Городская фэнтези 2010 - Антон Орлов

Так вот, Вадик сразу к Светлане, ей плохо, ему тоже. Пили много тогда, Максима поминали… Что? А, Светлана… Тут-то, в общем, и сама история начинается. А вы как хотели? Самое из-за чего все…

Именно к Светлане пошел Вадик наш. Именно к ней, а вовсе не к жене своей. Как тут попроще рассказать?.. А никак тут попроще не расскажешь. Такие истории, что камешек драгоценный — миллион граней, и в каждой правда. Только правда всякий раз своя и от другой отличается… Чтоб подобное понять, нужно изнутри взглянуть, прочувствовать. Не решаются такие вопросы с ходу, их осушить надо, как кувшин, а это не каждый умеет.

Со стороны-то что, легко. Название дал, оклеймил, разобрался вроде и дальше живи, а у людей это жизнью называется, а та вообще штука непростая…

Дверь открывалась медленно и, словно издеваясь, тихонечко поскрипывала. Не в силах более сдерживать себя, Вадим рванул за ручку.

— Пришел? — Светлана была, как всегда, обнажена и насмешлива.

Скрестив на высокой белоснежной груди точеные ручки, она небрежно привалилась к косяку, искоса поглядывая на открывшуюся дверь. Вадим хотел было что-то сказать, открыл рот, вдохнул и — тяжело выдохнул, поникнув плечами. Так и остался стоять на пороге — плечи поникли, руки висят, на голове полный кошмар. В голове — тоже. Жалобно глядя на Свету, облизнул мигом пересохшие губы.

— Что такое? — Идеальная бровь лениво поползла вверх, и Светлана повернулась. — Голосок потерял?..

И вновь, как уже происходило много раз, ударило в грудь незримой упругой волной, заставляя сердце зайтись в бешеной пляске. Снова упал Вадим в глаза ее и снова утонул — безвозвратно, насовсем.

— Богиня моя… — Шепот Вадима был едва различим, а ноги начали непроизвольно подгибаться.

За миг до того, как парень упал перед Светланой на колени, она отработанным движением коснулась его плеча, останавливая, и повернулась лицом к свету, кривя алые губы в легкой усмешке.

— Ну, прямо-таки богиня… — В ее голосе наконец послышалось снисхождение, и в этот миг Вадим пожелал только одного — быть навсегда, до самой смерти, порабощенным этой безумно прекрасной, неземной дьяволицей, быть убитым ею, собирать пыль с чудной красоты ножек и никогда не возвращаться домой.

— Я… — Из глотки вылетали хрипы, и Вадим снова замолчал, еще ниже опустив плечи.

Не убирая от парня руки, Светлана удивленно спросила, широко распахнув глаза:

— Ну, что же ты встал, любимый? Иди ко мне, ведь ты так мечтаешь об этом… — По ее лицу вновь пробежала тень неразличимой улыбки, и она приняла упавшего ей на грудь Вадима в свои объятия.

Вадим закрыл глаза и умер, улетел, исчез, полностью растворившись в ощущениях тела, а любимый голос все шептал и шептал, унося его еще дальше:

— Любимый, сильный, красивый… Самый сильный, самый лучший! Ты уже на пути… ты почти готов. Ты будешь лучшим…

Внезапно Светлана чуть отстранила его от себя и едва не вздрогнула, увидев в глазах раба неподдельные слезы откровенной обиды. Наклонила голову, заставляя Вадима опустить взгляд, и левой рукой захлопнула дверь, правой медленно провела по своему атласному бедру.

— Что же мы тут стоим? Идем скорее в комнату…

Словно во сне, Вадим пошел на голос, на ходу скидывая одежду.

Позже, через несколько часов, когда рассеялся туман, а голова налилась неприятной тяжестью, когда тело постепенно вновь обрело чувствительность и начало слушаться, когда Светлана, уставшая и полусонная, калачиком свернулась рядом на полу, лениво поскребывая ногтем живот, только тогда Вадима, как это происходило все последнее время, коснулось прозрение — слабое и нереальное, как давно забытый сон.

