Жара и лихорадка - Люциан Воляновский

Или вот еще: в затерянной деревушке болен ребенок, у него жар. Как была бы кстати прохладная вода! Но где взять лед? Крестьяне рубят на куски пористый ствол банана, обкладывают ими сосуд с водой, поливают их, и от испарения охлаждается жидкость в сосуде.

Такое чувство смекалки не каждому дано. Одна химия не разорвет прочного круговорота, не поможет радикально людям, если они не попытаются помочь себе сами. У этой истории на острове Лейте пока что нет счастливого конца. Специалистам, работающим в Женеве, Маниле или в Пало, еще многое надо сделать, прежде чем человек перестанет бояться улитки и смерти, которая в ней прячется.

Избавления от страданий ждут в Бразилии, ждут в Африке. Об этом нельзя забывать. В борьбе против страданий мир един. Как нельзя всерьез думать, что, если не публиковать данные о смертности, люди перестанут умирать, так нельзя рассчитывать, что паразит, тысячи лет кормившийся за счет человека, вдруг сам по своей воле оставит его в покое.

Однако вернемся к утверждению, что шистозоматоз — это «плата за прогресс». Значит, либо и дальше живи впроголодь, либо погибай от смерти, ползающей по рисовому полю, тому самому полю, которое ты орошал и возделывал в поте лица в надежде вырастить урожай и накормить семью. В XX веке человечество, безусловно, не может допустить, чтобы в странах, веками пребывавших в отсталости, перед крестьянином стояли только эти две возможности.

Небоскреб под названием «Биология»

Да, еще тысячи лет назад! Яички шистозомы обнаружены в египетской мумии периода правления 20-й династии, т. е. за одну-две тысячи лет до нашей эры!

Шарль Николь заверяет, что, несмотря на столь внушительный возраст, шистозома и сегодня проявляет завидную жизнеспособность. Считается, что от различных видов этого паразита на земле страдает от двухсот до трехсот миллионов человек. Иными словами, можно утверждать, что после малярии шистозоматоз — главная эпидемиологическая проблема всего мира.

Итак, во всем мире ведутся исследования в поисках лекарств против древней болезни. Наука не делит людей по их расовой национальной принадлежности и вероисповеданию, она пытается сломать барьеры предубежденности и враждебности.

В сегодняшней войне против паразита людей ничто не разъединяет. В 1971 году научные экспедиции изучали проблему шистозоматоза в Нигерии; проводились исследования в Камеруне и в Габоне после того, как там были созданы искусственные водоемы; следили за очагами заболеваний в Марокко; новые препараты против улитки испытывали японцы; проводились эксперименты в Танзании и в Бразилии.

Не всегда лекарства производят там, где в них нуждаются. Я видел, как интенсивно работают над получением лекарства против «улиточной лихорадки» в стране, где ее никогда не было и не будет.

Из влажной духоты филиппинских баррио давайте перенесемся в швейцарский город Базель, очень интересный хотя бы потому, что его аэродром находится во Франции, оттуда на такси за пять минут вы доезжаете до Германии и за это же время — до Франции.

В Базеле находится, по-моему, самая большая аптека в мире. Здесь работают гиганты фармацевтической промышленности, здесь впервые были синтезированы витамин «С», корамин, сульфамиды и многие другие лекарства.

В Базеле находится самый старинный швейцарский университет. По словам одного из директоров «Ciba-Geigi», доктора Бориса Гишера, «в городе собраны такие богатые художественные коллекции, а театральные сезоны бывают столь привлекательны, что самые известные ученые с мировым именем находят время приехать сюда на консультации…»

Над Рейном высится небоскреб «Биология»; на семнадцати этажах этого фармацевтического гиганта ведется большая исследовательская работа. Как в большом торговом доме, на каждом этаже свой раздел науки: паразитология, микробиология, химиотерапия… Зима 1971/72 года была снежной, а здесь в специальных помещениях, чтобы не погибли ценные плантации улиток и их паразитов, за которые на другом конце света были заплачены большие деньги, поддерживается филиппинский климат. То есть паразиты, конечно, должны погибнуть, но от химии, а не от европейской зимы. Ее не отправишь в ампулах от подножия Альп на рисовые поля Лейте.

Итак, за окнами снег. А в помещении на столе лежит филиппинская обезьянка. Сначала ее искусственно заразили паразитом, потом ввели новый препарат, и она лежит под наркозом, от которого уже не проснется. Ученые препарируют ее печень, установят реакцию паразита на новый препарат, состав которого пока не объявлен.

Везение или игра в цифры

Из окон видна труба высотою 120 метров, ее построили недавно и за большие деньги.

— На это пришлось пойти, — с сожалением говорит мне господин Бит фон Мей, — потому что все окрестности страдали от дыма. Труба установлена на стальной платформе, демонтаж ее нерентабелен, а взорвать не удастся… Так и стоять трубе вечно, как пирамиде двадцатого века…

Вид мертвого колосса из окон небоскреба не отвлекает ученых от дела жизни и смерти в полном смысле этих слов. Фармакологи в Базеле говорят: «Чтобы человек в 1980 году мог жить спокойнее, надо развивать отрасль промышленности, предшествующую рождению каждого нового лекарства».

Эта отрасль — исследования. Мне придется привести несколько цифр, иначе мой рассказ не будет понятен. В Швейцарии говорят, что фармакологическая промышленность — самый крупный работодатель для людей с высшим образованием. В этой отрасли на каждую тысячу работающих приходится 156 человек с высшим образованием, в то время как во всей химической промышленности на каждую тысячу приходится 48, а в целом для швейцарской промышленности эта пропорция выражается в соотношении 1000:8.

Почему в фармацевтике такая концентрация научных работников? По словам моих собеседников из Базеля, ученому, чтобы найти новое лекарство, надо затратить на исследования 58 тысяч часов, или 19 лет жизни. Группе ученых, работающих в современных условиях, при известной доле везения, нужно от 3 до 6 лет. Для получения нового лекарства надо исследовать в среднем 5 тысяч различных веществ. Для получения одного антибиотика ученые сделали 100 тысяч проб! Невероятно! А когда в 1928 году Флеминг открыл пенициллин, считалось, что последний не найдет себе применения в качестве лекарства; тогда его промышленное производство не представлялось возможным, и люди ждали почти двадцать лет.

На одном базельском фармацевтическом заводе 17 процентов всего работающего персонала занимается контролем качества выпускаемых лекарств. Есть такие лекарства, контроль которых требует тысячи проб! Но это хорошо, что лекарству на пути к больному надо пройти через такой жесткий контроль! Опять-таки сравнительно недавно ученые выяснили, что некоторые старинные лекарства были невероятно сложны по своему составу. Во французской фармакопее 1837 года описано лекарство, состоящее из 71 компонента… Знаменитый американский врач и философ Оливер Уинделл Холмс писал в 1860 году: «Я глубоко убежден, что, если бы можно было выбросить в море все употребляемые ныне лекарства, человечество бы от этого только выиграло, но, правда, подохли бы рыбы…» Однако в настоящее время ученые работают над препаратом, от которого дохли бы не рыбы, а смертоносные улитки. Время торопит, ждут триста миллионов пациентов!