Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— К дьяволу их, — оборвал его Карев, которого мучили дурные предчувствия. — Что ты сделал со мной и Афиной?
Баренбойм взял себя в руки и холодно усмехнулся.
— Разумеется, Вилли, я забыл, что твое особое постоянство чувств нарушит твой взгляд на эту операцию.
Карев сделал шаг вперед, не обращая внимания на лазер. — Что со мной и Афиной? — спросил он.
— Вы были подопытными кроликами. Чтобы доказать действенность Е.80, вы должны были произвести на свет потомство. Твой укол с Е.80 был обыкновеннейшей водой, зато твоя жена получила нечто совершенно другое.
— Что именно?
— Ты не заметил никаких перемен в ее поведении после этого укола?
Карев мысленно вернулся к трем дням, проведенным у озера Оркней, к Афине, сжигаемой необыкновенным желанием, которое не могло возникнуть в нормальном, организме.
— Вы дали ей…
— Очень денное возбуждающее средство. Это было обязательно, чтобы твоя жена как можно скорее забеременела. — Баренбойм снова усмехнулся. — Да и ты при случае наверняка проявил себя.
Карев повернулся к жене.
— Афина, я хочу тебе… — слова застряли у него в горле.
— Все хорошо, Вилл.
Он вновь стал лицом к лицу с Баренбоймом и шагнул вперед на негнущихся ногах.
— Убей меня сейчас же, — прошептал он. — Убей, или… Баренбойм пожал плечами и направил на него фонарь. Большой палец начал передвигать выключатель вперед.
— Стой! — крикнул с лестницы чей-то голос. — Что ты делаешь, Хирон? Это похоже на…
Через перила перегнулся Плит, глядя на Баренбойма красными глазами.
— На что это похоже?
— На убийство, а на это я никогда не давал согласия.
Плит спустился по лестнице с золотой висюлькой в виде сигары, болтающейся на его груди, и двинулся к ним через Лабораторию. Разум Карева, замерший и как бы скованный льдом, уловил странную деталь разыгрывающейся сцены — Афина отступала перед Плитом, человеком, который торговался за ее жизнь.
— Успокойся, Мэнни, — утомленно сказал Баренбойм. — Я считал тебя реалистом.
— Я сказал: без убийств!
— Мэнни, уже через несколько часов мы получим миллиард новых долларов. — Баренбойм по-прежнему целился Кареву в грудь. — Взамен за этот миллиард мы отдадим химическую формулу, не стоящую совершенно ничего. Когда наши клиенты обнаружат правду, они ведь разозлятся. Надеюсь, я выражаюсь достаточно ясно?
— Я никогда не давал согласия на убийство. Дальнейшее Баренбойм объяснял с оскорбительно мелочной детальностью.
— Предвидя гнев наших клиентов, а затем и вполне естественную жажду мести, мы с тобой подготовили свое исчезновение. Чтобы это нам удалось — даже при маскирующей операции, подготовка которой заняла у меня весь прошлый год — мы должны иметь несколько дней форы. Как далеко, по-твоему, мы сможем уйти в современном мире до тех пор, пока эта парочка поднимет шум?
— Мы могли бы связать их и накачать наркотиками. — Верно, но кто-то другой мог бы их развязать и отрезвить. Ты знаешь, что Вилли уже был в полиции?
Плит повернул свое пластиковое гладкое лицо к Кареву.
— Но зачем? — спросил он.
— Поскольку твой сообщник, — объяснил Карев, произнося последнее слово с нажимом, — за последние дни много раз пытался меня убить. Ты ввязался в паршивую историю, Плит.
— Совершенно верно, — радостно согласился Баренбойм. — Даже Вилли понимает, что слишком поздно испытывать угрызения совести. Итак…
Афина, которая отошла к лестнице, спазматически зарыдала, и Баренбойм направил фонарь в ее сторону. Карев рванулся вперед, но недостаточно быстро — его опередил Плит, ставший между лазером и Афиной.
— Хорошо, — быстро сказал он. — Я согласен, что Карева нужно заставить молчать, но ее нет. Мы заберем… заберем ее с собой.
— Что на тебя нашло, — Мэнни?
— Но ведь она беременна! — выкрикнул Плит.
— И что с того? — спросил Баренбойм, слегка хмурясь. — Ты же не отец.
— В том-то и дело… — Горло Плита конвульсивно сжималось, а губы выгнулись вверх в карикатурной улыбке. — В том-то и дело, что я отец. Ты не запретишь мне иметь ребенка.
— Ты что, спятил?
— Нет, Хирон, нет, — обхватив пальцами свою золотую сигару, Плит показал ее Баренбойму. — Мне было двадцать лет, Хирон. Двадцать лет, и я еще никогда не жил с женщиной. Это заслуга моей матушки, она воспитала меня в убеждении, что половые отношения — это отвратительная… болезнь. — Он весь дрожал. — И именно она, моя матушка — она не любила, когда ее называли «мать» — вошла однажды в мою спальню и поймала меня. Она назвала это самоосквернением… У нее был пистолет для уколов, не знаю откуда, и она выстрелила в меня… заставила стать перед ней на колени… и выстрелила…
— Не подходи ко мне, — слабым голосом сказал Баренбойм.
