Мины по-флотски - Сергей Зверев

Кэтрин пронзительно завизжала. Ее крик полетел над волнами. Чайки, кружившие над яхтой, взмыли в небо. Мужчины сцепились. Джон поначалу пытался сорвать с противника маску, затем оставил это занятие, поняв, что ему противостоит человек со специальной подготовкой. Шансы победить были примерно равны: Джон был грузнее, сильнее, а вот Саблин обладал большей ловкостью. Стоило только Грифитсу подмять его под себя, как Боцман выворачивался.

Журналистка верещала, ей до сих пор казалось, что из морской воды выбрался не человек, а чудовище, пришелец, призрак. Предоставленный сам себе парус мотало из стороны в сторону, неуправляемая яхта сходила с курса, забирала бортом к ветру. Саблин в очередной раз вывернулся из-под Джона и, сумев удержаться наверху, прижал ему горло локтем. Грифитс пытался перекинуть ногу через голову противника, чтобы сбросить его с себя. Виталий резким движением выхватил нож. Острие замерло у самого лица Джона.

– Не двигайся, – проговорил он. – И скажи ей, чтобы перестала визжать.

– Не поможет, – на удивление спокойно проговорил Грифитс.

Порыв ветра наклонил яхту, ставшую бортом к волнам. Кэтрин уцепилась за топчан и запричитала.

– Сейчас перевернемся!.. Утонем!..

– Она права, – произнес Джон. – Если не выставить парус, перевернемся к чертовой матери. А плавает она хреново.

– Только без глупостей. – Боцман отпустил противника.

Грифитс сел, перехватил рею, повернул парус, замотал конец на тумбе, взялся за руль. Яхта закачалась, выровнялась, ветер надул треугольный парус. Нос вновь стал резать волны. Мужчины смотрели друг на друга, тяжело дышали. Никто не изъявлял желания продолжить схватку. Кэт вскарабкалась на лежак, прикрылась полотенцем.

– Ты кто такой? – наконец спросил Грифитс. – Это ты вчера мои записи спер? Тебе они на хрен не нужны, а для меня это работа. Зачем опять появился? Вернуть решил?

– Разговор есть, – сказал Саблин.

– Нельзя было сразу об этом сказать? Чуть не поубивали друг друга. И вдобавок чуть не утопили красивую женщину, этого бы я себе никогда не простил.

– Я же не думал, что ты сразу на меня набросишься.

– Логично, – согласился Грифитс. – Маску снять можно? Я во время разговора привык видеть лицо собеседника. Профессиональная привычка.

– Сперва посмотрим, как разговор сложится, – со своей стороны предложил Боцман. – Я сегодня следил за тобой. И очень странным мне показался визит в южный пригород Латакии.

– Ты все видел?

– Я был в доме, где был и ты, и…

– Погоди. – Джон вскинул ладонь. – Кэт, сходи в каюту, приготовь нам кофе. Заодно и оденешься. Подавать кофе топлес – это в приличной компании моветон. Мы у меня на яхте, а не в дешевом стриптиз-баре, да и ты не официантка, а лицо новостных сюжетов из Сирии. За нас не беспокойся, мы уже остыли и приходим к конструктивному разговору.

Кэт, продолжая прикрываться полотенцем, спустилась с носа на палубный настил. Подозрительно присмотрелась к Боцману, фыркнула, глянув на Джона, и спустилась по трапу в каюту.

– И еще, Кэт, не пытайся сейчас ни с кем связываться по рации! Слышишь меня? Это будет последней глупостью. Все нормально.

– Слышу! – донесся снизу голос женщины. – При всем желании я бы ни с кем не связалась, я этой хренью пользоваться не умею. Где у тебя кофе?

– На полке под умывальником. Нашла? Только особо не спеши. У нас пока разговор на четыре глаза и четыре уха. – Джон перешел на шепот. – Про встречу в южном пригороде при ней ни слова.

– Почему?

– Ей не стоит об этом знать.

– Понятно. Я могу тебе сказать, кто стоял у тебя за спиной, кому ты передавал записи и кто передавал тебе деньги. Но сделаю это только тогда, когда ты объяснишь мне, что вас связывает.

Грифитс уже окончательно пришел в себя, даже стал несколько развязным, замахал на Боцмана руками.

– Я и близко не хочу знать, кто это был. Зачем? Так мне спокойней. Он платит деньги, я делаю работу. Вот и все. Я профессионал.

– Ты передал ему съемки в отряде Ахмада Аль-Салиха, сделанные скрытой камерой? – напрямую спросил Саблин.

– И скрытой, и не скрытой. Всякие передавал. Мне без разницы, что снимать, лишь бы платили. Есть заказ для меня как для оператора, я снимаю и продаю. Настоящий телевизионщик способен продать один и тот же материал по нескольку раз. Это обычная практика. Так ты отдашь мне позаимствованные в моей каюте записи? У меня из-за тебя простой в работе получился. – Эти слова прозвучали уже почти по-дружески.

Грифитс легко сходился с людьми в любых обстоятельствах – качество, обязательное для документалиста. Боцман даже слегка растерялся, не рассчитывал на такой прием, ему казалось, что признания из Джона придется в буквальном смысле выбивать, а он все выкладывал сам. И казалось, делает это начистоту.

– Точно не хочешь знать, кто тебе платил за съемки? – уточнил Саблин.

