Серебряный медведь - Владислав Русанов

– Когда это меня били? – возмущенно оправдывался Мелкий. – Пытались, не спорю… Но не били!

– Так ты ж с моста сиганул! – рассмеялся Кулак. – Нас не дождался.

Подошел Бучило с тяжелым ведром. Хотел с размаху плеснуть, но парень поднял голову:

– Не надо!

– Надо, надо! – расплылся в хитрой улыбке наемник.

– Перестань! Не до шуточек! – Пустельга остановила его. – Поставь ведро! – Воительница наклонилась над избитым. – Умоешься?

– Ага… – Он кивнул и застонал. Видно, хорошо по голове получил.

Подполз на четвереньках к ведру, опустил в него голову. Подержал немного, вынырнул отфыркиваясь. Набрал воздуха побольше и снова погрузился.

– Пускай плещется! – улыбнулась воительница. – За что его, любопытно знать?

– Да за чо… энтого… могут дезертира бить? – скривился Почечуй. – Спер что-то…

– А кентавр? – почесал бороду Кулак.

– А то кентавры… энтого… ничего стырить не могут?

– Нет, ну, я не спорю… – развел руками кондотьер.

Но тут подошли дроу со степняком.

– Он не крал, – сурово проговорил кентавр. – Он хотел заработать немного еды. Для себя и для меня.

– Да? – прищурился Мелкий. – А что ж вас в кулаки приняли?

Дезертир высунул голову из воды. Хрипло бросил:

– Кота я зарубил.

– Чем тебе котик помешал? – удивилась Пустельга.

– Кто ж так… энтого… знакомиться с людями начинает?

Парень повернулся. Да, разукрасили его как следует. Видно, с душой лупцевали. Верхняя губа надулась и кровоточит. Бровь рассечена. На правой скуле широкая ссадина. Кровь стекает на мочку уха – надорвано оно, что ли? А в лице что-то знакомое мелькнуло. Где Кир мог его видеть?

– Я не хотел, – оправдываясь, произнес избитый. – Я во двор зашел. Он кинулся… Я – за топор… Ну, и…

– Угу… Радоваться еще должен, что живой остался. С ленцой били поселяне, без огонька, – кивнул кондотьер. Быстро спросил: – Дезертир?

– Да, – потупившись, честно ответил парень.

– И ты? – Кулак повернулся к кентавру.

– И я.

– Нехорошо.

Конечеловек пожал плечами, всем своим видом говоря – подумаешь, велика важность!

Побитый сцепил зубы:

– Я воевать не рвался.

– Подневольный, что ли?

– Можно и так сказать.

«И говор у него знакомый, – подумал Кир. – Где же? Где я его видел?»

– Кровь-то сотри, – посоветовала Пустельга. – Глаз залила совсем.

Дезертир зачерпнул полную пригоршню воды, плеснул в лицо, быстрыми движениями растер.

Ну да! Широкое лицо, подбородок записного упрямца. Светлые волосы раньше были длинными, а теперь пострижены, как и положено рядовым, чтоб из-под шлема не торчали. Выговор северный, табальский. Вон, у Бучилы такой же.

Так это же…

Студент!

Кирсьен рванул меч из ножен, прыгая вперед.

Успел увидеть расширившиеся, а потом сузившиеся глаза табальца.

Мудрец вроде бы нехотя, лениво протянув руку, сграбастал Кира за плечо широченной ладонью. Остановил, едва не перевернув в воздухе. Так сторожевого кота опрокидывает цепь в верхней точке прыжка.

– Ты что, Малыш? – удивленно воскликнула Пустельга.

– Ты, паря… энтого… снежный демон тебя закусай… – приседая, хлопнул ладонями себя по ляжкам Почечуй.

– Убью, студент! – прорычал Кир, пытаясь сбросить руку силача.

– А ну, успокойся! – решительно скомандовал Кулак.

