Рейтинговые книги
Читем онлайн Все люди умеют плавать (сборник) - Алексей Варламов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36 ... 60

Потом ее ухажера заметили другие воспитательницы, и над Ленкой стали посмеиваться, как-то нехорошо посмеиваться, обидно, зло. Ленка обозлилась сама и в тот же вечер наговорила своему поклоннику резких слов. Мальчик оторопело выслушал ее и пролепетал:

— Не гоните меня. Я ведь ничего не прошу — только видеть вас.

— Чтоб я тебя тут больше не видела, — отрезала она и, подумав, добавила: — А то милицию вызову.

— А где же тогда?

— Где хочешь.

Через несколько дней мальчик объявился снова и пробормотал, что приглашает ее на концерт.

— В консерваторию? — зловеще прошипела Ленка. — Ты что, математик, что ли?

— Нет, я фотограф, — сказал он, оправдываясь. — Я думал, вы любите Баха.

Фотографа — хотя какой он был фотограф, мальчик на побегушках в лаборатории, — звали Сашей, и было ему в самом деле восемнадцать лет. Встречались они раз в неделю как по заведенному расписанию, чаще у Ленки не получалось, а подходить к саду она Саше запретила, и он ее слушался.

Была осень; они не ходили ни в какую консерваторию, ни в кино, ни в театр, а гуляли допоздна по бульварам и разговаривали. Ленка чувствовала, как отогревается, смягчается ее душа, и на время удавалось забыть и про садик, и про хмурость матери, и снова ей казалось, что она принадлежит самой себе и ни от кого не зависит. А мальчик был чуткий, иной раз она диву давалась, как он может, такой молоденький, ее чувствовать; когда надо, молчал, иногда что-то рассказывал, иногда слушал ее, хотя дальше воспоминаний о детстве Ленка в своих рассказах не шла. Она привязалась к нему, привыкла и прозевала тот момент, когда нужно было остановиться. Подумала об этом поздно, когда сама уже без Саши не могла.

Потом началась зима, стало холодно бродить по бульварам, и, замерзнув, они заходили в старые дома и сидели там на широких подоконниках. Когда он потянулся поцеловать ее, Ленка не отвернулась, а сама его поцеловала, неумелого, несмышленого. И, глядя на него, вздохнула:

— Что ж мне делать-то с тобой, дурачок?

Вздохнула и не задумалась, да и сколько, кажется, можно про свою жизнь думать, перебирать, копаться в ней — пусть уж идет, как идет. Стали встречаться часто, а потом как-то раз поехали к нему на дачу, ехали два часа в электричке, еще столько же шли через лес, морозно было. Пришли, стали топить печь, он колол дрова, мужественно махая топором, а она сидела у огня и грела руки у заслонки — все, как в домике на речке Еломе. Потом легли, и руки у него оказались такими холодными, что Ленка отпрянула:

— Иди грей.

И он сидел раздетый на стуле, дрожал и грел руки о большой алюминиевый чайник, пока она не позвала его:

— Ну иди же, дурачок.

Он очень волновался, торопился, и она шепнула:

— Не переживай, все получится. — И вдруг почувствовала себя такой взрослой и умудренной и совсем маленьким показался мальчик, благодарно ткнувшийся в ее грудь.

Остыла печь, ветром выдувало тепло из летнего домика, и уже на рассвете — они все еще не спали — он встал и начал топить печь, а Ленка забылась и уснула.

А когда они вернулись в город, она вдруг стала думать, что будет, если об этом узнает его мать, как она станет смотреть ей в глаза, и не доведется ли опять услышать то, что выслушала она в ту ночь, когда ушла из дому. И сделала она это по обыкновению резко. Бросила ему в лицо, ошеломленному, после поездки на дачу:

— Больше не будем встречаться. Хватит.

Саша выпятил губу, задрожал.

— Не заплачь, — насмешливо буркнула Ленка.

— Я на тебе женюсь, слышишь, вернусь из армии, и мы сразу поженимся. Или сейчас, хочешь?

— Нет, — мотнула она головой.

— Ты не можешь меня ждать, да?

— Глупый, что твоя мать скажет?

— Я из дому уйду.

— Не надо, не надо из дому уходить, — почти крикнула она и уже спокойнее сказала: — Когда ты придешь, мне будет двадцать семь, а моему сыну семь.

— Ну и что?

— А то, что тебе учиться надо, институт кончать.

— Одно другому…

— Мешает, мешает одно другому. Молодой ты еще, понял?

Она уже злилась на себя за то, что они затеяли этот разговор, сидели в каком-то скверике и доказать друг другу ничего не могли. Ленка замерзла и встала.

— Ты просто не хочешь меня ждать, — печально сказал он. — Это понятно, это очень трудно.

— А, думай как хочешь, — вскинулась Ленка.

— Но если, слышишь? — крикнул он ей вдогонку. — Если только у тебя получится, ты дождись меня. Я ведь серьезно. Я все понимаю.

Дождись, усмехнулась она, это у тебя, мой милый, возраст, это пройдет, встретишь другую и разве только, как меня зовут, не забудешь. А мне так и надо, нечего было распускаться. Ну и черт с ним со всем, пойду и напьюсь. А еще лучше не напьюсь, а приду домой, выпью чаю, залезу с ногами на диван и буду смотреть телевизор. А потом Митька вырастет, и можно будет уйти из детского сада. Институт уже не закончишь, но это не беда, и без института жить можно. Как-нибудь проживу. Как-нибудь. Господи, но за что мне такая судьба? Я ведь не злая, не подлая, не равнодушная, чем же я виновата-то? И страшно-то как за всех. Почему так страшно?

