Дети Древнего Бога - Джон Байлс

Она яростно поцеловала его, опрокинув на спину и встав на колени над ним. Он напрягся, но потом расслабился и просто обнял ее. Наконец, Аска отпустила его и перекатилась на бок; теперь они лежали рядом, лицом к лицу, обнимая друг друга. Она тихо сказала:

— Прости меня, Синдзи.

— Прости? — смущенно переспросил он.

— Твой отец умер, а все, что сделала я — просто валялась рядам и жалела саму себя, — она вздохнула. — Тебе ведь было так больно.

— Я не… я просто… я до сих пор не могу поверить, что он умер. Особенно с тех пор… ну, ты знаешь… — ответил он тихо.

Она знала. Она хотела сказать, что он еще увидит своего отца на небесах, но, даже с ее слабой верой она скорее ожидала бы увидеть Гендо в пламени ада. Вечного ада..

— Он любил тебя, — сказала она, не совсем уверенная, лгала ли она в тот момент. — И твою мать тоже. И я верю, он хотел, чтобы ты уничтожил чудовищ, убивших его.

Синдзи вздрогнул.

— Он был таким… таким… — на его глазах появились слезы. — Я никогда не знал, заботил ли я его. Иногда, он был хорошим отцом, но большую часть времени он, казалось, хотел, чтобы я держался от него подальше.

«Синдзи просто надо было во что-то верить», — поняла она. Она ненавидела Гендо почти так же, как Ньярлахотепа, но он был отцом Синдзи, и Синдзи нуждался в ком-то, кому он мог доверять. И это могло быть правдой… кто знает, что творилось у Гендо в голове?

— Я знаю, он любил тебя. И он гордился тобой.

Синдзи начал всхлипывать, и она прижала его к себе, и он молча плакал. Его слезы превращались в небольших разбегающихся паучков, и Аска изо всех сил старалась не обращать на них внимания. Она тоже заплакала; или, во всяком случае, попыталась. И они тихо всхлипывали, вот так, вместе, пока их чувства не упокоились.

Наконец, Синдзи сказал:

— Не умирай. Я прошу тебя.

— Я не умру, — пообещала она, целуя его в щеку. — Мы сделаем крабовый салат из этого ублюдка. А потом, может быть, все закончится.

— Все будет хорошо, правда? — тихо сказал Синдзи.

— Конечно, — сказала она с уверенностью, которой на самом деле не ощущала. — Все будет хорошо. Мы его вынесем, все вернемся сюда и будем… есть печенье.

Синдзи коротко рассмеялся.

— Я хотел бы думать, что все почти кончилось, но я просто… я не уверен.

Она вздохнула.

— Я понимаю. Может быть, нам придется заниматься этим еще тридцать лет кряду. Но я надеюсь, что нет.

— Иногда, я кое-что вспоминаю, — сказал он тихо. — Как и ты.

Одно из ее воспоминаний попыталось всплыть из глубины памяти, воспоминание о том, как два паука обнимали друг друга в ночи. Она попыталась заставить себя забыть об этом, но не могла. Никто из них сначала не был монстром. Они превращались в монстров, чтобы воевать с монстрами, и теряли контроль над собой. Этого хотели Внешние Боги. Они хотели, чтобы люди повиновались инстинктам. Чтобы люди лишились разума и погрузились в сумасшествие. Она не хотела доставлять им этой радости. Никогда — если это было в ее силах.

Она чувствовала, как в ней самой просыпаются эти инстинкты; они требовали сжечь все, что есть на ней, ее и его одежду, заниматься любовью с ним любовью, неистово, как животные, до самого рассвета. Она не хотела думать о том, что она делает или уже сделала. Она могла бы поддаться… если бы не сделала этого раньше, с Рей. Одна мысль об этом заставила ее перебороть свои инстинкты. Когда-нибудь… когда-нибудь они займутся любовью. Но не сейчас. Она все еще была слишком юной, и он тоже, и ей казалось, что именно этого и хотел Ньярлахотеп.

