Вранье высшей пробы - Марина Серова

Деньги. У его сына на уме только удовольствия и деньги. Генка прекрасно понимал, что если отцу удастся продать квартиру бабки, то в случае смерти своего родителя он останется ни с чем. Если же ему удастся настоять на том, чтобы отец квартиру не продавал, то по наследству одна треть отойдет ему. А тот факт, что с помощью вырученных от продажи квартиры денег его отец смог бы вылечится, Генку не трогал. Полковник всегда служил сыну прикрытием во всех его мерзких делах, но, видимо, наступил момент, когда без него, отца, Генке будет лучше. А еще лучше ему будет, если полковник не успеет продать квартиру, которую Генка уже считал своей.

Сердце Евгения сжалось от боли, и он закусил нижнюю губу так, что выступила кровь. С трудом он встал, дошел до двери, открыл ее и, как ему казалось, крикнул:

— Ромка, вызови «Скорую»!

На самом деле он смог выдавить из себя лишь сдавленный хрип, после чего стал медленно оседать на пол.

* * *

— Можешь даже не упрашивать меня, это бесполезно! — ощетинился Григорий, как только услышал заранее приготовленные для него слова. — Ты сама не понимаешь, о чем говоришь!

За соседними столиками кафе, расположенного на одной из центральных улиц города, посетители отреагировали на громкие возгласы Григория дружным поворотом голов в нашу сторону. Я тяжело вздохнула, представляя, скольких усилий мне будет стоить уломать своего старого друга. Но это было необходимо.

— Так и скажи, что ты хочешь мне помочь! — встала я в позу крайне обиженной женщины. — Как ты не поймешь, это ведь требуется для дела! Не нужно с ней спать, нужно просто раскрутить ее на откровенный разговор!

Григорий сильно нервничал. Он никогда мне не отказывал, но сейчас моя просьба вошла в противоречие с его принципами. Нервно двигая туда-сюда солонку, стоящую на столе, он упрямо смотрел вниз, стараясь не встречаться со мной взглядом.

Казалось бы, ну что особенного? Я всего-то просила его «снять» Светлану Зуйко, напоить ее как следует и задушевно с ней побеседовать. Для дела ведь нужно! Не ожидала я, что Гриша начнет комплексовать по таким пустякам. Какой-то он сегодня особо зажатый…

Я уже начала сомневаться в правильности возложенных на него надежд. Пожалуй, с таким настроем он не сможет не возбудить подозрений у намеченного объекта, то есть у гражданки Зуйко. Для того чтобы усыпить ее бдительность — а я была уверена, что Светлана постоянно начеку, — требуется полная раскрепощенность и непосредственность. Григорию этих качеств, по крайней мере сейчас, явно не хватало.

Его нервозность передалась и мне.

— Эта рубашка тебе очень идет, — произнесла я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку.

Ультрасовременная клетка и свободный покрой действительно были Григорию к лицу, здесь я нисколько не лукавила. Однако мой собеседник, вместо того чтобы схватиться за отвлеченный предмет разговора, пропустил мои слова мимо ушей.

— Хорошо, — вдруг резко сказал он, — я согласен. Поехали.

Он что, вдруг согласился, только благодаря сделанному комплименту? Не понять мне этих мужчин…

— Еще рано, — вздохнула я с облегчением, подумав тем не менее, что одного согласия маловато. Теперь необходимо настроить Григория соответствующим образом, иначе от моей затеи не будет ровным счетом никакого толку.

— Почему ты такой хмурый? — ласково пропела я, взяв друга за руку. — Проблемы на работе?

Долгий, пронизывающий взгляд, устремившийся на меня после этих слов, остановил на какое-то время мою дыхательную функцию.

— У меня проблемы в личной жизни, — медленно произнес Григорий, внимательно наблюдая за моей реакцией на свои слова. — Почему ты звонишь мне только тогда, когда я необходим для поимки очередного преступника?

Несколько опешив от такой постановки вопроса, я судорожно сглотнула. Григорий, всегда такой мягкий и покладистый, сегодня своим поведением меня просто шокировал. Как я не хотела разговора в подобном русле! Терпеть не могу выяснения отношений! Но, видно, у человека накипело. Придется выкручиваться.

— Гришенька, ты же знаешь — я такая, и меня уже не переделаешь… — начала я вкрадчиво, про себя понимая, что на самом деле использую Григория в корыстных целях, все время пренебрегая теми чувствами, которые он ко мне испытывает. — Я очень дорожу нашей дружбой, но если тебе неприятны мои просьбы…

Далее само собой просилась фраза: «… то я больше так не буду». А это означало бы, что не будет вообще никак. Действительно, я звонила Грише только тогда, когда требовалась его помощь в каком-либо деле. И только он желал меня слышать и видеть из-за меня самой, а не по каким-то другим причинам. В глубине души меня уже терзали угрызения совести, ведь я и правда самым наглым образом им пользовалась.

