На крючке - Эмили Макинтайер

взгляд на тротуар.

— Просто выражаю свое почтение. Я знаю владельцев.

— Серьезно? — спрашивает Энджи. — Я слышала, что от их булочек можно умереть.

Я смотрю на подругу Венди, моя улыбка натянута.

— Уверен, что да.

— Не хочешь зайти с нами и перекусить? — спрашивает Венди.

— К сожалению, я не могу остаться, независимо от того, насколько внезапно улучшился вид, — мой большой палец проводит по ее челюсти, и в моей груди появляется тепло, когда яблочки ее щек краснеют. — Сходи со мной куда-нибудь завтра.

— Я работаю до трех.

— Отлично. Я заеду за тобой туда.

Наклонившись, я прижимаюсь своими губами к ее. Я хотел просто чмокнуть ее, но ее язык выскользнул и запутался в моих, и я сдерживаю стон, шум тротуара утих, когда я погрузился в ее вкус.

Будет очень жаль, когда мне придется сломать ее.

Конечно, я буду жить дальше, не задумываясь, радость от того, что я наконец-то исполнил желание всей своей жизни, смоет все сочувствие, которое я испытываю от осознания того, что она не сделала ничего плохого. Но иногда приходится идти на жертвы ради великой цели.

— Мы могли бы зайти в бар сегодня вечером, — говорит ее подруга, как только мы разрываем поцелуй. — Ты будешь там?

— Я не планировала идти, — говорит мне Венди.

— Ты должна, — отвечаю я. — Я буду занят, но мне нравится идея, что ты будешь рядом.

Она усмехается, ее глаза смягчаются, когда она наклоняется к моему прикосновению.

— Хорошо.

— Хорошая девочка, — я целую ее в лоб и отступаю назад, когда близнецы выходят из здания. — Скажи Джорджи, чтобы записал на мой счет все, что захочешь.

Глаза Венди расширяются.

— У тебя здесь есть счет?

Я убираю прядь волос за ее ухо.

— Дорогая, назови мое имя в любом месте этого города, и ты больше никогда ни за что не заплатишь.

— Какое имя? — вклинивается ее подруга.

Я смотрю на нее, моя челюсть сжимается.

— Прошу прощения?

Она закусывает нижнюю губу.

— Я просто спрашиваю… какое имя? Джеймс? Или…

Уголок моего рта дергается.

— Думаю, ты знаешь ответ на этот вопрос.

Венди втягивает воздух.

— Крюк?

Я наклоняю голову.

— Так они меня называют.

— Почему? — спрашивает она.

— Боюсь, просто неудачное прозвище, — я подмигиваю и поворачиваюсь к близнецам, кивая им, чтобы они шли к Эскаладу, простаивающему у обочины. — Сделай мне одолжение, дорогая?

Она поднимает бровь.

— Когда придешь сегодня вечером в ВР, надень что-нибудь голубое, — я наклоняюсь, мое дыхание проходит по ее уху. — Это настолько прекрасный цвет, и я хочу провести всю ночь, представляя, как он будет выглядеть растрепанным на полу моей спальни.

Она вдыхает, и я прижимаюсь губами к ее щеке, прежде чем отойти и сесть в машину, мой член напряжен, а сердце колотится.

19. ВЕНДИ

Я сижу в формальной гостиной своего дома и жду, когда за мной заедет Энджи. Одетая во что-то голубое. Напротив меня сидит Джон, работая над очередной моделью самолета.

— Папа звонил сегодня утром, — говорит он, его голос прорезает тишину.

Мое сердце подпрыгивает к горлу. Я очень сомневаюсь, что это был личный звонок, просто чтобы поздороваться, и разочарование оседает в моем нутре, как кирпич, когда я знаю, без слов Джона, что он сказал ему. По телефону.

Джон сжимает кисть в кулак, делая паузу в работе, где он закрашивает черную линию на боку своего самолета.

— Слушай, он сказал мне, ясно? Так что можешь больше не смотреть на меня так.

Я медленно вдыхаю воздух.

— Что он тебе сказал?

— Что я еду в эту дурацкую школу-интернат. Все в порядке.

Вздохнув, я откидываюсь на спинку стула, положив руки на мягкие бока.

— Правда?

Его глаза переходят на меня через оправу очков.

— Имеет ли вообще значение так ли это или нет?

— Конечно, имеет.

Он отбрасывает кисть, проводит рукой по своим иссиня-черным волосам, так похожим на волосы нашей матери.

— Ты ничего не можешь сделать, чтобы изменить это, Венди. Это то, что мы имеем, и то, что ты сидишь здесь с таким видом, будто вот-вот разрыдаешься, не помогает ситуации.

Моя грудь напряглась.

— Я не…

Его глаза сужаются.

— Ты ещё как.

— Я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Вот и все.

Я поднимаю руки.

Он не отвечает, его внимание возвращается к его ремеслу. Тишина удушающая, она обволакивает мое горло и застревает в ушах, давая возможность моим мыслям разгуляться и не прерываться.

Это единственное, о чем я просила отца, и все же, каким-то образом, он не смог довести дело до конца, решив пойти по легкому пути, отбросив чувства Джона в сторону, как будто что-то такое огромное, как это, не имеет значения. Еще одно обугленное и тяжелое бревно подброшено в огонь моего гнева, кипящего у основания моего нутра.

— Он сказал, что я поеду завтра.

Слова мягкие и короткие, но они все равно бьют меня в грудь.

— Завтра? — я задыхаюсь. — Он вернется домой, чтобы отвезти тебя туда?

Губы Джона кривятся в небольшой улыбке, но я чувствую в воздухе совсем не счастье.

— Венди, давай смотреть правде в глаза. Водитель отвезет меня.

Пламя лижет мои внутренности, нагревая вены.

— Я отвезу тебя.

Он качает головой.

— Ты не должна этого делать.

— Я хочу, — я заставляю себя улыбнуться. — Я должна увидеть все своими глазами, если планирую приезжать каждую неделю.

Джон стонет.

— Тебе не разрешается приезжать каждую неделю.

Моя ухмылка растет.

— Ну, тогда тебе лучше позволить мне отвезти тебя