Последний контракт - Михаил Нестеров

— Отойдите в сторону, пожалуйста, — попросил следователь. — Понятые, подойдите ближе. Еще ближе! — прикрикнул он на женщин.

Вместе с ними к сейфу шагнул оперативник лет двадцати пяти и на глазах у всех положил на полку автомат Калашникова укороченной модификации. Отошел на шаг, присел на корточки и сделал пару снимков на роскошный «Никон».

— При вас мы изымаем из сейфа автомат системы Калашникова, — продолжал Акиньшин, обращаясь к понятым.

Дамы согласно закивали: «Да, да, мы все-все видим».

Капитан Бычков тем временем сел за стол и начал заносить в протокол — что, с помощью чего и где обнаружено. «Автомат со складывающимся прикладом изъят в присутствии всех участников следственного действия с принятием мер предосторожности, руками в медицинских перчатках...», — выводила его рука.

— Номер подскажи, пожалуйста, — попросил он старшего товарища.

Майор, прищурившись, разглядывал маркировку на левой стороне ствольной коробки «Калашникова». Запомнив цифры, сравнил их с дублирующейся маркировкой над отверстием для защелки.

— Так, записывай: 249031. Буквы префикса отсутствуют.

— Спилены?

— Не похоже, — снова прищурился Акиньшин. — Просто их нет. Пахнет порохом. Судя по всему, из автомата недавно стреляли. И даже не почистили.

На Баженова было страшно смотреть. Его в любой момент мог хватить удар. Из него, живого, вили веревки. Когда-то он сам практиковал такие приемы и знал, что противоядия этому не существует. Его обломали в одну секунду.

Жена Николая Николаевича не выдержала. Она в отчаянье выкрикнула:

— Господи, Коля, что у нас происходит? Что они делают?!

— То же, что и я раньше, — нашел в себе силы ответить Баженов. — Пришла пора платить по счетам. — Он вынул дрожащей рукой сигарету и прикурил. Глянув на строчащего в протокол капитана, полковник в упор посмотрел на Акиньшина. — Я хочу знать, какую цель вы преследуете.

— На этот вопрос я отвечу, когда будет произведена экспертиза оружия. — Майор отметил время на настенных часах и сравнил его со своими. — Сегодня уже поздно, а вот завтра я съежу на Кропоткинскую набережную, 15. Не забыли адрес научно-исследовательской лаборатории судебно-баллистической экспертизы?

— Не забыл. Я хорошо знаю заведующего и его номер телефона. Вы заранее знаете результат. Не тяните резину, ну! — прикрикнул полковник.

— Я уверен, что из этого автомата был убит майор Косоглазов, и завтра надеюсь получить положительный ответ из лаборатории. Раньше майор был в вашем подчинении, так?

— Это не мотив.

— Мотив будет, — посулил майор. — Месяцев через двенадцать. Вы вспомнили меня, я вспомнил вас. Вы, Николай Николаевич, ушли со службы, громко хлопнув дверью, аж штукатурка посыпалась. Так же громко за вами закроется дверь тюремной камеры. Торжественно обещаю. И вы правильно заметили: я уже знаю результат экспертизы. Даже если... — Акиньшин указал глазами на автомат и выразительно покачал головой. — Понимаете?

Баженов тяжело сглотнул и дополнил: даже если Косоглазова убили не из этого оружия.

Его взгляд метался по комнате... минуя жену. Он не мог посмотреть ей в глаза.

— Давайте поговорим, ну? На кухне.

— Там вы можете поговорить с другим человеком. А мне нужно заканчивать здесь... следственные действия. Действительно хотите поговорить?

— Да, — твердо ответил Баженов.

Майор кинул оперативнику, и тот вышел из квартиры. Через пару минут вошел Герман Адамский. Он был в светлой вельветовой куртке, глаза скрывали солнцезащитные очки. Он сразу прошел на кухню и прикрыл за собой дверь.

— Николай Николаевич, здравствуйте, — сухо приветствовал он хозяина и присел на табурет. — Ответьте мне на насколько вопросов, и я прекращу все то безобразие, которое вас наверняка нервирует. Я помогу вам. Майор Косоглазов слил одному очень влиятельному человеку интересный документ и сообщил об этом вам. А вы в свою очередь обратились... Меня интересует название организации.

— ФСБ.

— Точно?

Баженов пожал плечами и выпятил губу.

— Какой мне смысл врать? Я написал письмо на имя директора. Через три дня меня приняла майор Скворцова.

— Из какого она подразделения?

— Военная контрразведка. — Полковник затушил окурок и покрутил на столе пепельницу. — Профильный отдел.

— Так, вот здесь я не понял. Я себе представляю форму вашей «телеги» и на кого вы ее накатали. Почему именно управление военной контрразведки начало работу по факту вашего обращения?

