Клоун. История одной любви - Юлия Владимировна Монакова

снова. Что было — то прошло. Все!

Макар уже и сам понял, что сглупил. Не надо было спрашивать вот так, в лоб… еще и в такой неподходящий момент. Язык, как обычно, бежал у него впереди мыслей. Теперь же Динка вообще откажется обсуждать с ним эту тему — и правды он так никогда и не узнает. Отбила она парня у сестры или все-таки это было лишь плодом буйной писательской фантазии Ирины Морозовой? А ведь получается, что он лжец: убеждал и Динку, и самого себя в том, что ему все равно… Оказывается, не очень-то все равно.

— Слушай, Макар, — вздохнула она, — давай сразу с тобой договоримся. Если я тебе действительно нравлюсь — то, пожалуйста, попытайся обойтись без ковыряния палочкой в старых ранах. Для меня воспоминания о случившемся — непростая штука. Я изо всех сил стараюсь забыть об этом дерьме. Уже полгода стараюсь! Так что ты или принимаешь меня такой, какая я есть, или… — она нервно сглотнула, — мы просто с тобой расстаемся. Здесь и сейчас, пока не стало слишком поздно. Я тупо не вынесу постоянных напоминаний, которые потом неизбежно перерастут в твои упреки. Мы начнем ссориться, выяснять отношения… Мне это совершенно не нужно. Лучше уж я буду одна против всех, как всегда… Я привыкла. Я это как-нибудь переживу.

Макар похолодел при одной только мысли об этом.

— Ну что ты говоришь! К-какое — «расстаемся!» — он схватил Динку за плечи и с неподдельным ужасом взглянул ей в лицо. — Прости, если обидел т-тебя этим вопросом… Я не хотел, честно. Б-больше не стану тебя ни о чем расспрашивать, обещаю!

Она внимательно смотрела Макару в глаза, словно пытаясь определить степень правдивости его слов.

— Ну ладно… — выдохнула она наконец — но не с облегчением, а с какой-то усталой обреченностью. — Запомни: ты мне обещал.

Последним уроком в расписании стояла физкультура. У Макара было право свободного посещения — физрук, к счастью, прекрасно понимал, как выматывается парень во время ежедневных цирковых тренировок, и не требовал от него подвигов типа прыжков через козла или карабканья по канату. «Сдашь нормативы в конце года — поставлю тебе итоговую пятерку», — пообещал он, но время от времени на Макара находило настроение погонять мяч с пацанами в зале.

Впрочем, сегодня такого настроя у него не возникло. К тому же, он собирался прийти в цирк пораньше — хотелось отработать с маленькой Яночкой кое-какие парные элементы.

Он спустился со школьного крыльца, но не успел пройти и пары шагов, как его окликнули:

— Макар, подожди!

Обернувшись, он увидел приближающуюся Соню и едва сдержался, чтобы досадливо не поморщиться. И что ей теперь от него понадобилось, интересно знать?

— Ты в цирк сейчас? — спросила она заискивающим тоном. — Можно с тобой?

— Зачем? — неприятно удивился Макар.

— Так… хочу прогуляться, а одной скучно, — отозвалась она.

— А Д-динка?

— Она на физре, — пожала плечами Соня.

— А ты?

— А у меня освобождение, — ответила она и засмеялась. — Это что, допрос?

Он покачал головой, не понимая, что за игру она ведет.

— Сонь, я…

— Да расслабься ты! — перебила она. — Честное слово, это тебя ни к чему не обязывает. Просто провожу тебя до места и пойду обратно в школу. Нам же все равно вдвоем с Динкой домой возвращаться, — добавила она с досадой.

— Честно говоря, я сейчас хотел бы п-побыть один, — сказал он. — Нет настроения б-болтать.

— А я и не собираюсь болтать! — Соня искренне вытаращила глаза. — Я просто буду идти рядом и молчать. Как рыба! — заверила она с жаром.

С ума можно было сойти от этой то ли наивной, то ли наглой непосредственности.

— Соня, — сделал он еще одну попытку. — Мы с т-твоей сестрой…

— Да перестань! — снова бесцеремонно перебила она, состроив такое лицо, словно прожевала и проглотила целый лимон. — Я прекрасно знаю, чем вы занимаетесь с моей сестрой… ночами у нее в комнате.

Макар даже споткнулся от неожиданности.

— Ты в курсе?!

Соня закатила глаза:

— Пф-ф, ну конечно, в курсе! Я, вроде бы, не слепая и не глухая.

— А… ваш отец?

Она хитро улыбнулась:

— Ну, он не знает… пока.

— Что значит «п-пока»? — Макар чувствовал, что начинает закипать.

— Пока что у меня не было причин ему об этом рассказывать, — невинно хлопая ресничками, заявила Соня. — А там… посмотрим на твое дальнейшее поведение.

— Ты меня шантажируешь, что ли? — оторопел он.

Она заливисто рассмеялась.

— Господи, ты что — детективных сериалов насмотрелся? Ну при чем тут «шантажируешь»? Просто… намекаю, что иногда нужно быть сговорчивее. Вот, к примеру, сейчас я прошу тебя о такой малости — всего лишь пройтись с тобой до цирка. Мне это будет приятно. По-моему, не такая уж высокая плата за мое молчание?

Он покачал головой, не веря в то, что слышит.

— А ты далеко п-пойдешь, — выговорил он почти с отвращением, глядя на Соню так, словно видит ее в первый раз.

— Ну, не так далеко, как твоя обожаемая Диночка… — с иронией протянула она. — Но вообще я способная, да. Думаю, ты в этом еще не раз убедишься. Ну так что — идем?

Не ответив, Макар молча двинулся по тротуару. Соня торопливо зашагала за ним следом.

30

При входе в цирк он буквально столкнулся с матерью, которая явно куда-то спешила.

— Ой, Макар, вот ты где! Хорошо, что пришел пораньше, — выдохнула она. — У меня для тебя новость: завтра мы уезжаем!

— В смысле? — не понял он.

— Недельный тур по области… Пять городов, включая Калининград в финале. Десять выступлений — в каждом городе утреннее и вечернее. Отправление завтра в семь утра, так что не задерживайся сегодня нигде, тебе надо успеть собрать вещи.

— Погоди, — все еще не врубался Макар, — то есть к-как это — уезжаем… вот так сразу?

Она посмотрела на него с неподдельным удивлением.

— А тебе нужно особое приглашение?! Сынок, ты что, забыл, как это все делается? Нам объявили — мы собрались и поехали. Выступим — вернемся. Это же всего на неделю!

У него внутри все буквально опустилось. Уехать из города на неделю — значит, на семь дней. Целых семь дней не видеть Динку! Это же бесконечно долго… Да он с ума сойдет, он просто сдохнет без нее!

Мать была права: он совершенно забыл, как это все происходит. Отвык. Раньше-то постоянные гастроли воспринимались банальной повседневностью, наоборот — странным было, если они застревали в Москве надолго. Сейчас же все в нем противилось этому внезапному отъезду.

— Но у меня же номер не г-готов, — сделал