– Это знание мой гонорар не увеличит. Тогда какой смысл мне узнавать имя? Да, я подозреваю, что это командир одной из конкурирующих с Ахмадом Аль-Салихом повстанческих группировок. И съемки его интересуют в первую очередь как разведданные, как компромат. Они постоянно делят сферы влияния, подставляют друг друга перед спонсорами. Но мне до этого нет никакого дела. Я оператор-документалист, а не разведчик. Сегодня я снимаю повстанцев, контактирую с ними, мило улыбаюсь, а завтра точно так же буду снимать действия правительственных войск. Я никогда не вмешиваюсь в сам процесс, я его фиксирую, стою над ним. Оператор не должен отгонять от жертвы льва или акулу, он обязан фиксировать процесс поедания для зрителя, который потом будет созерцать кровавую сцену, сидя на мягком диване с бутылкой пива в руке. Таковы законы жанра, не я их придумал, и не мне их менять. Все это объективная реальность. И не стоит за это называть меня конченым циником, я еще не самый страшный из представителей моей профессии.

– Я тебя так не называл, – констатировал Саблин.

– Обо всем другом можем говорить при моей напарнице. Только о встречах на южной окраине не надо. Это мой бизнес. Она в нем участия не принимала. И сними, пожалуйста, маску, раз уж рассчитываешь на откровенный разговор.

Саблин спинным мозгом почувствовал, что Грифитс, несмотря на все свои умения, не причастен к сплаву морских мин. Если человеку не интересен полевой командир, скрывающий от него свое лицо, то к разведке он уж точно не имеет никакого отношения. Как говорится, и близко не лежал. Хотя, возможно, он в курсе некоторых деталей в силу своей профессии. Ведь были среди его съемок и кадры зарешеченного подземного тоннеля, ведущего в море. Виталий стянул с головы маску, постарался улыбнуться Грифитсу.

– Значит, я все-таки не ошибся. Это был ты. Хорошая работа. Вот только не предлагай мне выкупить записи. Я не заплачу принципиально. Не поощряю шантаж, терроризм и проституцию.

– А проституция здесь при чем? Чем она не угодила? – удивился Саблин.

Из каюты по крутому деревянному трапу поднялась Кэтрин, она была в мужской рубашке, в руках держала поднос с тремя чашками кофе.

– Я не помешаю? – спросила она, глядя на Саблина.

– То, что не предназначалось для твоих ушей, мы уже обсудили, – усмехнулся Джон и взял маленькую чашечку.

– Я не знаю ваших вкусов, потому сахар принесла отдельно. – Кэт устроилась на сиденье и забросила ногу за ногу. – Значит, в каюте побывали все-таки вы.

– Этот вопрос мы уже обсудили, и ответ положительный. Да, это был наш сегодняшний гость. Он любит появляться внезапно. Представь себе. А если бы мы сейчас с тобой занимались сексом? – вставил Грифитс. – Стоило хотя бы постучать о борт, прежде чем забираться на яхту.

– В следующий раз так и сделаю.

– Итак, я вас перебила, когда вы обсуждали проблему проституции. Я тоже ее не одобряю. Рада, что наконец-то вы нашли общий язык. На мой взгляд, единственное, из-за чего стоит драться мужчинам, – из-за женщины. Все остальное и выеденного яйца не стоит.

На короткое время установилось молчание. Трое находившихся на яхте смотрели друг на друга.

– Подводный шокер – твое изобретение? – спросил Боцман, глядя Грифитсу в глаза.

Тот не отвел взгляда.

– Значит, в Тартусе мы уже встречались. Что ж, теперь мы квиты, я проник на вашу военно-морскую базу, а ты – в мою каюту. Только не стоит думать, будто я шпион или диверсант. Я просто снимал. Жаль, что потерял под водой камеру. Кстати, ты не представился. В байку о латышском волонтере-санитаре я не верю и слышать о ней не хочу.

– А что бы ты хотел услышать? – усмехнулся Виталий.

– Правды ты все равно не скажешь. Придется говорить вместо тебя. Ты как считаешь, Кэт?

Женщина щурилась на солнце, словно сонная кошка.

– Любая проблема решается с помощью логики, – произнесла она и глотнула кофе.

– Вот и попробуй, – предложил Грифитс.

– Каждый уважающий себя человек представляет какую-то профессию, – уставилась она на Саблина. – Я журналистка, Джон оператор. Профессия дает нам средства к существованию. А вы чем зарабатываете себе на жизнь? Отлично деретесь, великолепно плаваете. Возьму на себя смелость предположить, что это и есть ваша профессия, за которую вам платят деньги. Есть еще вариант: вы сумасшедший миллионер, зациклившийся на подводном плавании и боевых искусствах. Но его отметаю сразу, на миллионера вы не похожи. Устроить вас санитаром на плавучем госпитале – для этого нужны большие связи в сирийском флоте. Так что за вами стоит кто-то очень влиятельный. При этом вы иностранец, русский по национальности. Латышам до войны в Сирии дела нет. Зато есть дело русским политикам и военным. Появились вы тут недавно. И этому должна быть причина. Могу наверняка утверждать, что вы представляете российскую разведку и ваша деятельность связана с появлением морских мин в здешних водах. Остается еще нерешенным вопрос: вы расследуете, пытаясь докопаться до того, как они тут появились, или же причастны к взрывам судов?