Змея на груди - Ирина Дягилева

– Я?!

– Ну ты сам подумай, включи свои мозги. После того как мы с Мариной оказались в квартире, там побывал еще один человек. Мы с Мариной спрятались, он нас не видел и не знает, что мы его видели. Остаешься ты. Делай выводы… Я за твою жизнь не дам гроша ломаного.

– Это вы свои мозги включите, – со злостью огрызнулся консьерж. – Если вы не знаете, кто убийца, как он об этом узнает? Это первое, а второе, – Стасик хитро прищурился, – если он меня до сих пор не убрал, следовательно, уверен, что я его не знаю.

– Молодец, Стасик! Мне очень нравится ход твоих мыслей. Он не лишен логики, но здесь есть одно очень маленькое «но»: логика преступника не всегда совпадает с логикой жертвы. Предугадать ход рассуждений убийцы крайне трудно.

– На все воля Божья, – молитвенно сложив на груди руки и подняв глаза вверх, произнес Стасик. – Меня одно утешает: я не одинок. Вам, девочки, тоже следует быть осторожными. Вдруг он узнает, что вы сюда зачастили? Сразу подумает, что неспроста.

– О нас можешь не беспокоиться. Мы предупреждены, значит, вооружены. «Мы с Тамарой ходим парой, санитары мы с Тамарой», – процитировала поэта Пульхерия. – Мы можем дать достойный отпор любому противнику, так как выросли в тоталитарной стране и любовь к труду и обороне впитали с молоком матери. А ты ходишь один… И будешь первым, кого он устранит.

– Я теперь тоже один ходить не буду.

– Ты лучше помоги нам его вычислить. Оксану посещал только молодой парень или кто-то еще?

– Парень появился полгода назад. А кто до этого у нее был, я не знаю. Он всегда проходил к ней через подземную автостоянку. Вам надо с охранниками поговорить. Но, думаю, они ничего вразумительного не скажут. Им же не докладывают, кто в какую квартиру пришел. У нас здесь газеты из ящика достают, жильцы ключи от квартир оставляют…

– А у тебя есть ключи от этой квартиры?

– Есть, но я вам их не дам.

– Стасик, ты опять за свое? – укоризненно спросила его Марина. – Может быть, мы с Пульхерией Афанасьевной тебе жизнь спасаем…

– Квартира опечатана.

– Мы распечатаем…

– Ну до чего же вы занудные бабы, – разозлился Стасик, нагнулся, пошуршал чем-то и бросил ключи на стойку. – Вот, подавитесь…

– Фу, какой же ты грубый, консьерж Стасик, – скривилась Пульхерия. – Но за ключи спасибо. Мы их тебе через полчаса вернем.

– Какие будут идеи? – спросила Марина, когда они вошли в квартиру Оксаны?

– Помнишь, в прошлый раз я тебе говорила, что не видела в квартире ни одной фотографии?

Марина кивнула. Пульхерия потерла лоб рукой и оглянулась вокруг.

– Будем искать ключи от машины, которая, по всей видимости, находится на подземной автостоянке.

– Думаешь, что фотографии в ней?

– И фотографии и вещи Оксаны. Где-то же они должны быть. Если не в ней, тогда преступник успел их уничтожить. Не исключено, что там мы найдем и его изображение. Короче, осматривай все самым тщательным образом, под ковриками, в запыленных углах, под кроватью…

– Как ты думаешь, Пуляша, у Оксаны была прислуга?

– Хороший вопрос, Мариша. Умница. Я об этом как-то не подумала. На обратном пути напомни мне об этом у Стасика спросить. Если мы ее найдем, она нам очень много интересного может рассказать.

– А что такого нового ты узнала?

– Парень, которого мы с тобой привезли на твою дачу, оказывается, организовал свое собственное похищение и решил потребовать за себя у своего же папаши два миллиона евро.

– Ничего себе! Круто он себя оценил, – присвистнула Марина.

– Оксана ему в этом деле помогала. Только у них там что-то сорвалось.

– А его отец? Ты его видела?

– Не только видела, но и даже у него ночевала…

– Ну ты, Пульхеша, молодец!

– …В разных спальнях.

– А я-то подумала…

– А ты не думай, просто слушай.

И Пульхерия в общих чертах поведала подруге о том, что с ней произошло.

– …Теперь их соучастник находится в Склифе между небом и землей. Врачи не уверены, что он вообще выйдет из комы. Получается, что три участника авантюры уже наказаны. Но я предполагаю, что есть еще и четвертый… Черт возьми! – Пульхерия стукнула себя кулаком по лбу. – Ну конечно же парень, который в день похищения заходил к Вольскому. Как там его имя? Он сын его управляющего… Ромашка… Рома Мякишев! Вот кого надо немедленно допросить! Мариша, у тебя есть телефон Штыкина?

– Что вы хотите мне сообщить? – услышали они голос Игоря Петровича.

– О, легок на помине, – обрадовалась ему Пульхерия, – а я вам собиралась звонить.

– Нарушаете?

– Оставьте ваш формализм, Игорь Петрович. В данном случае он неприемлем.

– Формализм – еще не самый плохой недостаток, Пульхерия Афанасьевна, по сравнению с вашими недостатками он выглядит вполне безобидно.

– Умелое использование своих недостатков превращает их в достоинства, – гордо вскинув голову, проговорила Пульхерия.