— Мне было всего двадцать лет, — пробормотал Плит, не отрывая взгляда от золотой сигары, — но я обманул ее, мою матушку… у меня было еще два дня, чтобы собрать свое семя… как" студенту-химику, мне удалось сохранить его в бактериостате… а потом я держал его в этой вот подвеске собственного изготовления… а она, моя матушка, никогда об этом не узнала.
— Ты болен, — прошептал испуганный Баренбойм.
— О, нет, — раскрыв, наконец, секрет своих тайных достижений, Плит улыбался. — Я по-прежнему исправен, Хирон, не то, что ты… По-прежнему ношу герб мужественности. У меня были другие женщины, даже без возбуждающих средств… но ни одна из них не забеременела. Когда я узнал, что укол для Афины содержит и возбуждающее, и средство, способствующее зачатию… что же, разве настоящий мужчина может пройти мимо такой возможности?
Плит улыбнулся Баренбойму.
Ты пошел к ней домой? — воскликнул Баренбойм, и лицо его посерело. — Рискнул миллиардным предприятием ради… ради…
Он вырвал золотую сигару из рук Плита и со всего размаха, так что лопнула тонкая цепочка, на которой она висела, швырнул в печь. Сигара описала блестящую дугу, пролетела сквозь тепловые экраны и попала в самый центр ярко-красного ада. Они увидели короткую вспышку, и сигара исчезла.
— Матушка!!! — заревел Плит. — Я убью тебя!
И он бросился на Баренбойма. Они столкнулись, а спустя секунду лазер прожег в теле Плита дымящуюся дыру. Карев двигался как во сне, даже окружающий его воздух превратился в прозрачный липкий сироп. В момент, когда лазер поворачивался к нему, он перескочил через потрескивающий труп Плита и ударил Баренбойма кулаком, тяжелым, как свинец. Баренбойм скорчился, а Карев, выкручивая ему пальцы, вырвал из них лазер. Он посветил ему в глаза, вглядываясь в их зрачки, которые становились все меньше, как удаляющиеся черные миры, и легонько двинул вперед выключатель.
— Вилл! — донесся откуда-то издалека голос Афины. — Нет! Не надо!..
Он замер и усилием воли взял себя в руки.
— Я тоже не такой, как ты, — сказал он Баренбойму и встал с пола.
Пройдя через лабораторию, он подошел к Афине, которая сидела на ступеньке, и сел рядом.
— Почему ты не сказала мне о Плите? — спросил он.
— Я никому не могла рассказать о той ночи, — она схватила его за руку и прижалась к ней губами. — Я не знала, что со мной произошло. Я чувствовала себя такой испачканной, Вилл… и должна была как-то оттолкнуть тебя от себя.
— Но ведь я бы все понял и смирился с этим. Афина грустно улыбнулась, левое веко ее подрагивало.
— Правда, Вилл? Я не поверила тебе, когда ты говорил об этом новом средстве… Какие у нас были основания считать себя людьми настолько исключительными, чтобы и наша любовь была бессмертной?
— Тогда мы не были к этому готовы, — сказал он. — Но теперь — да.
Глава СЕМНАДЦАТАЯ
Афина охотно дала бы ему годичную отсрочку, но Карев решил, что двух месяцев будет достаточно. Была середина лета, и воды озера Оркней, видневшиеся из окон отеля, имели цвет аметиста и пылали, как солнце.
Карев вынул из сумки пистолет для уколов и положил возле стопки книг, которые привез с собой, чтобы прочесть за время отпуска. Книги были традиционные, отпечатанные на бумаге, не потому, что переживали сейчас свой ренессанс, а потому, что давали большее чувство причастности ко времени и его непрерывности. Он учился понимать отрезок времени, пришедшийся на его долю, как неразрывно связанный с вечностью, а себя самого как частицу истории и природы. Ему по-прежнему не очень-то нравилось чтение, и он сомневался, что это занятие займет у него все грядущие годы, но сами книги он научился уважать. Это были первые бессмертные…
— Пойду поплаваю, пока еще можно показываться людям на глаза, — сказала Афина, разглядывая в зеркальной стене свое нагое тело. Фигура ее за прошедшие два месяца округлилась, но только он замечал первые признаки выпуклости, под которой находился развивающийся плод, ребенок, которого они решили воспитать.
- Проклятый ангел - Александр Абердин - Социально-психологическая
- Кукушата Мидвича - Джон Уиндем - Социально-психологическая
- Кукушата Мидвича - Джон Уиндем - Социально-психологическая
- Москит. Конфронтация - Павел Николаевич Корнев - Боевая фантастика / Социально-психологическая
- Ход Вивисектора - Константин Миг - Социально-психологическая
- Живые тени ваянг - Стеллa Странник - Социально-психологическая
- На другом берегу (сборник) - Надежда Никитина - Социально-психологическая
- Боги и Боты - Teronet - Социально-психологическая
- Ленин жЫв - Ярослав Питерский - Социально-психологическая
- Ш.У.М. - Кит Фаррет - Контркультура / Научная Фантастика / Социально-психологическая