Алый флаг Аквилонии. Железные люди - Михайловский Александр Борисович

- Самая простая женская одежда, для которой не нужны нитка, иголка и много времени - это древнегреческий пеплос, - сказала старшая жена доктора Сергею-младшему. - Берем кусок ткани, складываем пополам, делаем в нем ножницами дырку для головы, а потом подпоясываем все это веревкой. Еще из одного совсем маленького куска делаем косынку, чтобы не бросались в глаза бритые наголо головы - и вид получится вполне монашеский. А их старые сутаны лучше попросту сжечь - как для избавления от насекомых, так и в знак разрыва с прошлой жизнью.

Ох, как монашки визжали, когда с них срывали сутаны, стригли во всех местах наголо, а потом, окатив водой, терли жесткими лубяными мочалками с мыльной пеной... Ванесса позволила оставить им при себе лишь большие наперсные кресты из самшитового дерева - единственную вещь из прежней жизни.

Для наблюдения за порядком и поддержания дисциплины Сергей-младший направил туда весь свой взвод «волчиц», да и Раймондо Дамиано выделил три десятка своих матросок, вооруженных дубинками. Впрочем, никого бить не пришлось, хватило и одного грозного вида.

- Эта деревенщина говорит на своем окситанском наречии и меня почти не понимает! - жаловалась Ванесса младшему прогрессору. - Но зато смотри, Серж, какие из них получились красотки!

И в самом деле, вид у прошедших обработку монашек, облаченных в длинные, по самые ступни, пеплосы, получился скромный, и в то же время весьма соблазнительный: стоило им сделать шаг, как в боковом разрезе открывалась нога до самого бедра. На это Сергей-младший и указал Ванессе, добавив, что, увидев такое зрелище, непривычные к легкой эротике гребцы с галер будут бегать за этими дамочками толпами, да и матросы с «Азии» не останутся равнодушными.

- Ничего, муж наш, - уверено сказала Бьерг, поправляя висящую на плече «американку», - мы защитим этих женщин от тех диких мужчин, которые решат потрогать их руками. А глазами пусть смотрят, это не запрещено.

Сами монахини с ужасом и смущением смотрели на «волчиц», часть которых, по их мнению, была одета крайне фривольно, а другие так и вовсе были облачены в мужские наряды и носили при себе оружие, как заправские солдаты. Но, самое главное, эти девушки держали себя с мужчинами очень уверенно, местами даже дерзко, как равные с равными, что было невозможно в Средневековой Франции. Там, по салическому закону, после смерти отца или мужа женщина не могла даже унаследовать его имущество.

Большинство монахинь оказались в стенах монастыря не потому, что чувствовали к этому какое-то особое призвание - их сплавили туда добрые родственники. А все потому, что если девушке не удалось вовремя выйти замуж, или старый муж помер, не зачав молодой жене детей, то и дорога этим дамам и девицам была только в Божьи невесты - им уже не было места во внешнем мире. Правда, дело это было недешевое: в монастырь нужно было сделать пожертвование деньгами или землями, и чем солиднее была сумма, тем более высокое положение могла занять в обители новоиспеченная монахиня.

Впрочем, этим женщинам и девушкам еще предстояло узнать о том, что теперь они тоже равны мужчинам, и даже кое в чем их превосходят (только случится это позже, уже на борту «Медузы»), а в полной мере изменение своего положения они почувствуют только по прибытии в Аквилонию. Там их уже ждут главная эмансипатор-ша Марина Витальевна, ее помощница Люси д’Аркур, ну и отец Бонифаций заодно.

Отдельно «волчицы» поговорили с несколькими обнаруженными среди полона полуафриканками, пеплосы которых были сделаны короткими, не длинней середины бедра, ибо эти темнокожие девушки не ведали смущения перед лицами противоположного пола. Выяснилось, что их пираты пленили совсем неподалеку отсюда -на большом острове (скорее всего, на Корсике) и сделали они это, очевидно, по неискоренимой привычке хватать руками все, что плохо лежит. Немного подумав, Сергей-младший, по принципу «подобное к подобному», решил присоединить полуафриканок к команде «Медузы» в качестве юнг. Там они гораздо быстрее освоятся в ак-вилонском обществе, чем в компании монашек из шестнадцатого века, с которыми у них нет ничего общего.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

