Английский дом. Интимная история - Люси Уорсли

В XVII–XVIII веках ватерклозеты изредка встречались в отдельных особняках и дворцах. Например, у супруга королевы Анны Георга в особом закутке было установлено «мраморное сиденье для облегчения, оборудованное водоводом для смыва»; в особняке Чатсуорт-Хаус (графство Дербишир), в 1690-е годы подвергшемся перестройке, появилось с десяток туалетов, оснащенных медными трубами и чашами, изготовленными из местного мрамора. Такие туалеты были диковинкой, и рассказ о них изумленные очевидцы передавали из уст в уста. Так память о них дошла до наших дней, хотя широкого распространения они не получили.

Серьезное усовершенствование модели туалета со смывом и сопутствующий рост его популярности относятся к концу XVIII века. В 1775 году Александр Камминг изобрел S-образный сифон – отводную трубу в виде петли. Подобная конструкция препятствовала проникновению запахов из канализации в помещение, – в отличие от своих предшественниц с D-образным сливом, при использовании которых дурно пахнущая вода застаивалась в системе.

В 1778 году Джозеф Брама запатентовал модель туалета, оснащенную медным пневмоцилиндром, обеспечивавшим 15-секундный смыв. (Брама также изобрел гидравлический пресс и невероятно сложный замок. На севере Англии особенно запутанные дела до сих пор обозначаются словом «брама».) Брама родился в 1748 году на ферме в Йоркшире. После несчастного случая, произошедшего в ранней юности, он не мог заниматься крестьянским трудом и был отдан в ученики к краснодеревщику. Однажды, устанавливая заказчику ватерклозет, Брама вдруг сообразил, что знает, как улучшить действующий механизм. Его блестящее изобретение открыло новую эру в истории унитаза.

Брама отличался завидной деловой хваткой, и вскоре о его разработке узнала вся Англия. Он утверждал, что к 1797 году установил по всей стране шесть тысяч ватерклозетов. Одну из его моделей приобрела для дворца Осборн-хаус на острове Уайт королева Виктория. Этот туалет до сих пор в рабочем состоянии. Но ватерклозеты Брамы тоже были несовершенны. Наличие поворотного клапана в нижней части унитаза приводило к тому, что они неизбежно подтекали.

Строго говоря, ватерклозеты георгианского периода не были лишены существенных недостатков. Их требовалось ежедневно заправлять водой, да и система смыва часто давала сбои. Выходили из строя клапаны, трескалась древесина, в железных унитазах застаивался запах и накапливались фекальные отложения. Кроме того, туалетные комнаты в доме располагались не слишком удобно. В XVIII веке представления о приличиях изменились. Мочиться на виду у всех было больше не принято. Никому, в особенности дамам, не хотелось, чтобы окружающие видели или слышали, как они среди ночи покидают спальню и идут в туалет, поэтому многие продолжали пользоваться ночными горшками. Жители сельской местности предпочитали простую, испытанную временем засыпную уборную (деревянное сиденье над ямой), располагавшуюся на задворках.

Распространение туалетов со смывом тормозилось отсутствием нормальных канализационных систем. В XVII–XVIII веках человеческие фекалии сбрасывались в вырытые на задворках жилых домов выгребные ямы, которые периодически чистили золотари. В Лондоне содержимое этих ям вывозили в северную часть города и использовали в качестве удобрения на огородах. К 1800 году в английской столице с миллионным населением насчитывалось двести тысяч выгребных ям, и загрязненные воды из каждой из них просачивались через почву в реки.

Когда появились туалеты со смывом, выгребные ямы перестали справляться со своими функциями, ведь теперь в них сбрасывали не только экскременты, но и большие объемы воды. В 1815 году горожане получили разрешение подсоединять домашний сток к общей лондонской канализации, собиравшей дождевую воду, которая вместе с нечистотами стекала в реку. К 1848 году подобная практика стала обязательной. Надобность в выгребных ямах и золотарях отпала, но неочищенные сточные воды по трубам попадали прямо в Темзу. В 1827 году некий памфлетист писал, что река, «насыщенная нечистотами пятидесяти тысяч домов, оскорбительна для взора, противна воображению и разрушительна для здоровья». Отметим, что эта самая река снабжала питьевой водой огромное число людей. Очевидно, что столь примитивная система удаления отходов жизнедеятельности несла огромную угрозу населению. В XIX веке Лондон перенес четыре эпидемии холеры: в 1831–1832, 1848–1849, 1853–1854 и в 1866 годах. Однако долгое время люди не видели связи между холерой и грязной питьевой водой.

