Князь Игорь - Василий Седугин

– Может, помочь дружиной? – спросил Игорь.

Великокняжеская дружина стояла в запасе, скрытая от глаз врага валом. Ее внезапный удар Свенельд намеревался использовать в решительный момент. Может, такое время наступило?

– Понаблюдаем за действиями печенегов, – ответил он.

Печенежское войско начало перестроение. Было видно, как из центра к левому крылу русов двинулись конные подразделения. Против неопытных воинов скапливались большие массы привычных к кровавой резне кочевников. Назревало решающее мгновенье.

И тогда Свенельд сказал, обращаясь к Игорю:

– Князь, пора вводить дружину в бой. Нужно ударить по центру половцев. Там хан оголил войска, там у него сейчас самое слабое место!

– Я сам поведу свою дружину в бой, – ответил Игорь и начал быстро спускаться на землю.

Русы совсем на немного опередили половцев. Выставив пики вперед, конная лавина из свежих сил двинулась на противника. Застоявшиеся кони быстро набирали бег, и удар необычайной силы обрушился на расстроенные и ослабевшие порядки противника. После короткого сопротивления центр врага дрогнул и побежал. Паника тотчас охватила все войско степняков, бегство стало всеобщим. Началось преследование и истребление противника.

Только с наступлением темноты русы стали возвращаться. Были захвачены обоз с награбленным на юге богатством, стада скота, много пленных. Вечером и ночью в стане победителей горели костры, жарилось мясо, воины пили медовуху и вино. Было очевидно, что после такого поражения печенеги не скоро сунутся на русскую землю.

Несколько дней столица праздновала победу. Игорь закатывал пиры небывалые, хмельное лилось рекой, от закусок ломились столы. Рядом с ним сидела Ольга, она приветливо улыбалась ему и гостям, но от нее веяло таким холодом, что, казалось, у него остывал бок, как ото льда.

Наконец увеселения надоели Игорю. Захотелось отдохнуть от шума и гама, побыть одному. Он сел на коня и отправился в одиночестве по городу и его окрестностям. Был поздний вечер. Появились первые звезды, Днепр застыл блестящей сталью, деревянные дома с маленькими окнами погружались в темноту. Застоявшийся конь рвался в галоп, но всадник придерживал его, ехал, с наслаждением вдыхая свежий прохладный воздух. Вот так бы взлететь и умчаться куда-то ввысь, подальше от всех забот и тревог, ни о чем не думая…

Внезапно прямо перед ним раздался легкий вскрик, стук упавшего тела. Он тотчас очнулся, натянул удила, соскочил с коня. Перед ним лежала женщина. Он наклонился и в вечерней темноте разглядел ее простенькое домотканое платье, плоское лицо, закрытые глаза. Он взял ее руку. Ладонь твердая, мозолистая. Сжал ее.

Женщина открыла глаза, некоторое время бессмысленно глядела на него. По ее лицу пробежала тень, она обеспокоенно стала оглядываться вокруг, видно, стараясь понять, где находится и что с ней случилось.

– Тебе плохо? – спросил он ее.

Она выдернула ладонь из его руки, сделала усилие, чтобы встать. Он помог ей подняться. Она стояла, слегка покачиваясь. Теперь он рассмотрел ее лицо. Оно было ничем не примечательным: вздернутый носик, пухленькие губы, маленький подбородок, глубоко посаженные глаза не различить какого цвета. На вид лет ей было больше двадцати, как видно, из ремесленного сословия.

– Как ты себя чувствуешь? – вновь задал он ей вопрос.

Она взглянула на него темными глазами, ответила, с трудом выговаривая слова:

– Ничего. Уже лучше. Сейчас пройдет.

– Где твой дом?

Она словно во сне провела ладонью по лицу, медленно огляделась. Вдруг лицо ее оживилось, она указала рукой на близлежащую избу.

– Вот…

– Я помогу тебе дойти.

– Не надо, – слабо запротестовала она, но он взял ее под руку и повел. Он ощутил ее бок, мягкий и теплый, и порадовался, что она жива и он не стал причиной ее гибели.

Они подошли к небольшому деревянному дому. Игорь помог подняться ей на крыльцо, отворил дверь. Она повернулась к нему и сказала, слабо улыбнувшись:

– Спасибо, добрый человек.

– Прости меня, – поспешно проговорил он, терзаемый совестью. – Я сам не знаю, как это случилось.

– Пустяки, сейчас отлежусь. Мы, женщины, живучие.

Его передернуло от такого пренебрежительного отношения к себе, но он тут же подумал, что у простого народа, вероятно, так принято и с этим надо считаться.

– Может, позвать кого-нибудь из дома? – спросил он.

– Нет, нет, – поспешно ответила она и удалилась.

