Лисы и Волки - Лиза Белоусова

предложение.

Я задержала дыхание, чтобы не хныкать:

– Мне нужно, чтобы ты что-нибудь говорил.

– В смысле? – не понял парень.

– Неси какую-нибудь чушь, как ты это обычно делаешь.

– Ты плачешь?

– Неважно, просто чеши языком!

Чужая болтовня всегда успокаивает. Чужая речь вливается в уши и занимает разум, особенно если в нее вслушиваться.

– Я, конечно, не такая трещотка, как Арлекин, но, наверное, тоже что-нибудь смогу, – тут же набрал твердости его голос. – Например, давай я расскажу тебе о том, что ты пропустила в школе. Ты еще мало кого знаешь, поэтому возьму в фокус только тех, с кем ты знакома. Надеюсь, ты помнишь того брутального волка Гери.

– Его трудно забыть. Только он не брутальный. Вот кто брутальный, так это Изенгрин.

– Ты считаешь Изенгрина брутальным? – расхохотался Пак, похоже, тоже чуть успокоившийся оттого, что я влилась в диалог.

– Ну, как сказать… – протянула я. – Скорее, устрашающе-могущественным. Когда он идет навстречу, хочется ускакать на верхушку самого высокого дерева, как белка.

– Если бы я верил в Бога, я бы перекрестился, – загробным тоном произнес Пак.

Я надрывно хихикнула:

– Я же не в любви ему призналась.

– Практически!

– Так что там про Гери?

– Переводишь тему! Но будь по-твоему. В общем, Гери сегодня разгромил полшколы. Он никогда не отличался умением держать себя в руках, но тут превзошел самого себя. Кажется, теперь он обязан выплатить штраф, что неудивительно – он вынес шесть дверей, из-за него треснул стол в столовой, а в спортивном зале теперь вмятина в полу. И это еще не все! Восемь разбитых горшков с цветами, приступ у химички вследствие полностью перевернутой лаборантской, упавшая люстра и разодранный диван. А еще он кричал, что мы виноваты и он убьет нас с тобой, как только найдет, и я склонен этого опасаться, так что очень рад, что завтра не нужно в школу. Авось за эти дни оправится и откажется от своей затеи. Не хочу умирать в столь юном возрасте…

Наверное, там все как в низкобюджетном фильме ужасов про пришедших в школу ради охоты на людей инопланетян…

– А по какому поводу разгул?

– Арлекин не пришла, – как нечто само собой разумеющееся пояснил Пак. Я же поперхнулась воздухом. – Он и взбесился. Все орал, что это она с нами пошла, вот и пропала. Я пытался его увещевать тем, что и тебя тоже нет, но плевать он на это хотел. Ему все Арлекин да Арлекин.

– С чего бы ему так нервничать из-за нее?

– Любовь – штука сложная.

– Любовь?

– Наш Гери безумно влюблен в Арлекин уже два года, но она его отвергает.

Вот это новости… Нет, Арлекин яркая девушка, заметная и веселая, и неудивительно, что она кому-то понравилась. Однако я могла ожидать кого угодно, только не Гери. Он же ее задавит или они друг друга убьют – оба эмоциональные и не умеют сдерживаться. Впрочем, еще не факт, что Арлекин ответит ему взаимностью. Может, разойдутся, как в море корабли.

Пак прощупал почву:

– Это ты от шока молчишь?

– Да, – подтвердила я. – У меня они как-то… не встают в одну линию.

– Они не могут по определению. О, кстати, пока не забыл – Изенгрин, – имя волка в устах лиса прозвучало внезапно зло и с отвращением, – просил передать тебе, что зайдет в понедельник и принесет классные работы. Зная этого серого, можно предположить, что он притащит с собой Солейля. Будь готова.

Я скривилась: Солейля мне еще не хватало! А ведь мне с ним еще тренироваться. Может, удастся избежать столь ужасной участи? Разжалобить Марину, как вариант.

– Спасибо за предупреждение, – вздохнула я.

– И да, Хель. Завтра вечером показывают «Избави нас от лукавого» по телевизору. Сомневаюсь, что ты захочешь смотреть у себя дома, да еще и когда родители на месте, поэтому приглашаю тебя в кладовку на просмотр.

– У меня же сотрясение, – невольно улыбнулась я.

– Можно нарушить пару правил. Два часа кадров на экране не повредят.

Улыбка стала шире:

– Видишь, ты говоришь, что беспокоишься обо мне, а сам подбиваешь на причинение вреда собственному здоровью.

– Не путай меня, – хохотнул он. – Буду ждать тебя, ладно?

– Ладно. Спасибо за разговор.

– Не верю, слышу благодарность от Хель! Успокоилась?

– Полностью.

* * *

Этим утром голова болела во сто крат сильнее. Не хотелось даже открывать глаза – может, из-за неприятной рези в костях и общей усталости, вызванной бездельем, а может, и из-за царящей за окном погоды. Шторы были привычно задернуты, но сквозь щель между ними проглядывали тяжелые тучи и окно, усеянное полупрозрачными каплями. Они причудливо переливались, так что я потратила около часа на составление абсурдных узоров из блестящих точек. Целью было получить контуры лисицы и волка. Непростое занятие – из хаоса создать порядок, но у меня вышло. Правда, стоило только моргнуть – и невидимый рисунок рассеивался.

Мозг словно опутали паутиной. Казалось, я не смогу сложить два и два. Меня приплющило к постели, виски сжали чьи-то лапы. Впервые за долгое время я жаждала вскочить и сделать пробежку вокруг дома или по парку, проветрить легкие и вернуть ясность рассудку. Однако это было бы слишком серьезным нарушением предписаний, данных врачом, поэтому пришлось воздержаться, оставшись в комнате.

Заниматься было катастрофически нечем. Бумагу и рисовальные принадлежности мне так и не отдали, все книги были прочитаны, а телефон возле подушки молчал, несмотря на то, что стрелка часов медленно, я бы сказала, мучительно медленно, приближалась к двум. Я то и дело снимала блокировку, чтобы убедиться, что он не разряжен, и вновь и вновь разочаровывалась – ни сообщений, ни пропущенных звонков.

Как бы ни хотелось признавать, а беседы с Паком, пусть даже виртуальные, избавляли от хандры. Отвечал он быстро, в своей привычной манере, так что создавалось впечатление, будто я играю в компьютерную игру. Никогда не знаешь, что придет в ответ на твое письмо – шутка, сарказм или философский почти-трактат.

Сегодня, чтобы не сойти с ума, я была вынуждена придираться ко всему. Кислород душной тиной тек в легкие, и я, получая удовольствие от движения, шла к окну, потягиваясь и хрустя застывшими костями, а затем стояла у подоконника, вдыхая колючий зимний воздух. В этом городе он был острее и резче, должно быть, из-за меньшего количества машин и заводов.

Болезненное покалывание в пальцах и натянутая красная кожа на лице показались приветом из далекого прошлого, и я, несмотря на то, что ощущения приятностью не отличались, не желала с ними расставаться. Отошла, только когда горло пересохло и кашель стиснул его шершавыми когтями.