– Сперва я его…

– Да ты что творишь?! – Пустельга шагнула вперед, заслоняя студента… Как же его зовут? Ага! Антоло!

– Пусти, Мудрец! Пусти!

– Вот вы какие, горячие каматийские парни! – с насмешкой проговорил Мелкий, нагибаясь над ведром. И вдруг без предупреждения плеснул ледяной колодезной водой прямо на Кира.

От неожиданности бывший гвардеец задохнулся. Холодные струйки ворвались не только за пазуху, но и в рот, ноздри, вынудили зажмуриться. Он закашлялся, отплевываясь. Бросил меч.

Когда поднял голову, запал уже прошел. Одно дело – срубить человека, подчинившись мгновенной вспышке гнева, а совсем другое – хладнокровно лишить жизни, да еще под пристальными взглядами двух десятков товарищей. Ну, не палач же он, в самом деле?..

А наемники смотрели на них со студентом с нескрываемым интересом.

– А ну-ка рассказывай, Малыш, – строго произнес кондотьер. – Когда вы повздорить успели?

– Поди, раньше… энтого… друг дружку знали? – влез коморник.

– Непростой ты парень, ох, непростой… – протянула Пустельга.

Кир вздохнул. Рассказать, что ли? Стыдно. Тогда придется признаться, что вовсе никакой он не каматиец, а из Тьялы, что дворянин, что гвардейцем был… А дурацкая драка в «Розе Аксамалы»? И все же признаваться придется. Иначе доверие соратников будет утеряно навсегда. А без взаимного доверия сражаться рядом нельзя.

Пока он размышлял, Антоло закряхтел, с трудом выпрямился. Прихрамывая, шагнул вперед.

– Я тебя тоже узнал. Вот уж не предполагал свидеться, господин лейтенант… – с нескрываемым презрением проговорил он.

– Лейтенант? – присвистнул Мелкий. – Ну, тогда простите, господин офицер, что облил вас ненароком.

Кулак шикнул на него. Весельчак махнул рукой и отвернулся, все же поглядывая искоса: как будут развиваться события?

– Если бы ты знал, – продолжал студент, – как я хотел вцепиться тебе в горло… Голыми руками, зубами… Ведь если бы не ты, я не очутился бы здесь.

– Могу ответить тебе тем же, – сквозь зубы процедил Кир. – Если бы не ты…

– Была моя очередь, – набычился Антоло. Вот уж настоящий табалец! Упрямец из упрямцев!

– Ты же…

– Простолюдин? Черная кость?

Кир замешкался с ответом. Еще два-три месяца назад он, не раздумывая, согласился бы. Подумаешь, овцевод и сын овцевода, даром что в университете науки постигает, а решил потомственного дворянина учить справедливости! Да таких, как он, на конюшне пороть за одно только слово поперек господской воли. Но теперь… Ведь и Мудрец, и Кулак, и Пустельга – люди, пробившиеся с низа общества. Но имеется ли у них гордость, честь, отвага? Конечно. Даже с избытком.

– Нет… – пробормотал молодой человек. – То есть… Я хочу сказать…

– Что ты хочешь сказать? Что ты можешь сказать? – В горле табальца клокотал неподдельный гнев. Но какой-то слабый. Так рвется вскачь загнанный конь. Желание есть, а силы, увы, закончились.

– Я хочу сказать…

– Он хочет сказать, что это неважно, – решительно вмешался Мудрец. – Дворянин, мещанин… Клянусь Ледяным Червем, какая чушь!

– Честь! – громко провозгласил кентавр. – Вот что важно для воина. Я, Желтый Гром из клана Быстрой Реки, свидетельствую, что у Антоло из Да-Вильи, что в Табале, сердце настоящего воина. В нем хватает и мужества, и упорства, и чести.

– Малыш… То бишь Кир, – веско заметил Мудрец, – тоже труса не празднует. Он может стать примером любому дворянину.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});