– Не обольщайтесь, голубушка, вы для нас с Василием Карловичем словно зубная боль.

– Давайте не будем упражняться в риторике, а поговорим лучше о деле.

– Хорошо, о деле так о деле. Зачем вы сюда пришли?

– Ищу улики.

– Которые мы пропустили? – ехидно поинтересовался Штыкин.

– Не пропустили, а на которые не обратили внимания.

– И на что мы не обратили внимания?

– У Оксаны была прислуга. Вы ее нашли?

– Нет, но я знаю, что была служанка, которую она полгода назад рассчитала. А зачем нам прислуга, работавшая здесь полгода назад? – удивленно спросил Штыкин. – Что такого ценного она может рассказать?

– Что-то мне подсказывает – начало этой истории находится в далеком прошлом. Вам Кузьмин звонил?

– Да. Я в курсе ваших приключений. Мне бы очень хотелось сказать, что вы неправы, но, к сожалению, я вынужден с вами согласиться: мы что-то проглядели.

– Не что-то, а все, – пробурчала Пульхерия.

– Согласен, все! Вы довольны, Пульхерия Афанасьевна?

– Пуля умница, Штыкин… – Марина запнулась на мгновение, – Штыкин не молодец! Два – один в пользу Пульхерии.

– Ну вы совсем меня заклевали. Побойтесь Бога, – взмолился Игорь Петрович. – Что же мы проглядели?

– Двое мертвы, один в реанимации, но у них был еще один сообщник – Роман Мякишев. Его нужно немедленно допросить.

– Почему?

– Помните, когда мы с вами были у Вольского, он сказал, что накануне к ним заходил этот самый Рома Мякишев, который интересовался, почему Слава не отвез его в университет?

Штыкин кивнул.

– А на следующее утро Вольский получил конверт с запиской, в которой говорилось о том, что его сына похитили, за его голову назначен выкуп в два миллиона евро. Там же была инструкция, как эти деньги передать похитителям.

– А нам он ничего не сказал… – растерянно заметил Штыкин.

– Похитители требовали ничего не сообщать милиции, иначе Вольский своего сына не увидит. И он отправил посыльного с деньгами за пять минут до нашего появления.

– Говоришь, говоришь им, что нельзя верить вымогателям, а они все равно делают по-своему, – с досадой проворчал Штыкин.

– Вольский надеялся справиться с проблемой сам. У него есть охрана… – Пульхерия на мгновение запнулась, словно вспомнила что-то. Затем вскочила, подбежала к окну, взволнованно потерла руками виски и, прикусив палец, застыла в задумчивости.

Штыкин с Мариной переглянулись.

– Пуляша, что с тобой? – встревожилась Марина.

Но Пульхерия, не обращая на нее внимания, продолжала смотреть в окно. Наконец махнула рукой, пробормотала: «Потом додумаю» – и повернулась к ним.

– Так о чем мы говорили? – спросила она, всем своим видом показывая, что продолжает над чем-то напряженно размышлять.

– Ты сказала, что Вольский надеялся справиться с проблемой сам, – напомнила Марина.

– Ну да. Кстати, на конверте, который он получил, не было марки. Следовательно, кто-то, минуя почту, опустил его в почтовый ящик.

Пульхерия встала и начала осматривать комнату, выдвигая и задвигая поочередно ящики, открывая и закрывая дверцы шкафа.

– Что ищем? – поинтересовался Штыкин.

– Вы обратили внимание, что среди вещей Оксаны не было ни записных книжек, ни документов, ни фотографий, практически ничего личного?

– Собственно, этот вопрос уместнее было бы задать Василию Карловичу, – ответил Штыкин.

– Вот вы ему при случае его и задайте, а сейчас давайте попробуем найти хоть что-нибудь из этого. Ты Марина ищи на кухне, я буду смотреть здесь, а вы, Игорь Петрович, как человек привычный к смерти, обследуйте спальню.

Штыкин и Марина вышли из комнаты.

Возле окна стоял небольшой секретер. Пульхерия открыла его крышку и присела на стул. Сваленные в беспорядочную кучу бумажки свидетельствовали о том, что их просматривали, но ничего достойного внимания не обнаружили. Среди них она наткнулась на пачку писем, перевязанных резинкой. Пуля принялась их изучать. Письма были написаны дрожащими каракулями, и каждое начиналось словами: «Оксана, девочка моя…» Она отложила их. Наверняка Оксана была с матерью не настолько откровенной, чтобы хоть одно письмо могло им сейчас помочь. Мать, наверное, еще и не знает, что ее дочери уже нет в живых. У Пульхерии сжалось сердце. Оксана была ей чужим человеком, но чувства матери, которой сообщат о смерти дочери, она легко себе представила. Картина получилась душераздирающая. Однако, смахнув набежавшие слезы, Пульхерия продолжила изучать бумаги. И среди них обратила внимание на магазинные счета к телевизору, музыкальному центру, телефону. Все эти покупки, судя по датам, были сделаны относительно недавно. Пульхерия подумала, что можно, конечно, пройтись по этим магазинам. А вдруг там кто-то вспомнит красивую молодую женщину и с кем она была? Хотя все эти покупки могли быть сделаны и без ее участия, как скорее всего и было. Нет, этот путь, пожалуй, никуда не приведет.