Русский пасодобль - Алеся Кузнецова

недоверчиво посмотрел на Эстер:

– Ты что правда только что признала, что была не права?

– Конечно. Это же абсолютно нормально и разумно, если ты понимаешь, что сделала, что-то не то. Разве не так?

Андрей не ответил и они молча пошли в направлении крупного мужчины в строительной каске с чертежами в руках.

Уже через полчаса всем стало очевидно, что Эстер не собирается отсиживаться в гостинице, а к тому же у нее есть большой опыт работы с недвижимостью еще со времен реконструкции старых зданий с отцом. И она не скрывая рассказывала, что они с ее испанским papa часто брались за восстановление еще более старых испанских замков, в которые уже через год въезжали жильцы новеньких апартаментов в исторических локациях. Она заметила, что последняя ее фраза не понравилась Андрею, и подумала, что сказала лишнее, он может посчитать, что и это здание она хочет отремонтировать с такой же целью. Но здесь для нее совершенно особый случай.

– Эстер, имей в виду, я хорошо к тебе отношусь и не имею ничего против такого бизнеса у тебя дома, но здесь такой финт точно не пройдет. И еще не поздно выйти из фонда, если у тебя были планы инвестировать в усадьбу, чтобы продать потом в ней квартиры.

– Мои планы, также как и твои, четко прописаны в уставных документах фонда и сам только попробуй хоть на шаг отступить от концепции, я тебе гарантирую, ты узнаешь, почему испанцев называют людьми страсти и чести и как случилось, что любимое развлечение у нас – бои с быками!

– Ну прям напугала, – уже чуть расслабленнее усмехнулся Авакумов.

– У меня в роду были тореро-победители, между прочим.

– В это поверить не сложно.

– Ну раз я смогла тебя убедить в необходимости сотрудничества, предлагаю распределить обязанности и заняться работой.

– Ты же не собираешься сама очищать стены от штукатурки? Или выносить обгоревшие балки из гостиной?

– Я планирую заняться восстановлением парка и розария, пока балками и штукатурками занимаешься ты. Завтра приезжает команда, которая поможет привести в порядок парк.

– Делай что хочешь в парке, но помни: ни один куст сирени не должен пострадать.

– Сирень садил ты с дедом? Или эти кусты здесь всегда были?

– Нет, при князе здесь не было сирени. Сирень появилась значительно позже. Но мы с дедом к ней тоже отношения не имели. Мой прапрадед увлекался растениеводством еще до революции. В семейном поместье в Мологе были целые плантации привитых и скрещенных диковинных растений. Сирень только набирала популярность и ее еще не очень ценили, но эти цветущие огромные ветви произвели неизгладимое впечатление на одну актрису.

– Твою прапрабабушку и подругу княжны?

– Да, и тогда Николай Павлович, мой прапрадед, ни много ни мало вывел новый сорт сирени, который и назвал “София”. Собственно, кусты “Софии” ты и можешь наблюдать по всему парку. Сирень живет дольше людей, этим кустам скоро будет сто лет.

– Сто лет в обед, – пошутила довольная собой и своим русским Эстер. – Красивая история. Теперь понятно почему парк так хорошо сохранился.

– Потеряв свою усадьбу и родных, утратив страну, в которой родился и вырос, мой прапрадед сосредоточился на выведении новых сортов плодовых деревьев. Народное хозяйство очень нуждалось в таких ученых-практиках, а о его достижениях было известно далеко за пределами губернии. За эти успехи и труды ему простили нелюдимость, грубость и резкость. И даже закрыли глаза на дворянское прошлое, тем более он еще до революции женился на простой актрисе и этим навлек на себя гнев высшего света. В новой стране их брак посчитали за доказательство противоречия со старым режимом и засчитали как знак лояльности, хотя дело было исключительно в прапрабабушке, а молчаливый Николай Павлович до конца своих дней оставался в душе убежденным монархистом.

– У тебя сохранились фотографии семьи?

– Нет. Нам пора обедать, пойдем Эстер.

– Подожди, но ведь к нему не было претензий у новой власти? Почему не сохранились фото?

– Потому что все поместье Авакумовых вместе с парком и усадьбой затопили накануне второй мировой войны. И семья перебралась сюда. Он настоял и ему официально разрешили перенести на территорию усадьбы большинство привитых редких растений. А претензий к нему не было. У него были претензии к новой власти.

Вечером после насыщенного рабочими событиями дня, уставшая Эстер попросила Бориса отнести ее чемоданы в номер, а сама сложила пухлые запечатанные конверты с новыми главами дневника в сумку с ноутбуком и предвкушая новые подробности из жизни Аннушки, вошла следом. На столе у самого окна в простой вазе стоял огромный букет цветущей сирени. Эстер узнала знакомый сорт и молча улыбнулась. У нее вообще было весь день приподнятое настроение. На телефоне были три непринятых звонка от отца, но она не стала перезванивать, а быстро разложила самое необходимое по полкам, открыла конверт и, вдыхая тягучий волнующий аромат цветов, погрузилась в чтение.

Глава 4 Дневник княжны. Тайна

20 октября 1916 г., усадьба Горчаковых

Все дни стали похожи один на другой, и низкие холодные тучи словно молча плачут вместе со мной. Господин Топазов был у нас с визитом и официально просил моей руки. Отец считает, что его любезность не знает границ, ведь моя глупая выходка прощена. Мы сидели за столом вместе с семьей и пили чай. Я очень старалась, но всякий раз, глядя на его мундир, представляла другого человека, облаченного в форму. И тому другому форма идет гораздо больше.

Маман сердится и настаивает, что я должна принять предложение. Тем более в моей ситуации, когда я так глупо себя повела на балу. Она ворвалась сегодня ко мне прямо во время урока рисования. От неожиданности я расплескала краски и опустевший осенний сад в моем альбоме наполнился разноцветными брызгами, а комната – всхлипываниями маман. Ее кузина из Москвы прислала письмо и судя по всему я стала героиней анекдотов, которые мужчины пересказывают друг другу, оглядываясь, чтобы их не услышали дамы, в то время как дамы тихонько злорадствуют за чаепитием в самом близком кругу и не без удовольствия обсуждают мой позор. Маман плакала и я сказала, что мне хочется умереть, только бы не быть причиной их страданий. Маман стала креститься и снова плакать из-за меня, а потом сказала, что мне следует быть благодарной Сергею Петровичу Топазову за столь благородный поступок и его желание на мне жениться, не смотря на эту ситуацию. Я часто возвращаюсь мыслями к тому балу, и, как бы стыдно мне ни было за