значит, просто нужен кто-то рядом и это в разы важнее комфорта. Поддержка.

– Ни дня, – тихо признаётся она.

– Твои узнали правду про меня? – аккуратно интересуюсь закуривая. Смотрю как дым устремляется в приоткрытую форточку. Мне не нужно видеть её лицо, я будто "слышу" его выражение. Не понимаю, как такое возможно, тем не менее...

Сейчас Вера наверняка кусает губы, а у меня перед глазами темнеет от желания в них впиться. Крепко, до боли, как вчера ночью, когда меня остановили её пьяные слёзы, и желание подмять под себя очередной трофей резко переплавилось в потребность о ней заботиться.

– Скорее узнали правду про меня.

– Зато теперь ты свободна жить так, как тебе хочется, – говорю со всей необходимой ей сейчас уверенностью. – Тоже мне проблема. Прорвёмся. Лучше расскажи, какого хрена ты подорвалась в такую рань?

– Ты жутко ворочаешься.

В голосе бледная улыбка. Уже лучше.

– И ты решила отомстить мне, гремя посудой?

– Я решила, что сытым ты более приветливый.

Вера не ошиблась, только этим утром мой идеальный завтрак – она сама. Моё тело горит от нетерпения скорее вдавить её в жёсткий матрас. Видимо мозг, восприняв похмелье, как угрозу жизни, в срочном порядке врубил инстинкт размножения.

– Сейчас мне поможет только пара сотен таблеток аспирина, – вру, небрежно зачёсывая пальцами волосы со лба.

Она стоит за спиной, чего-то мнётся. Я задерживаю дыхание, Вера наоборот – резко выдыхает и скрещивает руки на моём животе, доверчиво вжимаясь щекой в правую лопатку, отчего в подреберье отдаёт слабый укол стыда за похабные мыслишки.

– Мась, прости за то, что подбросила часы. Я не имела никакого права так поступать.

– Брось. Я тебе даже благодарен, – хмыкаю, едва сдерживая полный страданий стон. Проклятый организм рвётся в бой, намереваясь срочно заняться воспроизведением потомства, даже невзирая на дикую слабость. Я хочу её. Хочу постоянно, а в моменты, когда неприступная ледышка становится такой податливой, моё желание переходит в ранг помешательства. – Ты, Вера, сама себя на блюдечке предложила. Признайся, если б не чувство вины, хрена бы ты плясала под мою дудку.

– У тебя всегда всё так просто?

Ответить мне не даёт громкий хлопок входной двери. Проходной двор, а не комната.

– Лихо, паршивец, ну и куда ты пропал? – капризно тянет знакомый до оскомины голосок. Господи, за что?! Почему сейчас?! Так звучит самый бездарный косяк