Дом ведьмы. Большая уборка (СИ) - Волховец Вера

— А вы не облезете? – практично уточнила я, склоняясь к полу только с одной целью – поднять швабру и покрутить её в руках.

— Что, даже самый завалящийся книксен не сделаешь? – судя по тону, швабра во мне глубоко разочаровалась и готовилась объявить неделю глубокой скорби.

— Увы, я – самая плохо воспитанная ведьма, что встречалась на вашем пути, — скептично морща нос, я разглядывала внезапно заговоривший предмет быта.

Рта не было, даже нарисованного. Звук шел откуда-то из глубины, из древка, и я очень сомневалась, что там у швабры есть голосовые связки. Биология как наука только что умерла в моих глазах как бесполезное в рамках Велора знание. Ну ладно, не умерла. Просто тихонько всплакнула от досады где-то там, на задворках моего подсознания.

— Почему двенадцатая? – поинтересовалась я, пользуясь тем, что швабра взяла паузу, видимо, выбирая, каким именно способом ей стоит выразить свое негодование по поводу моей вопиющей невоспитанности. — Леди Матильде было мало одиннадцати летательных артефактов? Она страдала лишним весом, и её метлы частенько ломались? Или была модницей и имела комплект летающих швабр на целый месяц, чтоб ни разу не повторяться?

— Это потому что у меня много полезных функций и я ужасно незаменимый в хозяйстве артефакт, — самодовольно возвестила мне швабра и для солидности кувыркнулась в воздухе без моего участия. Чуть не задела меня по носу. А вот за это, дорогая, можно и в подвал полы мыть отправиться!

— Незаменимый, говоришь? – я прищурившись глянула на швабру. — А чего ж такое ощущение, что тобой ни разу не пользовались?

Нет, серьезно, я все понимаю, магия. Но у зачарованного на вечную остроту кухонного ножа на лезвии были маленькие черточки, свидетельствовавшие о том, что ножом все-таки пользовались. А Помеленция сияла и блистала, хоть прям сейчас на ней к королевскому двору лети. Неужели леди Матильда ни разу не летала на своих швабрах слегка навеселе и не приземлялась в кустах, чтобы там же заснуть? Что, на их ведьминских шабашах даже не наливают? Скукота! Придется менять порядки.

— Нет, тут, кхм, такое дело… — Туманное покашливание моей резной собеседницы навело меня на мысль, что вопрос был задан не в бровь, а в глаз, пусть ни того, ни другого у моей швабры тоже не нашлось.

— Какое такое дело? — я тут же навострила ушки.

— Я высоты боюсь, — вдруг смущенно созналась Помеленция, — создавая меня, леди Матильда экспериментировала с одушевлением артефактов. И перестаралась. Мне досталось слишком много сознания, и фобия, увы, тоже. На мне она почти не летала, я брала слишком малые высоты, поэтому частенько лежала в дровяном сарае. А там та-а-ак скучно! А сегодня ты меня призвала, хозяйка. И пробудила. Чем я могу помочь?

Ощутив в воздухе запах паленого, Помеленция реально стала звучать вежливей. Вот так бы она сразу и разговаривала. А то – реверансы ей подавай, книксены.

Я обвела взглядом кухню. Что же я могу ей делегировать? Нужно какое-нибудь простенькое занятие для начала, чтобы сложно было накосячить и сделать что-нибудь не то.

— Скажи-ка мне, Помеленция, ты паутину с потолка обмести сможешь?

— А ты меня опять в сарай не отправишь? — тут же деловито уточнила швабра. — Я не хочу в сарай, там мыши. И потом — я очень много разговариваю. Леди Улии, наследнице госпожи Матильды, это не нравилось.

— Хороший собеседник лишним не бывает. Даже если это швабра.

О-о-о, лучше бы я этого не говорила.

Паутину Помеленция обметать не особенно умела, но она ужасно старалась. Видимо, реально в чулан к паукам обратно ей не хотелось. А трепалась она за четверых, причем вполне могла разыгрывать по ролям, виртуозно играя голосом.

Судя по тому, что она рассказывала – я выяснила, что у пауков в моем чулане организовано игорное заведение, в котором они играют во всякие запрещенные для честных разумных насекомых игры и соблазняют на это дело несчастные предметы быта – то есть мою швабру.

