Доктор Чёрный - Александр Барченко

— Туда, туда! — перебил Беляев и, обратившись к капитану, прибавил: — У вас не хватает телеграфиста?

— Ну?

— Предлагаю свои услуги.

— Вы с ума сошли! — вскинулся старший инженер. — Вы затонете вместе с пароходом. Вас ничто не может спасти. Вы молодой человек. Наконец, ваших знаний здесь вовсе не достаточно. Тут нужен специалист.

— Я русский инженер-электрик! — просто ответил Беляев, обращаясь к капитану. — Я достаточно подготовлен… знаю оба кода, морской и континентальный… Пустите меня в телеграф!

— Можете! — отрывисто кинул ему капитан. — Вы знаете, как пройти? А вы, господа, долой с мостика! К гребным судам. Предупреждаю последний раз… начинаю стрелять! — Капитан угрожающе поднял маузер.

С верхнего балкончика, опоясывавшего рубку беспроводного телеграфа, Беляев видел, как офицеры двинулись к борту, как рассчитывали и сажали людей, как забрали с собой последних двух женщин, до конца уступавших свою очередь.

Беляев видел, как возле женщин очутился толстяк старший инженер, как он оживлённо толковал с ними о чём-то и как опять обернулось к Беляеву знакомое бледное лицо с большими глазами.

Беляев видел, как обе женщины с глубоким поклоном поднесли руки к губам, посылая ему поцелуй, а коротышка инженер, взмахнувши фуражкой, крикнул голосом, в котором слышались слёзы:

— Adieu, mon brave!..

Сладкая и вместе жуткая спазма сдавила Беляеву горло, и, не стыдясь слёз, брызнувших у него из глаз, он распахнул дверь телеграфной будки.

Быстрым взглядом специалиста окинул он рукоятки выключателей, колесо пишущего прибора, ключ и пару резонаторов на ременном венчике. Та же обстановка, в которой ему приходилось работать прошлым летом в Кронштадте и в Нарве на практике.

Привычным движением нахлобучил он на уши резонаторы и, усевшись в кресло за аппаратом, придавил ключ.

— Кр-р-ш-ш! — словно огромным ногтем проскребло в резонаторах. Аппарат действовал, и огромная искра рванулась в темноту с вершины телеграфной мачты «Фан-дер-Ховена».

Беляев выправил ленту пишущего прибора и, наклонившись к рупору телефона, окликнул капитана. Через минуту снизу раздался ответный звонок.

— Я слушаю, — прокрякал в раковине изуродованный телефоном голос.

— Аппарат в исправности, мсье! — радостно сообщил Беляев. — Прошу точно определить положение… Шестнадцать, четыре минуты?.. Слушаю, мсье! Будьте покойны. Да!.. Сейчас начну вызов!..

— Я вам больше не нужен?! — крякнул в телефон снизу голос.

— Думаю, что нет, мсье!.. Динамо работает пока отлично… Я думаю, не нужны… Спасибо! Будьте покойны, я справлюсь.

Раковины телефона висели у него ещё на ушах, и ему было слышно, как на командирском мостике треснул сухой отрывистый выстрел. Но раздумывать над этим было некогда.

Снова нахлобучив на голову шлем с телеграфными резонаторами, Беляев завёл часовой механизм пишущего прибора и, впившись в рукоятку ключа, отрывистыми толчками принялся выстукивать сигнал бедствующего судна.

— Та-ап тап!.. — щёлкнул внезапно в резонаторах новый незнакомый звук. — Тап-та-ап… тап-та-ап…

Боясь верить своим ушам, Беляев нажал клавишу и тотчас же с восторгом убедился, что на ленте пишущего прибора появились значки.

— М-м-м… «Морской код», — разбирал он с трудом от волнения. — Британик. Нью-Йорк — Соутгемптон. White Star… Кто вызывает?

— Кр-рах-х! — с треском вспыхнуло в резонаторах.

— «Фан-дер-Ховен». Роттердам — Зондский архипелаг, — тщательно выстукивал Беляев ответ. — Курс Гибралтар. 16°4 W. 48° N. Наткнулись на лёд. Пробоина в носу. Пассажиры и экипаж на гребных судах. На борту, кроме меня, капитан Фан дер Ливен… Да… Сейчас справлюсь…

— Капитан! — рявкнул Беляев в телефон вне себя от восторга. — Держу на аппарате линейный пароход. Спрашивает, сколько продержимся… Капитан!..

Гробовое молчание царило на мостике. Легонько потрескивали в резонаторах вспышки от толчков судна. Слышно было в телефон, как где-то на палубе хлопает и плещется вода.

— Капитан не отвечает, — просигналил снова Беляев. — Сейчас справлюсь сам.

Он снял резонаторы и, поднявшись с кресла, должен был опереться рукою о стену — пол словно уходил у него из-под ног.

Он не сразу узнал палубу, распахнув дверь рубки.

Нос парохода осел в воду настолько, что волны плескались у брезентового барьера нижнего мостика. Лебёдка и фок-мачта с перепутанными снастями короткими редьками высовывались из воды.

Корма парохода, напротив, поднималась из воды всё выше и выше. И жуткое чувство нагоняла теперь эта огромная, уродливо горбящаяся махина, там и сям мерцающая десятками ярко освещённых окон.

Беляев с трудом спустился по лестнице, ставшей отлогой, на командирский мостик — и в ужасе отпрянул. Прямо под ногами у него валялся какой-то кровавый мокрый огрызок, уходивший в воротник форменного синего сюртука с жирными золотыми галунами на рукавах.

Жилистая бледная рука с тяжёлым гербовым перстнем на мизинце судорожно сжимала револьвер.

Генерал Фан дер Ливен выстрелил себе из маузера в рот, и страшной силы заряд сорвал ему начисто верхнюю половину черепа.

— Капитан застрелился! — просигналил Беляев, вернувшись в рубку. — Я на пароходе один. Сколько продержится? Не знаю… На мой взгляд, недолго. Кто? Я?.. Русский инженер, служил на пароходе механиком… Фамилия? Моя?.. Зачем? — Беляев печально усмехнулся в своём кресле. — Я русский… Шлюпки направились к востоку, в сторону берега. Всех четырнадцать…

— Та-ап… тап! — защёлкали снова в резонаторах вызовы. — Та-ап… ап… «Нора». Галифакс — Антверпен. Кто вызывает?..

— 16°4 W. 48° N, — лихорадочно выстукивал Беляев новому собеседнику. — Спешите на помощь гребным судам. Да, 16°4 W, курс Гибралтар. Завязал связь с «Британиком»… Сообщите соседям… Аппарат отказывается работать, сильно кренит… Прощайте! Нет… не думаю… едва ли…

Беляев выпустил рукоятку клавиши, потом впился в неё снова и раздельно просигнализировал:

— «Нора»… или это «Британик»?.. Говорит «Фан-дер-Ховен». Динамо остановится сейчас, вода подходит к шканечным люкам… Алло! Вы слушаете?.. Кончаю сигналить. Прошу передать привет русской пассажирке на вельботе… Она знает… Прощайте!.. Да, сколько миль до вас?.. Пятнадцать? Значит, через час.

Беляев в последний раз нажал клавишу аппарата и, сняв с головы ремень с резонаторами, откинулся в кресле.

«Сейчас умирать!» — лениво вползло в сознание будто со стороны. Находившиеся в страшном напряжении во время переговоров нервы теперь словно оборвались. Он с трудом нашёл в себе силы подняться с места.

Свежий ветер пахнул ему в лицо.

Сумрак редел.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});