До наступления темноты охотничьи партии, веером разошедшиеся по острову, успели добыть трех кабанов и более десятка диких коз. Часть мяса отправили на «Медузу» для тех, кто не собирался сходить на берег, а остальное употребили на месте. И вот уже на берегу запылали костры, над которыми висели котлы с побулькивающей густой похлебкой из бобов, пшеницы, лука и сушеной моркови из пиратских запасов, а также свежедобы-того мяса и травок-приправ, собранных еще во время стоянки в заливе Сувла. Гребцам Сергей-младший распорядился выдавать двойную порцию, ибо того требует справедливость, а остальным хватит и одной. Впрочем, бывшие монашки с ужасом смотрели на предложенную им еду, ибо из их одной чашки можно было вусмерть укормить двух, а то и трех таких худосочных девиц.

И вот настало время, когда все насытились, женщины из тылового невооруженного подразделения собрали посуду для централизованной помывки, освобожденные мастеровые и большая часть гребцов ушли спать на галеры, а бывших монахинь стали грузить в шлюпки для переправки на «Медузу». Именно в этот момент вокруг одного из костров собрались в кружок командиры подразделений, в числе которых оказался и Арно де Ланжевен.

- Итак, господа и товарищи, все хорошо, что хорошо кончается, - сказал Сергей-младший, выслушав устный доклад корабельного секретаря. - Сегодня Аквилония приросла, и не самыми худшими людьми и корабельными вымпелами. Но мне кажется, что смысл данного заброса этим не исчерпывается. У кого по этому поводу есть мнения? Начнем, пожалуй, с самого младшего в нашей команде - корнет, вам слово.

- Я думаю, - волнуясь, сказал корнет Румянцев, - что главной целью этого, как вы выразились, заброса было дать нашим людям почувствовать себя освободителями страдающих христиан из магометанской неволи. На ши гусары от этого тоже сильно воодушевились, хоть сами участия в бою не принимали. В деле с британской колонией тоже было подобное чувство, но сейчас оно гораздо сильнее. Британцы все были такими же, как мы, европейцами и христианами, только сошедшими с ума от случившегося с ними злоключения, а сейчас мы победили разбойников-магометан, настоящих врагов всего цивилизованного европейского мира.

- Я думаю, юноша, - сказал подпоручик Акимов, - что вы правы по поводу важности того, что наши бойцы еще раз почувствовали себя солдатами-освободителями, и ошибаетесь по поводу противопоставления британцев и берберских пиратов, - сказал подпоручик Акимов. - И те, и другие мазаны одним разбойничьим миром, только британцы умеют натягивать на себя овечьи шкуры для маскировки, а берберы этим не занимаются, прославляя открытый разбой.

- Да, - согласился младший прогрессор, - так оно и есть. Впрочем, повстречайся нам корабли под любым другим флагом, кроме русского - в любом случае нам пришлось бы вступать с ними в бой и побеждать, ибо никто из них не был лучше берберских пиратов. Своих сограждан победители берберов, быть может, еще освободили бы, а всех прочих оставили бы сидеть в железах. Господин де Ланжевен, а вы что скажете?

Пока шла дискуссия, корабельный секретарь Бородин старался в общих чертах переводить французскому дворянину смысл разговора, чтобы тот не чувствовал себя на этом собрании полным идиотом1, и, когда Сергей-младший задал свой вопрос, тот встал и сказал:

- Вы совершенно правы, монсеньор. Если бы берберов победили испанцы или корабли под флагом Папы, то я, скорее всего, так и остался бы в кандалах, а если бы победителями оказались мои соотечественники-французы, то в рабстве остались бы испанцы, которых мы очень не любим, и, возможно, итальянцы. И уж точно никому не пришло бы в голову снимать кандалы с чернокожих гребцов, которых вы освободили точно так же, как и христиан-европейцев. Вот это для меня наиболее удивительно.

- Хорошие люди могут быть любого цвета кожи, любой национальности и даже вероисповедания, как, собственно, и нехорошие, - ответил младший прогрессор. - Правда, бывает иногда, что целые нации обращаются ко злу, но даже в таком случае среди сонма грешников всегда могут найтись отдельные праведники. Впрочем, сейчас это не тема нашего разговора. Если кто-то из людей, получивших от нас свободу, не оценит сделанного ему добра, будет трудиться не в полную силу или проявит какое-нибудь недовольство своим положением, то мы расстанемся с ним без всякого сожаления, высадим на берег, вручим в руки нож и отправим гулять на все четыре стороны. Такие люди нам не нужны.