Она не могла уснуть и то и дело вставала к спящему Мите, хотя он уже давно вырос и в том не было никакой необходимости. Но страх не исчезал, и ей чудилось, что кто-то крадется к ней в ночной тишине — огонь, вода, зверь, человек… На душе делалось так тяжело, что, уткнувшись в подушку, Ленка начинала плакать. После слез становилось легче, и снова виделась ей речка Елома с подтопленными берегами, по которой плыли они с отцом в черной резиновой лодке.

А ведь в тот раз могло статься так, что они бы и не доплыли до Еломы. Перед этим было огромное озеро Воже длиною километров в сорок и шириною в пятнадцать. Они выплыли в это озеро из короткой, обмелевшей в тот год речки Вожеги, выплыли под вечер и хотели тут же заночевать, но около берега на сотни метров тянулась тростна, а сразу за нею начинался болотистый лес, и ставить палатку было негде. Решили плыть на другой берег, еле видневшийся вдали темной, смутной линией. Плыли не спеша, и так же медленно уходил от них ближний берег, а дальний, казалось, оставался на одном месте. Смеркалось, но на севере долго не гасло светлое пятно неба, и на его фоне виднелась тонко очерченная колокольня в Чаронде. К этой колокольне и плыли. Ленка сидела, укутавшись в плащ-палатку, чистила картошку и кидала в воду длинную кожуру, смотрела, как кожура медленно исчезает в сонной воде, и представляла себе костер и горячий, дымом пропахший чай. Потом ножик выпал у нее из рук, и она уснула. Опустив голову на колени. А проснулась оттого, что лодку стало сильно качать и швырять из стороны в сторону.

Поначалу Ленка не испугалась, страшно стало только тогда, когда посмотрела на отца. Он развернул лодку кормой вперед и яростно греб от себя, откидываясь всем телом. Волны становились все сильнее, но, на их счастье, они были недлинными, и лодку не захлестывало, а только подбрасывало и отпускало. Стало уже совсем темно, не было видно ни колокольни, ни берега, одна только вода кругом и сильный, с порывами, ветер. Потом начался дождь, лодка наполнялась водою, тяжелела, отец бросил грести и прямо на ходу стал подкачивать баллоны. Их стремительно несло незнамо куда. Отец сидел, низко надвинув капюшон, и курил, а Ленка смотрела на мерцающий огонек сигареты и держалась за рюкзак, боясь вылететь за борт. Потом лодка на что-то налетела, остановилась, и их накрыло волной. В тот же момент отец перемахнул через борт, оказался по грудь в воде и стал толкать лодку вперед в тростну. Тростна сгибалась, не поддавалась, еще несколько раз их окатило водой, но потом они вышли на спокойный участок, защищенный от открытой воды, и стали котелком вычерпывать воду. Из котелка пришлось выкинуть начищенную картошку, и Ленка до сих пор помнила, как ей было жаль этой крупной картошки, купленной в Бекетовке на том берегу озера Воже.

Они просидели, мокрые, в лодке, пока не начало светать и не показалась метрах в пятистах полуразрушенная колокольня. Ветер так и не стих, и до самой Чаронды отец тащил лодку за собой, ломая тростну. В деревне зашли в первый попавшийся дом, сушились, пили горячее молоко и слушали старуху, которая жаловалась на бешеную собаку, покусавшую ее правнука. Кроме старух, детей и собак, в этой Чаронде никого не осталось.

А потом Ленка засыпала и не могла разобрать, то ли она вспоминает, как засыпала тогда на печи у старухи, то ли засыпает теперь, и только слышался ласковый голос отца:

— Ты не заболела, доченька? Как ты там?

Он был очень заботлив, ее отец, и всегда страшно за нее боялся. Когда лет с девяти она стала запираться, принимая ванну, потому что стеснялась, что он войдет, отец время от времени подходил к двери и шутливо спрашивал:

— Ты не утонула там?

— Утонула! — хотелось крикнуть ей теперь из этого сна, из глубокой ванны или из черной резиновой лодки, где она плывет в своем сне, только теперь не с отцом, а с сыном, и сидит на веслах сама. А лодку несет мимо берегов, на которых стоят с разных сторон отец, мать, Славик с казачкой Галей, генеральша, молоденький сержант с короткими ресницами, кореянка с портретом Ким Ир Сена, заведующая детским садиком, Саша — и все они молчат. А лодку все быстрее несет по каким-то протокам, и вот впереди слышно, как бьется в пороге вода. От этого грохота ей становится страшно, она сильнее налегает на весла и выгребает изо всех сил обратно, но весла плохо слушаются, прокручиваются, и всех ее усилий хватает лишь на то, чтобы остановить лодку и не налететь на порог. У нее болят руки, все тело, она напрягает их все сильнее и от этой боли просыпается.

1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 36 ... 60
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Все люди умеют плавать (сборник) - Алексей Варламов бесплатно.
Похожие на Все люди умеют плавать (сборник) - Алексей Варламов книги

Оставить комментарий