Стыд, страх, боль и обида на самого себя. Что он тут делает? Как может он быть таким?! Светлана засыпала, и чары слабли, менялись образы, и вот уже перед внутренним взором Вадима опять улыбалась, чуть печально, красавица-жена. Невероятная, неземной силы любовь вновь наполняла парня, придавая ему силы и возвращая потерянную веру.

— Я полностью твой… — осторожно, стараясь не спугнуть дремоту любовницы, проговорил он.

Светлана пошевелилась и неразборчиво ответила. Подождав, Вадим вновь заговорил:

— Я слово сдержал, Свет, пора и тебе… Когда отпустишь?

Светлана перевернулась на спину и сонно запрокинула голову.

— Зачем она тебе, глупенький?

— Знаешь зачем, — осторожно ответил Вадим, — люблю я ее. Больше жизни…

— Знаю, — она тихонько засмеялась, любуясь своими ногтями в свете свечи, — а как же я?

— Ты другое — сама знаешь.

— Знаю, — из ее голоса так и не пропал смех, — только незачем тебе она… А раз так — пусть идет, не нужна больше…

Вадим едва не вскочил, стараясь ничем не выдать себя. Осторожно поднял руку и смахнул со лба крупные капли пота.

— Это правда?

— Правда, правда. — Она изогнулась и посмотрела ему в глаза. — Только одного не пойму: зачем ты это для нее?..

— Тебе, может, и правда не понять. — Вадим попробовал отвести взгляд, но с нарастающим ужасом понял, что не может. — Я люблю ее и жизни ей хочу. Счастья…

— Жизни? — Она перевернулась на живот и опустила руку ниже. Яркие губы кровожадно сложились в улыбку. — Зачем жизни? Поздно, Вадик, поздно… мертвым жизни не желают. Ни к чему она им, а вот сила твоя мне ох как нужна…

Она на секунду замерла, бросив осторожный взгляд в сторону окна, возле которого темным пятном возвышалось ложе, и вновь приблизилась к Вадиму, лаская его нежно и умело.

— Забудь…

Последних слов Вадим уже не слышал, в очередной раз проваливаясь в бездонные зловещие омуты ее глаз.

Люди говорят, разлучила она их, увела мужика да семью развалила. Но люди еще и не то говорят. Что верно, то верно — разлука там была, ушел мужик к другой, да вот только зачем, не знал никто. До поры. А кто сейчас знает — молчит. Я один не молчу.

Иришке, конечно, непросто в это время было. Красота женская — она ведь штука прихотливая, за ней глаз нужен и рука мужская, покрепче, чтобы было ей на что опереться, как яблоньке под ветром, да дальше цвести… Так вот, не стало в ту пору у Иры твердой опоры. В нелюдимую в один миг превратилась, обаяние да красоту по углам растеряла, словно в воду опущенная ходила, глаз ясных не поднимала. Словно душу из нее вытрясли. Так, заходила изредка к подругам, к Любе и… Светлане. Это еще больше удивляло. Люди шушукаться стали, сочинять разное, толковать о странном…

Задуматься бы тогда обоим супругам — глядишь, и сохранили бы все… Уберегли.

Герой в нашем понимании кто? Иван-царевич, глаза чистые, сердце большое, меч острый да конь верный. Он в путь отправится, зло одолеет и что спасет? А что в наших сказках чаще всего воруют-то? Правильно, жен. Другими словами, любовь воруют. Вот он, значит, в пути, зло одолел, любовь вернул. Сильно, красиво, благородно, доступно, а главное — понятно всем и объяснимо. А возьми Иван да сделай то, чего добрые люди с нахрапу не поймут, так все тут же пальчиками-то у виска начнут крутить, разговоры говорить станут разные. Про него да про любовь его…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});