Заклинатель дождя - Михаил Строганов

Компания у костра рассмеялась.

– Я от милицейского патруля убежал, – пояснил Иван. – Не хотелось бы опять этой ночью встретиться с ними.

– К козлогвардейцам только попадись! Упакуют так, что сразу хоть ногами вперед в расфасовку. И мама родная не узнает, – рассмеялся конопатый, протягивая Ивану выпитую да половины литровую бутылку водки. – Держи-ка белинского, замахни сколько дыхалка позволит, полегчает…

Иван принял бутылку и, повертев в руках, сделал большой глоток.

– Меня Иваном зовут, – сказал он, переведя дыхание.

– Наверное, ждешь, что в ответ прозвучит «очень приятно»?!

Сквотеры рассмеялись и, переняв у него бутылку, пустили ее по кругу.

– У нас не в пионеры принимают, чтобы метрикой у костра трясти, – сыронизировал конопатый. – У каждого свое погоняло. Меня можешь называть Драме. Я в барабанщики податься хочу…

– Чего ж до сих пор не подался? Здесь пару лет посидишь, так за милую душу ментам постукивать станешь!

– Не в меру борзой юноша, – заметил сидящий напротив здоровяк. – Может, поучим?

– Пусть живет, – радушно сказал конопатый Драме. – С таким языком и без нас в два счета где-нибудь попадет под раздачу. Там и огребется… – Глотнул водки и снова протянул бутылку Ивану. – Ты смотри, пионер, осторожней будь да по ночам не бартыжься. Говорят, Огун на майские приедет, а значит, и кипеш поднимется…

Иван снова глотнул водки и затянулся заботливо поданной Драмсом сигаретой.

– Кто такой Огун? – пьянея, спросил Иван. – Тот, что «огу-огу» говорит?

Сквотеры переглянулись, но шутку поддержать не решились.

– Огун – очень конкретный чел, под которым весь наш Зажопинск ходит и без чьего ведома даже бзднуть не решается, – зло ответил конопатый. – Только мы в его дела не лезем, у нас с его сектой чисто бизнес: наркотики взяли, бабки отдали. На большее не заморачиваемся. Да и тебе не советуем…

Иван потянулся за почти опустевшей бутылкой и, теряя равновесие, неуклюже рухнул на свистящие жаром древесные угли.

– Эй, чувак! – конопатый подскочил к нему и неожиданно сильным для своего роста рывком откинул от костра. – Ну, загрузил лишку, так жмуриться от этого совсем не надо!

Иван улыбнулся, нелепо покрутил перед глазами обожженными руками и провалился в тяжелое, наполненное яркими пляшущими шарами беспамятство…

В полупьяном бреду мерещился бредущий по ночному Немирову доктор Фауст, одетый в больничный халат. Поблескивая в темноте начищенным медным тромбоном, он был не персонажем трагедии, а напоминал отставшего музыканта из похоронного оркестра.

На мощенной, залитой одиноким лунным светом улице Павших Красногвардейцев Фауст пританцовывал, совсем некстати вторя в такт своим движениям выдвижением изрядно побитой кулисы. Нелепо надувал щеки, выводя однообразное «бу-бу-бу», затем останавливался на каждом перекрестке, театрально разыгрывая сцену заплутавшего путника. Фауст старательно оглядываясь по сторонам, вглядываясь из-под руки в беспроглядную ночь:

Переклички стай совиныхОтзываются в долинах.Слышен, далью повторенный,Хохот филина бессонный.По-гадючьи, змей проворней,Расползлись под нами корни,А над нами, пальцы скрючив,Виснет путаница сучьев…

Уже светало, когда раскинувшийся на бетонном полу Иван очнулся от нестерпимого холода и донимавшей дворняги, пытавшейся лизать его обожженные ладони. Пересев с покрытого сбитой штукатуркой пола на низенькую скамейку, сколоченную из подоконника, посмотрел на саднившие ладони, затем на порванные брюки и испачканную сажей куртку. Готовый бомж! И гримировать не надо… В поисках платка Иван осторожно просунул в карман куртки обожженные пальцы – холодная, успокаивающая боль кастетная сталь сама попросилась в руку. Он вытащил извивавшегося бесконечными восьмерками змея и обратился к нему, как к живому: «За тебя, змей, точно бы на милицейский учет поставили, не сбеги тогда из УАЗика…» С сожалением посмотрел на кастет и уже замахнулся, чтобы подальше забросить опасную реликвию, как услышал внутри себя чужие мысли, ледяные и отточенные, как жала: «Так сбежал и невредимым остался…»

Глава 16

ВЛАДЫКИ ПЕРЕКРЕСТКОВ

Ранним воскресным утром в комнату Снегова постучали. Сергей Олегович встал с кровати, по многолетней привычке быстро надел костюм и только затем открыл дверь.

На пороге, с глазами, полными слез, стояла Елизавета Андреевна Храмова в накинутом поверх шелкового халатика плаще и с чистым листом бумаги в руках.

– Ваня пропал! – без спроса она прошла в комнату и, не обращая внимания на замешательство соседа, присела за стол. – Сергей Олегович, поможете мне написать заявление в милицию?

– Ни в коем случае! – Снегов выглянул в коридор и, убедившись что их не подслушивают, закрыл дверь. – Писать заявление в милицию совершенно нельзя!

– Это почему же?! Ребенок не ночевал дома! Может, с ним случилась беда!

– Какая уж тут беда, дома не ночевал? – Снегов подошел к тумбочке и включил чайник. – Ванечка уже большой, и вам надо с пониманием относиться к его растущей самостоятельности. Наверняка с новыми друзьями загулялся допоздна. Вот выспится и придет сам!

– Вы ничего не понимаете…

– Нет, это вы, милая, ничего не понимаете! Напишете заявление в милицию, и что дальше? Они все равно только через трое суток розыск начнут, а заявление ваше прямиком в школу перенаправят. А там этому случаю весьма обрадуются.

– Чему же тут радоваться? У людей горе!

– Вот горю и обрадуются. Уж поверьте мне, как бывшему учителю. Разве не вы говорили, что Ваню хотят исключить из школы за поведение?

– Говорила, – опустила глаза Елизавета Андреевна, – только это же не повод…

– Еще какой повод! – Сергей Олегович вытащил из пачки папиросу, но, передумав, вернул ее обратно. – Сами судите, как это выглядит со стороны: – мать не справляется с воспитанием сына, не может контролировать его поведение во внеучебное время настолько, что вынуждена обращаться за помощью в милицию.

– Получается, я хотела написать на Ванечку донос?

– Донос не донос, – Сергей Олегович выставил на стол круглые лимонные конфеты, – но проблем после такой бумаги у вас прибавилось бы точно. Серьезных проблем!

– Господи, что же нам теперь делать? Ну, как мне в такой ситуации поступить?!

– Для начала успокоиться, затем попить чай. И плащик ваш не мешало бы на вешалку повесить.

Елизавета Андреевна сняла плащ и, проходя мимо зеркала, поправила волосы. Заметив на себе пристальный взгляд Снегова, смутилась:

– Не могу, чтобы растрепанной выглядеть… Хуже, чем мертвой…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});