Семь верст до небес - А. Живой

– Я медлю, потому, что знаю о своей судьбе и силе. А вот ты не ведаешь ничего. Потому я и позволила отцу впустить тебя в этот город. Пришел день и час, когда я должна поведать тебе твою судьбу. Следуй за мной, Арсен-завоеватель.

Не успел Арсен ответить на столь смелые речи дочери султана Бендина, которой надлежало просить о пощаде, а не приказывать и угрожать, как напротив мечети возник из ниоткуда дворец роскошный, затмивший свои богатством все дома золотокаменные в городе мастеров. Отворились пред Зувейле и Арсеном ворота резные из чистого золота и вступили они на ковры мягкие, шаги заглушавшие. Лишь только закрылись ворота за ним, наступила вокруг тишина великая, ни криков ни стонов от резни, что творилась в городе не долетало во дворец султана.

Как только оказались они за воротами, провела Зувейле, дочь султана Бендина, сквозь залы роскошные Арсена во внутренний двор широкий к фонтану из чистого золота, и усадила на скамью удобную. Сама же взмахнула рукой, и тотчас за ней возникла другая скамья, на которую опустилась Зувейле. А меж ними появился ковер, укрытый яствами многими, фруктами свежайшими и сладостями со всех африканских стран. Удивился Арсен такому гостеприимству в городе захваченном его слугами, кровью залитом, и спросил Зувейле.

– За что же ты меня угощаешь так, словно я друг твой, а не враг злейший? Ведь воины мои почти всех жителей Золотого города отправили к Аллаху, и сейчас, когда ты меня услаждаешь яствами, лишают жизни последних из мастеров.

– Со злодеев довольно содеянного, – сказала Зувейле, – И наказаны они будут вскорости Аллахом за деяния свои. Но, не то беспокоит тебя Арсен молодой. Читаю я в глазах твоих вопрос. Хочет знать Арсен, где же отец мой, великий султан Бендин?

– Ничто не укроется от тебя, сладкоголосая Зувейле. Если верить речам твоим, то пришел я сюда против воли своей и отца своего, властелина земель обширных африканских, Кабашона. Где же тогда отец твой, султан Бендин? Почему не защитит он силой Золтой город от воинов моих кровожадных.

– Это по его воле ты здесь, Арсен. Это он велел мне открыть тебе твою судьбу, потому что ему это велел сам Аллах. Но ты не увидишь отца моего Бендина, ибо он, по велению Аллаха невидим, как и джинны, которые ему служат. А что до воинов твоих, то не смогли они убить ни одного мастера из Золотого города, ибо все это мираж. Истинный город спрятан надежно джиннами и его никто и никогда не найдет. Все мастера, что убитыми кажутся, на самом деле духи бестелесные, коих отец мой прислал для отвлечения воинства твоего и утоления жажды смерти, что живет в сердцах сарацинских. Но твое сердце, Арсен, еще чисто. Потому и говорю с тобой.

При словах этих Зувейле скинула паранджу и открыла Арсену свое лицо. Красива была дочь султана Бендина. Длинные черные волосы ниспадали на плечи, обрамляя лицо юное с глазами серны, смуглое от бесконечного солнца. Никогда в жизни своей не видал еще Арсен подобной красоты.

– Не гори огнем Арсен, а то сгоришь, – сказала Зувейле, взгляд горячий поймав, – не я тебе предначертана. Очень скоро, не пройдет и трех лет с нашей встречи, воспылает сердце отца твоего Кабашона лютой ненавистью ко всем людям, кто власти его не ведает под солнцем африканским. И тогда начнет он войну бесконечную со всеми народами и поработит многих, ибо силен силой злой и черен душой отец твой. Многие духи, ифриты и джинны, что землей, водой и стихиями управляют, ему подчиняются. Но не упоится сердце его содеянным. Скоро снова мало ему станет земли африканской и пойдет он войной на народы заморские и возьмет в рабство все народы, кроме последнего. И в походе последнем увидишь ты много крови и смерти, но встретишь и ту, чье сердце для тебя одного в мире поднебесном предназначено. Встреча та принесет вам много горя и страданий, но подарит и любовь сильную. Очень многое случится с вами потом, чего вперед не расскажешь, но в конце всего настанет час выбирать.

