Мойры сплели свои нити - Татьяна Юрьевна Степанова

что он уродовал ее образ. Левый глаз нормальный, живой, правый – неестественно выпученный, вытаращенный, словно протез вот-вот выскочит из глазницы, шлепнется на пол и покатится по полу… Искусственный глаз одновременно как магнит притягивал к себе взор и отталкивал. Лишенное ресниц сморщенное коричневое веко, некогда изуродованное, – несмотря на пластическую операцию, лишь усугубляло картину. В очи Гарифы было трудно смотреть. Хотелось избежать ее взгляда – тяжелого и страшного, словно у Медузы горгоны.

Катя сразу вспомнила – именно так назвал Гарифу начальник полиции, ее бывший одноклассник – Медуза… Она попыталась представить Гарифу с дредами. Змеи-косы вокруг ее головы, темный зловещий венец.

Гектор помалкивал. Стоя рядом с Катей возле прилавка, он повернул голову в сторону брата Гарифы, который все торчал на пороге. Видимо, Гектор тоже пытался не пялиться на кривую.

Катя очень вежливо и очень спокойно объяснила, что они приехали из Москвы не по поводу жалоб или претензий, не из-за налогов, а для выяснения деталей давнего дела об убийстве сестер Крайновых Полины и Аглаи, по которому внезапно открылись новые обстоятельства.

– Какие вновь открывшиеся обстоятельства? – удивленно спросила Гарифа Медозова. – Их же Паша Воскресенский убил обеих. Менты его во время погони прямо в тачке застрелили, а выдали все нам, горожанам, за ДТП.

– Вы помните то давнее лето, Гарифа? – спросила Катя. Она моментально насторожилась – правда ли то, что она сейчас услышала? И не лукавил ли с ней и Гектором деревенский полицейский, участвовавший в той погоне. – Вы ведь дружили с Полиной, учились с ней в одном классе.

– Дружила, потом раздружилась. Горшок об горшок. Слез по ней я тоже не лила. Сестру ее Аглашу жалко – пацанка ведь совсем еще была. Жизни не видела. А Поля получила свое. Прилеточка ей за все. – Гарифа тряхнула своими густыми волосами.

– За вас? – тихо спросила Катя.

– Вам уже что-то ведь рассказали о нас с ней? – хмыкнула Гарифа. – Вы из полиции, наверняка к нашему шерифу Валерке Арефьеву в отдел заглянули сначала. Он про меня наплетет – вы только уши развесите. Он же мой одноклассник. И не просто одноклассник, а мой бывший. Мой первый сладкий мальчик… У нас с ним в выпускном классе любовь крутилась, а как я глаза лишилась, он меня сразу бросил. Никакой жалости ко мне, никакого сострадания не выказал, щенок паршивый.

– Он нам сообщил лишь то, что произошел несчастный случай, когда вы запутались в проводе софита вместе с Полиной Крайновой и упали со сцены, где она пела, а вы ее снимали на камеру. И вы получили травму глаза, – пояснила Катя. Она уже чувствовала подспудно нарастающую истеричность Медузы. И вела беседу в самом нейтральном ключе. Не завести ее надо, а успокоить.

Гектор вообще не вмешивался, слушал.

– Майор Арефьев ввел нас в заблуждение? – уточнила Катя. – Полина Крайнова толкнула вас на стулья намеренно? Да?

– Сейчас я скажу – да. А тогда девчонкой твердила – нет. Они ж, менты, меня бы сразу первую схватили и посадили за двойное убийство. Мол, это я Польке отомстила, а Аглашу заодно прикончила как свидетельницу. И хату их подожгла.

– Но вы ведь их не убивали, – доверительно сказала ей Катя.

– Я никак не пойму, в чем проблема. – Гарифа выпрямила стройный стан. – Дело прошлое, убийцу тогда сразу вычислили и прикончили. Конечно, я их не убивала. Их Пашка Воскресенский зарубил – так нам тогда внушили.

– А сами вы тоже уверены, что сожитель матери девушек – убийца?

– Повод у него имелся. Она же проходу ему не давала. На шею буквально вешалась.

– Кто? Полина Крайнова? – Катя помнила, что говорил им зам по тылу о Воскресенском и Полине.

– Младшая – Аглая. Созрела она рано для своих лет. И по уши втрескалась в Пашку, а тому ведь уж за тридцать было, старый, по нашим тогдашним меркам. Мы когда еще с Полькой дружили, она мне жаловалась на сестру – ночами не спит, в щелку все подглядывает, как Пашка мать ублажает в постели. Она ревновала его. Даже несколько раз поцеловать сама пыталась вроде в шутку. Он ее от себя, словно пластырь, отдирал. Если тогда, как в городе говорили, они и махнули на велосипедах на стройку их нового дома, то… это Аглая туда рванула к Пашке. Может, они и переспали уже, успели или только собирались… А Полинка за ней помчалась, ну, чтобы помешать… Она все же Аглашу жалела как младшую, хоть и презирала ее в душе. И скандала она с матерью страшилась. Выплыли бы Аглашины проделки, мать бы Польке в Москву в сентябре точно не позволила бы уехать. Чтобы одной с развратницей мелкой и любовником не оставаться.

– А зачем Полина осенью собиралась в Москву? – поинтересовалась Катя.

– На телевидение, на Первый канал. Ей вызов пришел на эту, как ее… «Фабрику звезд», что ли… или нет, как-то иначе тогда конкурс эстрадный назывался. На кастинг. Они с Аглаей весь тот год на конкурсы видео посылали – как дуэтом пели и как Полина глотку драла. Аглаше-то ничего не светило, она ж еще в школе училась. Несовершеннолетних не принимали на кастинг взрослый. А Полине вызов пришел на сентябрь, звонили ей из телика.

– Откуда вы все знаете? Вы же тогда уже не общались с Полиной из-за травмы, – усомнилась Катя.

– Поля мне сама хвалилась – как столкнемся с ней, она мне сразу и вываливает, ну, чтобы добить меня морально, унизить. «Я в Москву, в шоу-бизнес… Мне звонили с Первого канала, видео мое в топе. Стану звездой… Буду бабки грести лопатой, в клубах ночных, на корпоративах петь». А ты, мол, уродина… сгниешь здесь в глуши в одиночестве.

– Довольно дорогое удовольствие – участие в подобных конкурсах, – заметила Катя. – Ее мать обеспечивала деньгами? Или Полина где-то работала?

– Она после школы у матери в салонах красоты вертелась, вроде как менеджменту училась прямо у станка. В колледж решила не поступать, потому что голову себе песнями забила и шоу-бизнесом. Мать ее, тетя Алла, хотела, чтобы она в их семейном бизнесе помогала. Второй салон их раскручиваться начал. Но Польку все это уже мало интересовало. Если бы она провалилась в сентябре в Москве на шоу, вернулась бы к матери. Я ведь тоже после школы к ним в салон красоты устроилась работать. Тетя Алла меня взяла по блату – полотенца готовить, краски для колориста. А как глаз мой екнулся… она меня попросила уйти. Не уволила после операции, но попросила – мол, я своим видом клиентов отпугиваю.