К тому же, она не слишком много об этом знала.

Вместо того, она просто поцеловала его, прижавшись к нему и наслаждаюсь его присутствием.

— Синдзи, — прошептала она. — Я люблю тебя.

Он сглотнул и поцеловал ее в ответ, затем ответил:

— Я тоже люблю тебя, Аска. Не покидай меня. Пожалуйста.

— Не покину, — ответила она. — Никогда.

Кто-то постучал в дверь.

— Вы что там, трахаетесь, что ли? — крикнула Мисато сквозь дверь.

— НЕТ! — рявкнула Аска.

Мисато вошла.

— Ладно, я просто прошла проведать вас, чтобы не видеть, как Макото якшается со своей шл… подругой, — она смерила их внимательным взглядом. — Я точно вам не помешала?

— Мы пока еще слишком молоды для секса, — ответила Аска, пытаясь скрыть то, как она на самом деле этого желала. — Верно, Синдзи?

— Угу, да, — сказал он, слегка ошеломленный.

— Ну, я в первый раз занялась сексом, когда мне было шестнадцать, и лучше бы я этого не делала. Только не с этой шлюхой мужского пола, — Мисато покачала головой. — Так что вам на самом деле стоит подождать. И никогда не занимаетесь сексом по пьяни. Потом пожалеете.

Мисато подошла ближе и села на кровать. — Господи, как же я хочу напиться.

— Не стоит ТАК упоминать Господа, — сказала Аска неодобрительно.

— Да, мама, — ответила Мисато со смешком.

— Без пива ты гораздо лучше, — сказал Синдзи.

— Хотелось бы мне еще и чувствовать себя лучше, — сказала Мисато. — Но я не могу просто напиться. Я больше не в колледже, — она вздохнула.

— Кацураги-сан, — мягко сказала Аска. — Вы чувствуете себя одиноко?

— Да, черт побери, — ответила Мисато и вздохнула. — Я бы поговорила с Рицуко, но она чем-то там занята с Майей. Я ожидала… черт, наверное, у некоторых людей любовь может пережить все, — она покачала головой, — Я никогда ТАК не было влюблена, — она немного съехала вниз.

— Не знаю, что бы я делала, — сказала Аска. — Но, так как я монстр, я не имею права жаловаться.

— Ты не монстр, — резко сказала Мисато. — И Рицуко тоже. Да, чертовки странно на нее смотреть, но… черт побери, она мой друг. Она не заслуживает всего этого, — она вздохнула и поддела пальцем свой кулончик. — Черт, ведь должен быть способ ее вылечить.

— Мы найдем способ, — сказал Синдзи. — Как-нибудь. Если я могу… — он вздрогнул. — …плакать пауками, то я, возможно, способен ей помочь. -

Мисато на секунду округлила глаза, но потом она собралась.

— Ты плачешь пауками?

— Да, чуть раньше, — сказал он, поеживаясь.

Она заставила себя положить руку ему на плечо. Все это вызывало у нее мурашки по коже, но Дети заслуживали лучшего.

— Для меня ты все еще Синдзи.

— Кацураги-сан, я… — Синдзи пытался собраться с мыслями. — Я доверяю Вам.

— А я доверяю вам обоим, — сказала Мисато. — Мы победим эту тварь. Мы спасем этот мир, даже если никто не будет верить нам. Вас будут помнить как героев.

— Я просто… часть меня хочет… я только… — Аска тоже не могла говорить связно.

— Я хотела бы, чтобы для вас все было по-другому, — мягко сказала Мисато. — Я с отцом никогда не сходилась; я ненавидела то, что он был далек от меня. Я так гордилась, когда он взял меня в один из своих походов, но потом он набрался наглости и умер, — она немного задрожала. — Я не могу сказать, что боль ушла навсегда. Но она уменьшается, со временем. И все, что у меня осталось от него — этот кулон, — она снова подняла свой кулон на пальце. — Я не знаю, что происходит с теми, кто умерли. Но я знаю, что он живет или во мне, или нигде.