Хроника Маджипуры. Валентайн Понтифик - Роберт Сильверберг

— Я очень устойчивая. У меня спокойная и чистая душа.

— Ты уклоняешься от ответа.

— Я сильная и способная, во мне почти нет злобы. Я желаю служить Дивине.

— А как насчет служения разумным существам?

— Служа Дивине, я служу и им.

— Очень красиво. Кто научил тебя так отвечать?

— Просто пришло на ум. Можно, я еще выпью?

— Как хочешь.

— Спасибо,— поблагодарила Тизана. Она выпила. Голова закружилась, но не от зелья, потому что таинственные, соединяющие сознания силы напитка отсутствовали. Она была одна и бодрствовала. Она спросила:

— Какой следующий вопрос?

— Ты до сих пор не ответила на предыдущий.

— Задай другой.

— Вопрос только один, Тизана. Годишься ли ты в толкователи снов? Сумеешь ли утешить души тех, кто придет к тебе?

— Я постараюсь.

— Таков твой ответ?

— Да,— сказала Тизана,— таков мой ответ. Оставь меня в покое, и разреши попробовать. Я женщина доброй воли. Я овладела своим искусством и желаю помогать другим. Сама Властительница приказала мне стать толковательницей снов.

— И ты ляжешь с каждым, кому потребуется? С человеком, с хьертом, со скандаром, лименом, с уруном и прочими племенами нашего мира?

— С каждым,— ответила она.

— И от каждого ты возьмешь на себя его тревоги?

— Если смогу, то да.

— Ты годишься в толкователи снов?

— Дай мне попробовать, и тогда узнаем,— сказала Тизана.

— Это кажется справедливым,— ответила Тизана.— У меня больше нет вопросов.

Она вылила в бокал и допила остатки зелья. Потом спокойно сидела, пока поднималось солнце и нарастала дневная жара. Была совершенно спокойна и не испытывала ни нетерпения, ни неудобства. Просидела бы так весь день и всю ночь, если бы ее не тревожили, но через час или чуть больше возле нее без какого бы то ни было предупреждения появилась Вандайна.

— Ты закончила? — мягко спросила старая женщина.

— Да.

— И как?

— Я прошла через это,— сказала Тизана.

Вандайна улыбнулась.

— Я была уверена в этом. Идем. Нужно еще переговорить с Высшей и устроить твое будущее, будущее толковательницы, Тизана.

В главное здание они вернулись в таком же молчании, в каком уходили утром. Шли быстро — палящее солнце подгоняло. До полудня оставалось совсем немного, когда выбрались из руин Беласисиера. Новации и заступники, работавшие на полях, шли ко второму завтраку. Они неуверенно поглядывали на Тизану, и та улыбалась в ответ яркой, успокаивающей улыбкой.

У входа вдруг появилась Фрейлис, подбежала и бросила на подругу быстрый встревоженный взгляд.

— Ну? — спросила она напряженно.

Тизана улыбнулась. Она хотела сказать, что испытание НИЧТО, просто шутка, обряд, а настоящее Испытание имело место задолго до сегодняшнего дня, но Фрейлис дошла до всего этого сама. Огромное пространство разделило их теперь — Тизану, ставшую толковательницей снов, и Фрейлис, все еще заступницу. И Тизана сказала просто:

— Все хорошо.

— Хорошо? Здорово, ой, как здорово, Тизана! Я так рада за тебя!

— Спасибо, что помогла мне,— сказала Тизана серьезно.

Внезапно тень накрыла двор. Тизана взглянула вверх. Небольшое темное облако, вроде вчерашнего, плыло в небе — наверное, осколок шторма с далекого побережья. Оно повисло, будто зацепилось за шпиль главного здания и вдруг разразилось крупными и тяжелыми, каплями дождя.

— Смотри,— сказала Тизана,— смотри, снова дождь. Идем, Фрейлис! Идем, потанцуем?

Девять

Воровка В Ни-Мое

К концу седьмого года вторичного воцарения на престоле Властителя Валентайна Лабиринта достигла весть, что Венценосец скоро прибудет с визитом — весть, заставившая сердце Хиссуна забиться сильнее. Увидит ли он Венценосца? Вспомнит ли о нем Властитель Валентайн? Один раз Венценосец вызвал его в Замок Горы, когда состоялась его вторая коронация, конечно же, он помнит кое-что о мальчишке, который…

А может быть, и нет, решил Хиссун. возбуждение спало, он вновь вернул себе холодный самоконтроль. Конечно, если он, что совершенно невероятно, попадется на глаза Венценосцу, то тот вспомнит его, но чтобы сам Властитель Валентайн поинтересовался им — такое вообще сверхъестественно. Скорее всего, Венценосец спустится вниз, а затем покинет Лабиринт, никого не увидев, кроме Понтифика. Говорили, что он устраивает грандиозное шествие к Алэйсору, а потом к Острову Снов (хочет повидаться с матерью), и обязательно остановится в Лабиринте в такой поездке. Но Хиссун догадывался, что Венценосцу вовсе не по душе Лабиринт, встретивший его так неприветливо, когда он вновь поднимался в свой Замок. И знал, что Понтифик Тиверас — скорее мертвый, чем живой, потерявшийся в непроницаемых снах внутри кокона, поддерживающего его существование, не способный уже разговаривать. Он скорее символ, чем человек, которого следовало похоронить много лет назад, но тлеющему в нем огоньку жизни не давали угаснуть, чтобы продлить царствование Властителя Валентайна. Что, по мнению Хиссуна, было хорошо, не только для Венценосца, но и для всей Маджипуры. Но это уже не его ума дело.

Он вернулся к Счетчику Душ, продолжая лениво размышлять над грядущим визитом Венценосца, и так же лениво вытащил новую запись из картотеки горожан Ни-мои. Казалось, она ничего интересного не обещает, и Хиссун чуть было не сунул ее обратно, но ему захотелось просто посмотреть великий город другого континента. Ради Ни-мои он позволил жизни маленькой лавочницы поглотить себя, и скоро уже не жалел об этом.

Мать Иньянны, как и бабушка, содержала лавку в Велатхусе, и было похоже, что такая же судьба уготована и ей. Ни мать, ни бабушка не обижались на жизнь, но Иньянна — ей исполнилось девятнадцать и она была единственной наследницей — чувствовала, что лавка слишком тяжелое бремя для ее плеч, невыносимо давящий горб. Она часто подумывала предать имущество и попытать счастья в каком-нибудь городе подальше отсюда: в Пилиплоке, Пидрайде или даже в величественной столице провинции Ни-моя на севере, о которой говорили, будто она превосходит всякое воображение. Того, кто ее не видел.

Но времена скучные, дела шли не очень, и Иньянне пока не попадались охотники приобрести лавку, а кроме того, Велатхус, пусть даже и опостылевший, был родиной для многих поколений ее семьи, и покинуть, его просто так было нелегко. Каждое утро она поднималась с рассветом, выходила на маленькую, облицованную камнем террасу, умывалась в каменном чане с дождевой водой, которую специально собирала и хранила для купанья, потом одевалась, завтракала сушеной рыбой с вином, спускалась по лестнице и открывала лавку.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});