Млечный Путь, 2012 № 03 (3) - Журнал «Млечный Путь»

своей семейной жизни, она помнит про эту чертову царапину на раме — кто рассказал ей об этом? Она даже знает про машину, в которой погибла. И что Джон-Грей действительно велел автомобиль из пропасти достать и восстановить. Зачем? В память о ней.

Ева что-то ворковала про море… Джон-Грей почти не слышал её… Отпуск, отдых… Ах, да, незадолго до… события… она действительно планировала поездку к морю. Сразу, как закончит какой-то важный проект.

— Милый, а я его закончила? — спросила Ева.

— Кажется, да… Не знаю… Надо спросить у Анны.

Ева отложила вилку.

— Джонни, — решительно сказала она. — Что с тобой? Ты бледен и выглядишь нездоровым. Ты опять подсел на антидепрессанты?

— Нет, — сказал он и закрыл глаза ладонью.

— Джонни, ты должен научиться держать себя в руках… — кажется, она начинала злиться. — Ты взрослый мужчина, я трачу на тебя все свое время, а ты даже не делаешь попыток справиться со своими слабостями. Мне начинает это надоедать.

Да, да, именно так она постоянно ему говорила. Она каждый час напоминала ему — ты слабак, ты слабовольный человек, ты тряпка… Да, у тебя много денег, потому что счастье улыбнулось, и ты получил огромное наследство. А сам ты — ничтожество.

Ева… Милая Ева… Мне не жить без тебя…

– Тебе опять нужно лечь в клинику… Ты обещал мне не принимать больше таблеток… Обещал?

Он молчал. Она скомкала салфетку и бросила её в тарелку.

— Я нянчусь с тобой, — продолжала она, сжимая и разжимая тонкие пальцы, — я тащу на себе всю корпорацию… Анна работает, как проклятая… А тебе — всё равно. Наглотаешься своих таблеток — и горя не знаешь. Теперь все будет по-другому.

— Я не принимаю таблетки, — сказал он. — Давно.

— Опять ты мне врешь, — ответила она с отвращением, встала из-за стола и ушла наверх.

Ева, милая Ева… Ты — мой наркотик, я не могу без тебя жить…

Он медленно пошел за ней.

Ева стояла у окна и барабанила пальцами по стеклу. Услышав шаги за спиной, она нервно произнесла:

— Уходи, я не хочу видеть тебя…

— Ты — клон, — сказал он просто.

Она стремительно обернулась.

— Что?

— Ты — клон, — повторил он. — Ты создана в своей собственной лаборатории. На мои деньги. Анной. Ты — всего лишь клон.

Он с наслаждением видел, как румянец гнева заливает её щеки.

— Наркоман, — прошипела она. — Психопат… Тебя убить мало.

Блаженство завладевало им. Ева порывисто дышала.

— Негодяй, подлец, ничтожество… — она не могла подобрать слов.

Он молча подошел к ней вплотную, положил свои широкие ладони ей на шею.

— Не прикасайся ко мне…

— Я люблю тебя… — пропел он мягко и свернул ей шею. Она даже не успела вскрикнуть.

Машина Евы стояла в гараже. Он подождал до вечера, а потом вынес бездыханное тело из дома, посадил на переднее сиденье и вывез за город.

За городом, на крутом спуске, он спустил автомобиль с горы. Машина бесшумно полетела вниз…

Он стоял ещё около часа, глядя, как бушует пламя далеко внизу. Ева, моя прекрасная Ева… Мне будет не хватать тебя…

Домой он вернулся пешком. Анна ждала его в гостиной.

— Где Ева? — крикнула она. — Что ты с ней сделал?

— Она уехала из дома час назад, — спокойно ответил он. — Я пытался её остановить…

— Боже мой, боже мой… Джон! — она упала на диван. — Почему? Вы поругались?

— Нет, — ответил он. — Не ругались. Она расшвыряла все наши фотографии, а потом уехала…

Он равнодушно следил за Анной.

— Почему? Почему они все так поступают? — она была готова зарыдать. — Что происходит в их головах?

– Я не знаю, — он чувствовал себя удовлетворенным и уставшим. Ему хотелось поскорее лечь в постель, пока не кончилось действие эйфории…

Анна пошла к выходу.

— Созвонимся, — сонно сказал он ей вслед.

Он знал, что завтра ломка вернется. Он будет страдать, рыдать, биться головой о стену. Он будет звать Еву и понимать, что погибает, умирает сам… И Анна снова создаст ему Еву… Пусть не такую совершенную, как последний экземпляр, но похожую, наркотик хорошего качества. Никаких денег не жалко — они пока ещё есть. Никакого времени и сил не жалко — было бы терпение. И он снова насладится чудом, снова ощутит тепло и ласку любимой. И снова убьет её, чтобы ощутить блаженство. Завтра. Снова.

Юрий ЛОПОТЕЦКИЙ, Наталья УЛАНОВА

01:11

Он делает это нарочно. Где бы я ни сидел — устраивается напротив и, недобро прищурившись, неотрывно смотрит в самые зрачки. Гипнотизирует. Жена мне не верит, а может, закрывает глаза в своей безумной любви к этой серой лохматой твари с малиновым ремешком на шее. На днях купил ему серебряный колокольчик. Теперь ходит, позванивает. Жена поверила, что это кошачий оберег. Наивная! На кой чёрт оберег — злобной твари из потустороннего мира? Исчезает неизвестно куда, а затем внезапно, доводя меня до истерики, совершенно мистическим образом возвращается. Возвращается из ниоткуда. А жена… пусть и дальше думает, что это оберег. У меня-то свои резоны: я перестал вздрагивать от неожиданных прыжков на живот, на колени, на плечо. Дзинь-дзинь-звяк — и сердце уже не падает в желудок. Дзинь-дзинь-звяк — ему не застать меня врасплох. Крадись ни крадись, на испуг он уже не возьмёт, звяк-звяк-дзинь, как бы ни старался. Звяк-звяк-бум: ага, уронил вазу с цветами.

Жена говорит, что кот хороший. Просто пытается наладить со мной контакт. А причину не сложившихся отношений она видит во мне, а не, дзинь-дзинь-звяк, в нём! Подумать только: не сложившихся отношений с котом! Так и подмывает ляпнуть: «Я вроде бы не на нём женился…» Но не хочется расстраивать жену. Она в своей любви к этой твари с ошейником — слепа. Пардон, не с ошейником, а с ремешком на шее. Жена на этом принципиально настаивает: элегантный малиновый ремешок, а не унижающий его достоинство ошейник. А я, дзинь-дзинь-звяк, очень её люблю. И потому не возражаю. Ни против элегантного ремешка, ни против причины не сложившихся отношений. Вот и терплю эту скотину.

Кстати, против «скотины» она тоже возражает. И опять — принципиально. Эта ск… э-э-э… пардон, кот — оказывается, член семьи. Ни больше, ни меньше. Хотя, как ни крути, скотина — она скотина и есть. И, что самое досадное, — знает, паршивец, что деваться мне некуда! Злопамятный. Всего-то раз дал ему пинка! Хлоп, и член семьи кубарем улетел в противоположный конец комнаты. Боже, какое удовольствие испытал я тогда. Такое, дзинь-дзинь-хлоп, неземное наслаждение! Так он теперь, едва меня завидит — судорожно скользит по паркету. Разумеется,