Короче…

Кажется, моя швабра торчала паукам из моего чулана денег.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Она даже заговорщицким тоном предлагала мне быстренько выпереть всю эту паучью колонию с их казино вон и была очень разочарована тем, что я не бросилась сию же секунду к ней прислушиваться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Постепенно я привыкла к болтовне швабры примерно так же, как привыкла к вечно работающему бабулиному радио. Под неё даже веселее работалось – байки про жизнь леди Матильды она рассказывала увлекательнейшие, хотя я и глубоко сомневалась в их реальности.

Нет, я не сомневалась, что первая хозяйка этого дома была мудрая и великая, но вот что она один раз принимала у себя в гостевом доме целого ДРАКОНА – и не того, который в книжках про попаданок обращается в человека, а грандиозного такого дракона, который прилетал к Варосскому королю с деловым предложением насчет продажи золотых приисков.

Куда она все-таки положила этого дракона? И как обеспечила ему комфорт?

Буфет разбирался. Ведерко за ведерком, я вытащила столько мусора из той кучи, что скрывала ранее этот несчастный предмет мебели под собой, что хватило на четыре мешка, и еще немного сверху.

На мое счастье – наконец-то нагулялся Триш, пришел ко мне со свежим хлебом из булочной и безмерно обрадовался, увидев дрыхнущую в корзинке Вафлю.

— Вы догнали этого проныру, миледи?

— И догнала, и поработала над длиной его ушей, — философски покивала я, забрала у Триша сверток с хлебом и послала его и големов выносить мусор. Солнце было еще высоко, а значит, завязывать с работой мне было рано.

Наверное, дело бы двигалось быстрее, если бы я дотошно не исследовала каждую мелочь. Но я была верна себе, выворачивала каждую замызганную тряпку в поисках её карманов, простукивала донышки шкатулок, залитых чернилами, даже скомканные бумажки разворачивала, чтобы убедиться, что в них не завернуто вампирское колечко.

Помеленция сначала порхала под потолком – её фобия распространялась на «большие высоты», до потолка моей кухни она доставала спокойно, потом – покончив с паутиной и изгнанием всех неразумных пауков из моего дома, швабре было поручено заняться полом в углу у печи. Мы там уже все убрали, там было можно хотя бы подметать.

Помеленция ворчала.

Как можно – её, такой важный артефакт, заставлять соскребать золу с паркета. Да, благородный дубовый паркет. Да, в волшебном доме её хозяйки. Но все равно!

— В чулан пошлю, долги отрабатывать, — пригрозила я, наконец раскопавшая буфет настолько, что можно было не только его целиком рассмотреть, но и открыть дверцы.

Треп прекратился, кстати.

А чего, отличный робот-полотер, болтает только, но ничего, привыкнуть можно!

Видок у буфета был слегка потрепанный, но бодрый – ну, да, стекла в верхней части подзапылились, да и вообще лакировку надо было обновить, но даже с учетом этих мелких недостатков сей предмет мебели был весьма благородного вида – из темного дерева, с красивыми изящными ручками.

— Отмою и буду любоваться, — решила я и потянула на себя дверцы. Мне навстречу вылетела заспанная моль, перепутавшая буфет с гардеробом и спешившая побыстрее исправиться. В верхней части буфета, за стеклом от глаз случайных гостей кухни прятался клад. Натурально!

Хотя я не знала варосских фарфоровых заводов, но я знала их в нашем мире. Я видела фарфоровые сервизы эпохи поэтов серебряного века и я знаю, сколько антиквары были готовы отдать за чашечки Марины Цветаевой.

— О-о-о, личный сервиз леди Матильды, — благоговейно заохал Триш, вернувшись с мусорки на кухню. Я примерно в том же настроении по одной вынимала части сервиза из буфета, с интересом их рассматривая и выставляя на стол, поближе к раковине.

Было на что посмотреть, на самом деле. Мало того, что работа была искусная, фарфор был тончайший, его страшно было сжимать в пальцах, так еще и по белым стенкам чашечек, по идеально ровным кругам блюдец, на боках изящного чайничка для заварки цвели цветы. Синие. Натурально цвели, как живые, подрагивая на неведомом ветру, покачивая чашечками бутонов. Узоры точно были магическими.