По ту сторону Рая (СИ) - Шагаева Наталья

— Ты уйдешь ради меня от жены? Ты будешь только моим? — спрашиваю я, хотя знаю ответ. Но все-таки надежда умирает последней.

— Это невозможно. Но ты неправильно все воспринимаешь.

— Боже! Замолчи! Уходи! — меня вдруг охватывает истерика. — Я не хочу это никак воспринимать! Я, как и ты, эгоистка, и хочу, чтобы ты был только мой! — пытаюсь оттолкнуть Романова, но он хватает меня за руки. — Все! Уходи! Не рви мне душу! — чувствую, как жжет глаза от подступающих слез. Меня убивает его запах, голос и близость. Мне хочется бить его, чтобы достучаться. — Не смей больше угрожать Владимиру, не лезь в мою жизнь! Ты не имеешь на это право! — кричу задыхаясь, а Глеб лишь держит мои руки и сжимает челюсть. Не нравится ему моя истерика. Он хочет видеть с собой покорную мышку. А я и готова покориться, быть слабой рядом с ним, но не так, как он хочет. — Иди к своей семье! Ты им нужен! А мне — нет! — лгу я, пытаясь ударить словами, чувствуя, как слезы всё-таки стекают из глаз. И это так тяжело, гнать и лгать тому, кого любишь и видеть в его глазах, что не отпустит.

— Нет! — рычит он, прерывая мою истерику. — Я не уйду из твоей жизни! Посмотри мне в глаза и спокойно скажи, что не хочешь быть со мной, — перехватывает мои скулы, чтобы я не смела отворачиваться.

— Не хочу! — вкладываю в голос всю уверенность. Я сама себя лишаю этого мужчины, сама вырываю его с мясом и от этого невыносимо больно.

— И от этого ты сейчас плачешь?! — злится, сжимая мои скулы сильнее вдавливая пальцы.

— Да, мне невыносимо рядом с тобой! Отпусти! — замолкаю, глотая воздух и чувствуя, как кружится голова. Дышу глубоко, смотря ему в глаза, и вижу там взрыв эмоций. Глеб дышит тяжело вместе со мной и мне даже кажется, что ему так же невыносимо, как и мне. Не хочет хищник проигрывать и воспринимать мою реальность. Он привык всех прогибать под себя и подчинять.

— Ты будешь со мной, хочешь ты этого или нет! Ты моя! — рычит мне в лицо с яростью, а я вижу в его глазах боль. Не привык он играть по чужим правилам и уступать. Ему проще заставить, купить, принудить. Отрицательно мотаю головой, а он притягивает меня к себе и впивается в губы. Не целует, терзает губы, больно всасывает, кусает, лишая дыхания. Хватает за волосы, сжимает, не позволяя вырваться, доказывая, что я принадлежу ему. Мне хочется кусать его в ответ причиняя боль, рыдать и кричать, но меня ведёт от его грубой ласки. Это похоже на болезнь, зависимость и сумасшествие, хватаю Глеба за лацканы пальто, которое он так и не снял, тяну на себя, приоткрываю рот, впуская в себя этот сладкий яд. Глотаю его, дышу им, отравляясь и опять плачу, задыхаясь от его напора. А он все терзает и терзает мои губы, то со злобой, то с отчаянием, то ласково зализывает укусы, доводя меня до отчаяния.

— Боже…, - шепчу, когда горячие губы хаотично целуют мои скулы, шею. Его трясет вместе со мной. — Прекрати, пожалуйста. Хватит! — а сама цепляюсь за его шею, расцарапывая ее, притягивая к себе ближе. — Уходи, — гоню и подставляю шею его губам. В его кармане звонит телефон, и Глеб замирает. Обычно он не реагирует на звонки, а сейчас вынимает телефон, глубоко вздыхает, пытаясь прийти в себя, восстановить дыхание и отвечает на звонок, продолжая держать меня за волосы и смотреть в глаза.

— Да, сынок? — хрипло отвечает он. Слышу голос ребенка и, мне кажется, сердце начинает кровоточить.

— Папа, мы уже собрались, ты где? Ты обещал провести выходные с нами. Мама говорит, что ты можешь забыть, — у Глеба такой громкий динамик, что мне все четко слышно. Хочется заткнуть уши и кричать ему, что у нас тоже будет ребёнок. Но он об этом не узнает.

— Я скоро буду, дождитесь меня, — у него даже голос теплеет. Это его семья, вот и пусть будет с ними!

