Двенадцать лет с Гитлером. Воспоминания имперского руководителя прессы. 1933-1945 - Отто Дитрих

Такими хитростями, а также с помощью огромного ораторского дара и глубокой силы убеждения он умел привлекать на свою сторону тех, кто с ним общался. Он всегда говорил так, словно на него снизошло вдохновение свыше. В последние годы войны многие приходили к нему, обуреваемые сомнениями, а уходили внутренне укрепленными и, несмотря ни на что, исполненными новой верой. Когда такие посетители выходили из кабинета Гитлера в ставке, они казались новыми людьми с просветленными лицами и уверенными манерами. Уверенность, которую проявлял сам Гитлер даже в самых безнадежных ситуациях, распространялась, как пламя. Она была стержнем той гипнотической силы, которую не мог понять мир, силы, поддерживавшей многих немцев до конца и которую так печально предали.

Демагогическая страсть действовала где-то между сознанием и воображением; это была смесь самообмана и выдающегося мужества, патриотизма и нарочитой лжи.

Гитлер всегда боялся, что осторожность наносит вред юношеской энергии. По этой причине он нарочно собирал вокруг себя молодых людей, отдалялся от опыта возраста и ненавидел «интеллектуальные ограничения» зрелости. Беспокоясь из-за подбирающейся к нему старости, постоянно опасаясь, что ему не удастся завершить свою работу, если пройдет юношеский порыв, и веря, что только он один может завершить эту работу, он беспрестанно подгонял себя. Из этого страха проистекали его необузданная, злополучная спешка и неорганичный, разрушительный характер его действий. Он мыслил тысячелетиями, когда можно было бы ограничиться десятилетиями, хотел достичь за годы того, на что требуются столетия. Дитя фортуны, он испытывал недостаток в каком-либо чувстве развития и традиции, роста и созревания. С одной стороны, он был ослеплен картинами прошлого Германии – принцами-курфюрстами и имперским блеском – и хотел оживить их в новом одеянии – в современной индустриальной стране! С другой стороны, он словом сокрушал формы современной жизни, развивавшиеся в течение многих поколений, и воображал, что одним росчерком пера сможет установить новые формы на целую вечность.

Его политическая структура не имела за собой никаких народных традиций, никакого исторического опыта. Следовательно, как только башня начала шататься, она развалилась, как карточный домик.

Гитлер создал бесклассовое государство. Но это не было государство народа и лидеров, которое он задумывал, а диктатура в чистом виде. Довольно любопытно, что юридической основой этого государства стали пункты Веймарской конституции (статья 48, параграф 2), предназначенные для введения в чрезвычайных обстоятельствах. Принципы, которыми руководствовался Гитлер, были диаметрально противоположны парламентской демократии. При парламентской демократии администрация изначально ответственна перед избранными представителями народа. Ответственность распространяется сверху вниз, то есть руководство ответственно перед народом, а воля народа является высшим законом. В гитлеровском государстве, напротив, ответственность распространялась снизу вверх, а власть от вышестоящего к подчиненному. Иными словами, фюрер не отвечал перед народом; наоборот, народ отвечал перед ним, а он ни перед кем. Гитлер сам решал, какова воля народа.

Он систематично сводил на нет контроль народа за руководством, уничтожая все учреждения, которые могли служить целям подобного контроля. Он создал партию, которая, как считалось, выполняла великую миссию, но никоим образом не зависела от народа, хотя и существовала в его среде. Национал-социалистическая партия не контролировала лидера; напротив, он использовал партию, чтобы контролировать народ.

Изначально партия была организацией, построенной на демократической основе. Согласно первоначальному уставу, председатель партии избирался ежегодно на общем съезде. До 1933 года Гитлер избирался именно таким способом. Но как только он захватил государственную власть, то сразу избавился от демократических рудиментов в партии, как позже и в деятельности правительства.

По мере того как Гитлер постепенно узурпировал власть в партии и государстве, он отказывался от своих идей новой и прогрессивной формы человеческого общества, миража, с помощью которого морочил народ. Своим авторитарным руководством он построил не идеальное народное государство, а неограниченную диктатуру, превосходную систему для беспрепятственного навязывания собственной воли. Он систематично делал все, чтобы не дать народу каким-либо образом контролировать его действия. К тому времени, когда люди поняли, что происходит в Германии, было уже слишком поздно что-нибудь менять. Уничтожение какого-либо контроля над его правлением предоставило Гитлеру свободу сделать судьбу всех наций игрушкой своих страстей и мании величия.

Размеры и ужас последствий диктатуры Гитлера преподали немцам элементарный урок истории. Эта катастрофа – самое сильное доказательство необходимости введения демократической формы правления. Это относится не только к немцам, но и ко всем нациям, которые еще не пришли к подобному выводу. Фиаско Третьего рейха подвело человечество к тому этапу, когда извечный вопрос «демократическое или авторитарное правление?» наконец решается в пользу демократии. Все нападки, сомнения и критика демократии относятся только к ее недостаткам и излишествам. Сегодня ясно, что ошибки и слабость всех демократических правительств мира не перевешивают того вреда, который может принести своей нации и человечеству один человек, если его действия не контролируются народными учреждениями.

К сожалению, понимание этого пришло слишком поздно, когда ураган бедствия сбил нас с ног. Вероятно, поэтому многие немцы из чувства национальной гордости не могут открыто признать это. Но, как бы то ни было, болезненный опыт недавнего прошлого заставит нас сделать такое признание. Многим из нас мучительно больно унижать себя и духовно и умственно, когда мы и так унижены ужасным материальным поражением. Но настоящее понимание должно подняться над ложной гордостью. Даже если это понимание противоречит тому, во что мы привыкли верить, самый достойный выход – принять его, а не цепляться из ложных представлений о верности за мертвые идеалы. Обязанности хроникера требуют от меня честно признаться в том, что я служил неправому делу. Причины, заставившие меня изменить точку зрения, сегодня исчерпывающе ясны всем немцам. Все, кто чистосердечно следовал за Гитлером от национал-социализма к катастрофе, обязаны все обдумать и духовно переродиться.

Гитлер льстил немецкому народу. Чтобы покорить немцев и иметь возможность использовать их для своих честолюбивых целей, он расхваливал хорошие черты, присущие немецкой нации, и не обращал внимания на плохие. Ради нашего места в мире нам было бы полезнее признать свои ошибки, так же как и дарования. Немцы зачастую слишком грубо демонстрировали сознание собственной силы. Высокоинтеллектуальная нация, немцы поддались высокомерию, когда скромность и чувство реальности были бы более уместны. Иностранцы нередко восхищаются немецкой дисциплиной и организованностью; но когда эти тенденции заходят слишком далеко, они становятся нелепыми. Некритичное подчинение воле сильной личности – опасная черта немецкого национального характера.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});