— Я поначалу тоже удивился. Я затронул небезызвестную вам организацию "Группа «Щит». Кажется, дважды упомянул о том, что на скамье подсудимых оказались рядовые члены группировки. Из одиннадцати осужденных восемь бывших бойцов спецназа ГРУ. Профильный отдел, и создавался под это направление.

Баженов взял себя в руки и уже не удивлялся своему ровному голосу. То, что он переметнулся на сторону противника, также не могло вызывать удивления.

— Понятно, — кивнул Адамский. — Этот вопрос закрыт. Вы упоминали имя Сергея Марковцева?

— Естественно. И в письме, и в беседе с начальником отдела. Марковцев стоял во главе боевой единицы «Щита» и был осужден на двенадцать лет.

— С гэрэушниками вы не говорили на эту тему?

— Нет. Зачем мне это?

— С чего началась ваша беседа со Скворцовой? — спрашивал Герман. — Продолжает ли она вести это дело?

— Наверняка продолжает. Иначе вас бы здесь не было.

— Отвечайте на вопрос.

— Она сказала следующее: когда к нам приходит запрос, мы ведем дело. Это касается и конкретного человека с конкретным обращением. В любом случае они начинают работать на нас.

— Толково, — одобрил гость. — Немудрено, что вы запомнили. Теперь мы ведем это дело, а вы работаете на нас. К утру восстановите по памяти ваше письменное обращение и перечислите все документы, а также их краткое содержание, которые вы передали Скворцовой. Вы увидите меня утром. Если вы свяжетесь со Скворцовой, увидите меня еще и вечером. До свидания, Николай Николаевич.

Герман вышел, оставив дверь открытой. Баженов, горько усмехнувшись, позавидовал скорости, с которой его обработал этот человек. И ему показалось, что жизнь кончилась.

31

Сергей Марковцев нашел Миранду в той же бильярдной на Петровке. Он был взвинчен и походил на человека, боящегося чего-нибудь испугаться. Равно как и его настрой чем-то походил на беспредел «курганских», расстрелявших в декабре 1997 года одного из своих врагов недалеко от знаменитого здания на Петровке, 38. А до этого они устроили показательную казнь оппонентов из другой группировки — недалеко от СИЗО «Матросская тишина».

Марковцев словно возвращался в те годы, когда его боевики наравне со столичными группировками, а когда и опережая их по качеству и мастерству исполнения, валили конкурентов. Хороший был возраст. Тридцать семь, еще тогда пришел к выводу Марк, рассуждая по-спортивному, — пик карьеры, когда ты играешь лучше, но уже пора уходить на более спокойную работу. Побаливают старые травмы, но не дают покоя заманчивые предложения. И вот в груди снова слегка подзабытый кураж.

Рекламный багряный свет брызгал из глаз Сергея и степенно струился из глаз двух «атлантов», подпирающих короткий козырек над входом в игорное заведение.

Парни узнали Марковцева.

Первый зал. Дым стелется над зеленым сукном, смягчая, заглушая удары шаров, щадя уши от резкой музыки и почти не мешая отдельным ленивым голосам. Сизая дымка скрывает знакомый блеск глаз завсегдатаев заведения и все больше замедляет их ленивые движения.

Второй зал. То же самое. Миранда в этот раз одета по-другому. На ней расклешенные джинсы голубоватого цвета, кофта с длинным рукавом-фонариком, но все с тем же откровенным, чуть ли не до пупка, вырезом. Белоснежный бюстгальтер подчеркивает ее прелести. В тонких пальцах сигарета.

— Пошли? — Сергей кивнул на выход. — Я нашел «Кудряшку» со старым переводом.

Миранда сняла со спинки стула свою белоснежную сумочку «Шанель» и даже не попрощалась с приятелями. Спокойно так, без суеты. Не из-за «Кудряшки» и иллюзорного образа отца, вставшего подслеповатым призраком за плечами Сергея, а ради какого-то интереса. Еще в первый раз Миранда отметила, что Марковцев молчаливый и скучный, но с ним интересней, чем с болтливым.

У нее всегда была возможность потренироваться над воссозданием образов людей, окружавших как отца, так и ее саму. Может, от нечего делать, от того же уныния, которое она отметила и в Сергее. Она мысленно подражала отцу — она глава банка, председатель совета директоров управляющих компаний; мысленно копировала Адамского — она шеф службы безопасности. И не потому, что в ней преобладало мужское начало, хотя взгляд, мимика, жесты были «чисто» мужскими, даже голосовые интонации. А вот речь сложена по-женски, с едким сарказмом, с долей ревности и превосходства. Впрочем, внешние признаки — это схожесть с отцом. Стала бы она подражать своей матери или жене какого-нибудь бизнес-партнера отца? Да никогда в жизни. Та же уникальная женская ревность не даст сделать этого.