Недооценка масштаба проблемы была связана с неверными представлениями о природе заболевания. Никто не понимал, что источником холеры является загрязненная вода. Люди продолжали верить, что болезнь вызывают миазмы, беспрепятственно распространявшиеся по воздуху, и стремились улучшать вентиляцию помещений, а не совершенствовать систему канализации. Флоренс Найтингейл в своих «Записках по уходу за больными» (1869) осуждает идею подключения домов к канализационной системе, считая, что смрад, поднимающийся из водоотводных труб, несет с собой скарлатину и корь. И она была не одинока в своих подозрениях. Когда карикатурист Линли Сэмборн установил у себя на Стаффорд-террас, в спальне жены, раковину с подведенным водопроводом, та не вынимала из нее затычку, опасаясь вредных испарений.

Отважному доктору Джону Сноу пришлось вступить с обществом в продолжительную схватку, убеждая окружающих в том, что ему стало известно еще в 1854 году: источником распространения холеры является вода, поэтому надежная система канализации не повышает, а уменьшает риск заболеваний. Кабинет Сноу находился на Бродуик-стрит в Сохо. Многие местные жители, заболевшие холерой, заметил он, брали воду из колонки, куда она поступала из колодца на его улице, в свою очередь расположенного в непосредственной близости от канализационной трубы. Доктор Сноу уговорил приходский совет снять с колонки рычаг, чтобы жители не могли ею пользоваться. Они так и поступили, смертность в районе сразу снизилась. Сноу пришлось приложить немало усилий, чтобы доказать свою правоту коллегам: вода, содержащая бациллы холеры, была на вид абсолютно безвредной – чистой и прозрачной.

Рекламная листовка лондонского ассенизатора Ричарда Харпера. Текст на иллюстрации:

«РИЧАРД ХАРПЕР, АССЕНИЗАТОР Клеркенуэлл-Грин, близ Тернмилл-стрит (с конца). Мы с сыном всегда к вашим услугам! Тщательно и аккуратно выполним работу, используя телеги на две большие бочки».

После «Великого зловония», случившегося в июле 1858 года, последние сомнения в том, что город нуждается в эффективной канализационной системе, отпали. Тот летний месяц выдался необычайно жарким, и от Темзы в воздух поднималась нестерпимая вонь. Мерзкий запах проник даже в Вестминстерский дворец, своевременно напомнив законодателям об отсутствии в Лондоне нормальной канализации. Защищаясь от смрада, жители занавешивали окна простынями, вымоченными в хлорной извести.

Впрочем, все предпосылки для внедрения изменений уже сложились. В 1856 году возникло Столичное управление по строительству под руководством главного инженера Джозефа Базалгетта. Он занялся прокладкой под Лондоном канализационной сети, через которую сточные воды сбрасывались ниже по течению Темзы, за пределами города и в отдалении от тех мест, где брали воду для питья. Примечательно, что в 1866 году, когда разразилась четвертая эпидемия холеры, от нее пострадали только жители Ист-Энда – единственного района, не успевшего присоединиться к общегородской канализационной сети.

Творение Базалгетта было подлинным чудом викторианской эпохи. На сооружение 1500 с лишним километров канализационных тоннелей ушло 318 миллионов кирпичей; а строительство дренажных каналов, набережных и мостов обошлось вдвое дороже, чем строительство Большой западной железной дороги Брюнеля[78]. Почти все эти подземные храмы остаются в рабочем состоянии по сегодняшний день.

После революционных изменений в системе городской канализации туалеты стали появляться в домах обычных горожан. Распространению унитазов со смывом способствовала Всемирная выставка 1851 года, для посетителей которой были устроены общественные туалеты. (Дамские уборные были добавлены в проект позже: изначально учитывались лишь потребности мужчин.) Из шести миллионов человек, побывавших на выставке, почти миллион воспользовался удобствами. Многие из них впервые опробовали туалет со смывом и не пожалели о потраченных деньгах: услуга стоила один пенни. (Тогда и родился эвфемизм spending a penny – «потратить пенни», то есть «сходить в туалет»).

Итак, унитазы со смывом прочно вошли в обиход жителей Лондона, и героем каждой семьи стал Томас Крэппер. Знаменитый девиз его компании, производившей унитазы с 1861 года, звучал так: «Одно движение – один слив». Крэппер прославился в истории сантехнических инноваций главным образом в качестве ведущего производителя, хотя никакого значительного технологического прорыва он не совершил. Его гений заключался в умении рекламировать и продавать свой товар. Всеми успехами Крэппер был обязан самому себе. Уроженец Донкастера, он приехал в Лондон в возрасте одиннадцати лет и начинал помощником водопроводчика в Челси. Впоследствии Крэппер устанавливал унитазы в Сандрингемском дворце для принца Уэльского, и ему было пожаловано звание королевского водопроводчика. Компания Крэппера просуществовала до 1966 года.