Прекратила тут свою речь прекрасная Зувейле, дочь невидимого султана Бендина. Молчал и Арсен, не зная верить или нет предсказанию. Наконец нарушил он тишину:

– А что же будет потом, отчего говоришь ты со мной загадками, Зувейле?

– То, что будет потом, зависит только от вас, Арсен. Этого не знает даже сам Аллах, ибо дальше судьба твоя не написана.

– Аллах знает все.

– Да, но влюбленные об этом не ведают.

Призадумался молодой Арсен о судьбе своей не зная, верить или нет дочери султана Бендина, прекрасноокой Зувейле. Никогда раньше в жизни его недолгой не слышал он таких предсказаний, только лишь в ожидании битв, отцом задуманных и жил Арсен, на коне боевом подрастая. Хоть и должен был он воином великим стать, но в душе ему смерти вид был не радостен. Не любил он умерщвлять тысячами по одному лишь желанию, как делал это отец его Кабашон сильный, которому смерти вид приятен был, а мучения людские желанны, словно сладости. Вздохнул Арсен молодой, стряхнул мысли глубокие, и спросил наконец:

– Но что же мне делать теперь, прекрасная Зувейле?

– Идти на встречу судьбе своей, Арсен, и да поможет тебе Аллах в том, что не сказано!

– И ты не сердишься за то, что я хотел сделать с городом твоего отца?

– То не ты хотел Арсен, то была воля Кабашона Черного, как зовут его меж собой джинны могучие. Ты же, хоть и плоть от плоти его, но родился в день священного праздника, и отмечен путь твой с малых лет светлой звездой, потому и не захватила твое сердце еще злоба, как стало с Кабашоном много лет назад.

– А что было с отцом моим?

– Про то сведаешь, Арсен, когда час придет. А сейчас уходи отсюда, ибо время на беседу отпущенное истекает. Собери воинов своих, чей разум сейчас захвачен жадностью бесконечной и предаются они грабежу и насилию, и веди их на север, а светить тебе будет звезда путеводная. Лишь только выйдешь ты из ворот моего дворца Арсен, пропадет мираж и окажитесь вы посреди пустыни бескрайней без пищи и воды, а лишь с золотом, что велю я насыпать во множестве своим слугам невидимым в мешки верблюдов ваших. Я даю тебе золота, чтобы отец твой доволен был и не смел мешать предсказанию. Будет думать он, что нашли его сарацины верные Золотой город султана Бендина, разграбили и огню жестокому предали.

Подивился еще раз Арсен тем словам и всему, что было с ним, на сон похожее. Встал он, попрощался с Зувейле, гостеприимной колдуньей из Золотого города, и покинул роскошный дворец невидимого султана Бендина. Лишь только ступил он за ворота резные золоченые, как сгустилась ночь черная над песками пустыни. Конь Арсена стоял тут же, ожидая хозяина. Вскочил в седло Арсен и поехал на огни, что горели повсюду вокруг. То металось по пескам окрестным сарацинское воинство, в поисках исчезнувшего вдруг Золотого города. Когда поравнялся он с огнями первыми, что факелами были в ругах рыцарей сарацинских, и был узнан, велел крикнуть Иорнанада чернобородого. А когда узрел его перед собою, не было конца удивлению предводителя сарацинского, и рассказал он Арсену историю об исчезновении Золотого города. Узнал Арсен, что уж больше месяца тому, как внезапно, посреди поживы великой, когда воины сарацинские наполняли мешки верблюжьи золотом, пропал вдруг Золотой город и оказались сарацины с караваном своим посреди песков бескрайних в пустыне бесконечной. Было у них много золота, но не было еды и звезды им не показывались, а потому плутают они по пустыне уже больше месяца и не могут найти дорогу, что ведет сквозь нагорье Ахаггар прямо в земли Кабашона Великого. А всего более были они опечалены тем, что пропал в то мгновение вместе с Золотым городом и сын Кабашона Великого Арсен храбрый. И вот теперь Иорнанад снова счастлив, потому что может показаться перед властелином мавританским и славит Аллаха за спасение его сына.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});