Милые обманщицы. Бессердечные - Сара Шепард

Они дошли до дивана под окном, выходившим на парк за зданием лечебницы. Тут же имелись узорчатые розовые коробки с бумажными салфетками: предполагалось, что здесь девочкам удобнее всего посидеть и поплакать. Ханна глянула на Тару и усмехнулась. Та конечно же чувствовала себя отверженной и поэтому кипела от зависти и злости, пытаясь настроить Ханну с Айрис друг против друга. Ну, пусть пытается. Вперед и с песней. Ханна не верит ни единому ее слову.

– У нас личный разговор! – вспылила она. – Придурки в нем не участвуют.

– Так легко ты от нас не избавишься, – сердито предупредила Тара. – Вместе будем сидеть на групповой терапии.

Комната для проведения сеансов групповой психотерапии находилась рядом, за большими дубовыми дверями. Раздраженно вздохнув, Ханна отвернулась. К сожалению, Тара была права: сегодняшним утром на сеансе групповой психотерапии должны были присутствовать все девочки, проживавшие на первом этаже.

Зачем нужна эта групповая психотерапия, Ханна вообще не понимала. Общение с психотерапевтом один на один, с глазу на глаз – еще куда ни шло. Вчера она опять встречалась со своим лечащим врачом, доктором Фостер, но говорили они, главным образом, о косметических процедурах для лица, которые делали в лечебнице, об ее отношениях с Майком Монтгомери, с которым она начала встречаться перед самым отъездом в клинику, и о том, как ей повезло, что она мгновенно нашла общий язык с Айрис. Ханна ни разу не упомянула ни про Мону, ни про «Э» и тем более не собиралась выбалтывать свои секреты Таре и прочим уродинам из ее компании.

Айрис, бросив взгляд на Ханну, заметила унылое выражение ее лица.

– На групповой терапии не страшно, – заверила она подругу. – Просто сиди и пожимай плечами. Или скажи, что у тебя месячные и ты не настроена разговаривать.

Сеансы групповой психотерапии проводила доктор Родерик – или «доктор Фелисия», как она просила ее называть, – ухоженная, жизнерадостная женщина-ураган. Она высунула голову в коридор и, широко улыбаясь, пропела:

– Добро пожаловать!

Девушки вошли. Посреди комнаты были расставлены в круг мягкие кожаные кресла и оттоманки. В углу журчал небольшой фонтанчик, на буфете из красного дерева выстроились в ряд бутылки с водой и содовой. На столах ждали своего часа коробки с бумажными салфетками «Клинекс». В большой сетчатой урне у двери пристроились длинные пенорезиновые «червяки»; с такими Ханна, Эли и остальные их подруги обычно забавлялись в бассейне Спенсер. На полках в углу – барабаны бонго, деревянные флейты и тамбурины. Оркестр, что ли, хотят организовать?

Когда все девочки расселись, доктор Фелисия закрыла дверь и тоже села.

– Итак, – произнесла она, раскрывая огромный ежедневник в кожаном переплете, – сегодня мы сначала поделимся впечатлениями о минувшей неделе, а потом поиграем в «Минное поле».

Все застонали, заворчали. Ханна вопросительно посмотрела на Айрис:

– Это что за игра?

– Упражнение на доверие, – объяснила Айрис, закатывая глаза. – Она разбрасывает по комнате разные предметы – «бомбы» и «мины». К примеру, тебе завязывают глаза, и партнер ведет тебя по «минному полю» так, чтобы ты не «подорвалась».

Ханна скорчила гримасу. И вот за это ее отец платит по тысяче долларов в день?

Доктор Фелисия хлопнула в ладони, призывая всех ко вниманию.

– Ладно, давайте обсудим, как у нас дела. Кто начнет?

Желающих не нашлось. Ханна почесывала ногу, думая о том, что ей сегодня лучше сделать: французский маникюр или горячее обертывание для волос. Стройная темноволосая девушка по имени Пейдж, сидевшая напротив, грызла ногти.

Доктор Фелисия, устало вздохнув, обхватила руками колени. Потом ее взгляд остановился на Ханне.

– Ханна! – звонким голосом обратилась она к ней. – Добро пожаловать в группу. Девочки, Ханна здесь сегодня в первый раз. Давайте все вместе окажем ей радушный прием. Ханна – на ней были ботильоны Proenza Schouler – поджала пальцы ног.

– Спасибо, – буркнула она себе под нос. Журчание фонтана ревом отдавалось в ушах. От бульканья ей захотелось в туалет.

– Тебе здесь нравится? – спросила доктор Фелисия, модулируя голосом, который то возносился вверх, то устремлялся вниз. Она принадлежала к тому типу людей, которые никогда не моргают, но зато всегда улыбаются; в общем, докторша смахивала на двинутую участницу группы поддержки, принимающую «риталин»[31].