— Все, отпусти меня, — отталкиваю Романова от себя. Встаю с места, открываю дверь и указываю ему на выход.

— Забудь меня и мой адрес. Нас не будет ни в какой реальности. Я не хочу. И не порть мне жизнь, — он снова пытается поймать меня в плен своих глаз, но я не позволяю, зажмуриваюсь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нет! Не надейся! Сегодня отдыхай. Мой водитель привезет тебе продукты и лекарства. А завтра будь готова к моему визиту. И не дай бог, к тебе приблизится Демченко! — сквозь зубы проговаривает он и выходит из квартиры. А я захлопываю за ним дверь, медленно иду в гостиную, ложусь на диван, закрываю глаза и дышу, пытаясь доказать себе, что смогу ему противостоять.

Накрываю ладонью живот и кусаю губы. Я не одна. И я все смогу. Не маленькая уже. Вынимаю из кармана звонящий телефон и отвечаю не глядя.

— Да.

— Ты снова с ним? — с претензией спрашивает Владимир. — Ты же понимаешь, что так и останешься любовницей? И то ненадолго, пока не надоешь.

— Отставьте все меня в покое! — кричу ему в ответ и сбрасываю звонок. Совершенно не понимаю, что хочет от меня Владимир. Откуда столько претензий? В одном Романов прав — мне нужно разорвать связь Владимиром.



ГЛАВА 23

Стефания

Утром всегда ощущаешь себя иначе, первые несколько минут после пробуждения вообще кажется, что проблем нет. Все, что было вчера, всего лишь сон. Эмоции отступают и кажется сегодня все будет иначе. Поднимаюсь с кровати, иду в ванную, смотрю на себя в зеркало и понимаю, что выгляжу не так плохо, как кажется. Принимаю душ, сушу волосы, обрабатываю шов на лбу, закрываю его пластырем и стараюсь прикрыть челкой. Блокирую в себе мысли о Глебе и моем будущем, мне нужно выдохнуть и собраться с мыслями. Наношу на лицо крем, патчи под глаза и иду в кухню. Включаю кофеварку и только потом соображаю, что кофе мне, наверное, теперь нельзя. Завариваю чай, добавляю в него сливок, сахара и пью, посматривая во двор.

Совершенно не чувствую себя беременной. Наверное, потому что очень маленький срок, но все же… глажу живот и пытаюсь представить, какой будет мой ребенок. И ничего не вижу, не представляю. Боже, я взрослая женщина и залетела от женатого мужика, как безумная малолетка. Я и счастлива, от того что у меня будет ребенок, но и нахожусь в полной растерянности. Отчаянно хочется рассказать все Романову, чтобы он был рядом и переживал все со мной, и одновременно хочется бежать куда подальше, чтобы больше никогда не сталкиваться с хищником. Куда я убегу, кому я нужна? Здесь у меня есть работа, поддержка от родителей, а где-то там нужно будет начинать все с нуля. Это трудно сделать, особенно будучи беременной. А когда будет виден живот, Глеб обо всем узнает…. Остается надеяться, что до этого момента я стану ему неинтересна.

Естественно, я не собираюсь сидеть дома и ждать Романова. Мне нужно вырваться на работу. Иначе я не выдержу и сдамся этому мужчине. Он умеет подавлять и порабощать волю, не приказами, так обманчивой лаской.

Наношу минимум косметики, надеваю блузку, бежевый брючный костюм, заказываю такси и еду на работу. Первую половину дня пытаюсь отвлечься работой, выгоняя из головы навязчивые мысли. А потом все же отодвигаю бумажки и захожу в интернет. Узнаю, когда нужно встать на учёт по беременности, рассматриваю фото клиник, плавно переходя к грудным деткам и форумам для мам. Меня наполняют мысли о материнстве. Я то улыбаюсь, рассматривая милую крошку, спящую в кроватке, то накатывают непрошенные слезы от того, что натыкаюсь на курсы для отцов и семейных пар, ждущих ребенка. А то и вовсе ненавижу Романова за то, что он ворвался в мою жизнь и все в ней перевернул. И все-таки я его люблю и ненавижу себя за это. Это тяжело — держать себя в руках, когда ломает от желания увидеть Глеба, когда хочется кинуться в его объятья и будь что будет. Сама не замечаю, как ломаю карандаш в руках. Выкидываю, обломки в мусорку и закрываю все вкладки на компьютере.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Стефания Эдуардовна, — в мой кабинет входит официантка. — Вас там спрашивают.