Плотно сжатые губы Григория не оставляли мне никакой надежды. Будет очень жаль потерять такого друга. И не только, кстати, друга.

— Ладно, — внезапно смягчился он и попытался воссоздать на лице подобие улыбки. — Время от времени на меня находит, я взрываюсь, но потом понимаю, что наши отношения могут существовать либо так, либо вообще никак. Иногда мне хочется крикнуть: отпусти меня, Таня! Но ты все держишь и держишь… Временами это просто невыносимо…

Он не был пьян. Всего две рюмки коньяку и такие откровения. Черт с ней, с этой Зуйко, когда тут такой обвал в личных делах! Рвать дружбу с Гришей я не хотела. Необходимо спасать ситуацию.

— Давай поедем ко мне, — предложила я, не задумываясь, — все будет хорошо, вот увидишь.

Мои слова прозвучали почему-то малоубедительно. К сожалению, они оставляли ситуацию на том же уровне и не решали главного.

— Не надо меня жалеть, — огрызнулся Григорий, расстегнув верхнюю пуговицу на своей красивой, так шедшей ему рубашке. — Говорил я все это вовсе не затем, чтобы напроситься к тебе в постель. Это просто так, крик души. Поехали уже искать твою Зуйко, а то ее кто-нибудь другой «снимет».

— Может, не нужно? — вяло возразила я, уже жалея, что вообще затеяла все это.

— Если не нужно, тогда зачем просила?

Григорий был резок и сух. Таким я его никогда не видела.

Мне нечего было ответить. Я молча встала и пошла вслед за ним к машине. Привыкнув все время быть на коне и в авангарде, сегодня я уступила это место своему спутнику и неожиданно для себя почувствовала облегчение. Быть все время сильной и независимой, оказывается, утомительное занятие.

Григорий сам сел за руль моей «девятки», чему я была не очень рада. В его раздраженном состоянии лучше не брать на себя ответственность управления транспортным средством. Но я промолчала.

Огни большого города маячили повсюду. Ветер врывался тугой струей в приоткрытое окно: мы мчались по улицам на слишком большой скорости, и мне это не нравилось.

— Не стоит так рисковать, — наконец решилась произнести я. Что-то случилось сегодня с нами обоими — я вдруг почувствовала неуверенность в себе, а Григорий — напротив, из спокойного меланхолика превратился в суперволевого героя.

— Ты не заметила, — парировал он, как будто ждал моего замечания, — что общение с тобой — один лишь сплошной риск и есть?

Он опять был прав. Значит, притормозит теперь только на той улице, где, как я предполагала, ищет себе клиентов Зуйко. А пока мне придется мириться с установленным им скоростным режимом.

— Вот она, — обрадовалась я, увидев Светлану, ярким пятном одежды выделявшуюся среди и так пестрой стайки профессиональных проституток. — В ядовито-зеленом, видишь?

Я почувствовала себя так, будто хочу подсунуть Григорию вместо себя некий суррогат в лице этой размалеванной девицы, лишенной всякого вкуса и, что немаловажно, сообразительности. Но ведь это не было правдой, почему же я себя так паршиво чувствую?

— Запомнил, — небрежно бросил мне Гриша. — Формы впечатляющие.

Конечно, это он мне назло. Теперь в нем говорит уязвленная гордость и ничего больше, поэтому следует пропустить его оценку Зуйко мимо ушей.

Завернув за угол ближайшего дома, Гриша резко затормозил.

— Итак, по сценарию, я заядлый собачник, способный говорить исключительно о четвероногих, и ни о чем больше. Я правильно тебя понял?

— Совершенно верно, — быстро подтвердила я.

— Но я предупреждал тебя, что в собаках разбираюсь не больше, чем свинья в апельсинах. Это ничего?

Язвительность его тона и откровенное ерничанье меня задели и «достали» одновременно.

— Хватит строить из себя жертву, — психанула я. — Не нужно мне твоих одолжений. Давай я сяду за руль и отвезу тебя домой. Хочу, чтобы мы сохранили хорошие отношения и не ссорились из-за ерунды.

На самом-то деле причина как раз была не ерундовая, а достаточно серьезная. Я всегда держала себя в режиме независимости и не позволяла, чтобы мне кто-нибудь из мужчин стал совершенно необходимым в жизни. Поэтому предпочитала лишь кратковременные связи, полезные, если не для физического здоровья, то для внутреннего спокойствия безусловно.