На другой день Игорь часто вспоминал женщину, чувство вины не покидало его. «Вдруг ей плохо, – думал он. – Надо бы вызвать лекаря, а у нее едва ли есть на это средства. Если что-то случится, виноват в этом буду только я. А у нее, наверно, есть семья, дети. Нет, надо съездить и навестить ее».

Покончив с делами, вечером отправился к ней. Дверь в дом была не заперта. Он вошел внутрь и очутился в темноте, только вверху через маленькое отверстие пробивался тусклый свет.

– Есть кто-нибудь дома? – спросил он от порога.

В углу на кровати что-то зашевелилось, встала женская фигура, раздался тихий, удивленный голос:

– Это ты, князь?

– Я. Зашел узнать, как ты себя чувствуешь, не надо ли чего.

– Сейчас зажгу лучину.

Она повозилась около передней стены, послышались удары кремня, зажегся трут, а потом вспыхнула лучина. Игорь видел, как женщина привычным движением уложила ее на рогульку, повернулась к нему.

– Проходи, князь, присаживайся на скамейку. Извини, у меня после работы не прибрано. Не ждала я гостей.

Она говорила спокойно, и он подумал с удовлетворением, что женщина не из числа робких.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Боги милуют. Все обошлось благополучно.

– Что-нибудь болит? Может, лекаря вызвать?

– Нет, нет. Я же сказала: все обошлось. Никого не надо.

Он прошел к столу, из походной сумки стал выкладывать вареное мясо, пироги, медовые пряники.

– Угощайся. Для тебя старался.

– Спасибо, не откажусь. Да ты присаживайся, вместе и поужинаем.

Он присел на скамейку, огляделся. Вдоль стены стояла широкая деревянная кровать, в углу лежали мешки с шерстью, на лавке были разложены чулки, носки, варежки.

Женщина взяла ухват, ловко вытащила из печи глиняный горшок и поставила на стол. Половником разлила в чашки похлебку, положила деревянные ложки.

– Не побрезгуй, князь, моим варевом.

По закону гостеприимства отказаться было нельзя. Похлебка без мяса, но в ней были и репа, и капуста, и лук, и свекла, и укроп, и Игорю она показалась вкусной.

– А где остальные домочадцы? – спросил он.

– Одна я живу.

Он кивнул, и ему почему-то стало неловко.

– Я ненадолго, – сказал он, как бы оправдываясь.

– Ну что ты, князь! Дорогому гостю я всегда рада.

– А откуда знаешь, что я князь?

– Много раз видела. Так что вчера еще признала.

При свете лучины он разглядел ее. Как и показалось в первую встречу, она не была красивой. Тело ее было полновато, но не слишком, лицо обыкновенное, ничем не примечательное. Только глубоко посаженные глаза были выразительными, они лучились и притягивали.

Наступило долгое молчание. Слышно было, как трещала лучина да шипели упавшие в лоханку с водой угольки.

Игорь доел похлебку, положил ложку, проговорил:

– Спасибо за угощение. Было очень вкусно.

– На здоровье.

– Я пойду.

– Я провожу.

Они вышли на крыльцо.

– Удивил ты меня, – сказала она, с улыбкой рассматривая Игоря. – Никак не ожидала. Князь – и к простой женщине прийти…

А ему не хотелось уходить. Пожалуй, впервые за последние годы ощутил он домашний уют и почувствовал заботливое отношение к себе, все то, чего не хватало ему в семейной жизни. Он сел на коня, кивнул ей на прощание:

– Будь здорова.

Она поклонилась ему в ответ.

– И тебе не болеть, князь.

Он поехал по улице, чувствуя ее взгляд на спине. Хотелось оглянуться, еще раз посмотреть на нее, но он пересилил себя.

Назавтра его ждала неприятность. Ему сообщили, что на Русь напали вятичи.

VI

В Дедославль прискакал нарочный из Киева, Крутояр встретил его на крыльце дворца.

– Князь! На Русь напали печенеги! Большая тревога по всей стране, собирается ополчение, чтобы идти в степь! Войско возглавляет сам великий князь Игорь!

Крутояр приказал немедленно вызвать к себе Жихаря. Когда тот, запыхавшись, явился в его горницу, сказал придушенным шепотом:

– Час настал! Игорь с дружиной и ополчением уходит в степь против печенегов! Киев остается беззащитным. Один бросок – и он наш!

В больших навыкате глазах Жихаря заметались сполохи.

– Все готово, князь! Два дня сборов – и мы в пути! Отдавай приказ!

Через два дня десятитысячное войско выходило через крепостные ворота и втягивалось в леса. Крутояр ехал на любимом белом жеребце, поглядывал по сторонам. Он хотел проститься с Листавой. Она так и не подпустила его к себе, держала на расстоянии. Говорила: «Вернешься из похода, все у нас будет».