– Да, вполне, – отвечала Ханна. – Пока даже, гм, весело.

Доктор нахмурилась.

– Весело – это, конечно, хорошо, но тебе хотелось бы что-то обсудить в группе?

– Нет, – отрезала Ханна.

Доктор Фелисия разочарованно поджала губы.

– Мы с Ханной живем в одной комнате, и, на мой взгляд, она – вполне нормальный человек, – вмешалась Айрис. – Мы с ней разговариваем буквально обо всем на свете. Мне кажется, здешняя атмосфера действует на нее благотворно. По крайней мере, она не рвет на себе волосы, как Руби.

Взгляды всех присутствующих мгновенно обратились на Руби. Та действительно сидела и дергала себя за волосы. Ханна поблагодарила Айрис улыбкой… ловко у нее получилось отвлечь Фелисию.

Однако, задав несколько вопросов Руби, докторша снова взялась за Ханну.

– Итак, Ханна, ты не хочешь рассказать, что тебя привело сюда? Даже не представляешь, насколько тебе станет легче после того, как выговоришься.

Ханна покачивала ногой. Может, если она будет молчать, Фелисия отстанет от нее и займется кем-то еще. Потом она услышала, как напротив кто-то громко втянул в себя воздух.

– У Ханны стандартный набор проблем, – визгливо, со злорадством объявила Тара во всеуслышание. – Как у всякой девчонки, которая хочет быть совершенством, у нее сложные взаимоотношения с едой. Папочка ее больше не любит, но она старается не думать об этом. И, ах, ну да, у нее еще была лучшая подруга – та еще стерва. В общем, ерунда, яйца выеденного не стоит.

Довольная собой, Тара откинулась в кресле, сложила на груди руки и бросила на Ханну взгляд, говоривший: сама напросилась.

– Молодчина, Тара, – фыркнула Айрис. – Шпионила за нами. Слух у тебя отменный. Всем бы такие локаторы.

– Прекратите, – предупредила доктор Фелисия.

Ханна уже собиралась включиться в перебранку, но слова Тары постепенно проникали в сознание, и кровь отлила от ее лица. Этого просто не может быть…

– Откуда т-ты знаешь про мою лучшую подругу? – заикаясь, спросила Ханна. В памяти всплыло лицо с пылающими гневом глазами, лицо Моны, гнавшей свой джип прямо на нее, Ханну.

Тара от неожиданности захлопала глазами.

– Это ж очевидно, – ехидно вставила Айрис. – Она всю ночь подслушивала у нас под дверью.

Сердце у Ханны колотилось все быстрее и быстрее. За окном скрежетал отвалом по асфальту грузовик, разбрасывавший соль по дорожкам. Звук был неприятный, Ханна поморщилась и посмотрела на Айрис.

– Но я никогда не упоминала про то, что у меня была лучшая подруга-стерва. Ты помнишь, чтобы я что-нибудь говорила о ней?

Айрис потерла подбородок.

– Вообще-то нет. Но я тогда была уставшей, может, уже заснула к тому времени.

Ханна провела ладонью по лбу. Что, черт возьми, происходит? Минувшим вечером, пытаясь заснуть, она выпила лишнюю таблетку валиума. Неужели потом что-то сболтнула во сне про Мону? Казалось, разум ее трансформировался в бесконечный темный туннель.

– Ханна, может, ты и не хотела говорить о своей подруге, – поспешила вмешаться доктор Фелисия. Она встала и отошла к окну. – Но порой сознание и организм человека находят способ вытолкнуть проблему наружу.

Ханна наградила ее сердитым взглядом.

– Я не имею привычки болтать всякую чушь ни с того ни с сего. У меня нет синдрома Туретта[32]. Я не дебилка.

– Не надо так волноваться, – мягко произнесла доктор Фелисия.

– Я не волнуюсь! – Истеричный вопль Ханны эхом отрикошетил от стен.

Фелисия, округлив глаза, попятилась. Осязаемая волна напряжения прокатилась по комнате. Меган кашлянула и прикрыла рот рукой:

– Психопатка.

По телу Ханны побежали мурашки.

Фелисия вернулась на свое место и стала листать ежедневник.

– Что ж, пойдем дальше. – Она перевернула страницу. – Итак… Джина. Ты разговаривала с мамой на этой неделе? Как все прошло?

Хотя доктор Фелисия уже переключила внимание на других девушек, Ханна все никак не могла успокоиться. Казалось, в мозгу у нее торчит заноза, которую непременно нужно вытащить. Закрыв глаза, она снова представила себя на парковке частной школы Роузвуда, увидела, как на нее несется автомобиль Моны. Нет! – вопила она про себя. Нельзя думать об этом, не здесь, не сейчас, вообще никогда. Усилием воли она разжала веки. Пенорезиновые «червяки» в углу расплывались, качались перед глазами. Лица девочек вытягивались и деформировались, как в кривом зеркале.