Мертвецы не тоскуют по золоту - Михаил Март

Спустя тридцать минут он выехал к реке, где его ожидал "рафик" с надписью "скорая помощь". То, что он увидел, превзошло все его ожидания. Берег реки был усеян шезлонгами, надувными матрацами, палатками и полуголой публикой в разноцветных купальниках. Возле "рафика" скучало еще десятка два машин. Дети играли в волейбол, по песку бегали собаки, а на траве распивали вино под шашлыки.

- Еще один просчет! - проворчал Сироткин.

О перегрузке не могло быть и речи. Роман развернулся и поехал к себе на дачу. Еще двадцать минут пути. Время просачивалось сквозь пальцы, как вода. Въезжать в дачный поселок на милицейской машине значит собрать толпу любопытных возле своего дома. И что он скажет жене?

Пришлось оставить ее за триста метров в пролеске. Теперь он понимал, как глупо и непродуманно составлялся их план. Он не мог брать на себя ответственность за последний этап операции. Без помощников тут не обойтись. Машина не запиралась. Как он мог уйти и оставить золото? У него даже лопаты не было, чтобы закопать ящики. А если бы они взяли деньги?

Двадцать или тридцать мешков! Сумасшествие. Винить нужно только себя. "Рафик" запирался, но он не там его оставил. А в лесу нужно было подготовить яму, заложить ее досками и прикрыть дерном. Тайник не надежен, но на один день можно оставить.

Ломать голову не приходилось. Нужно действовать. Сироткин бросил машину и побежал через лес к своей даче.

На поляне играли дети. Среди них бегал его десятилетний сын.

- Илюша, пошли со мной, мне нужна твоя помощь.

В сарае, где хранились дрова, он взял тележку на четырех подшипниковых колесиках и разыскал кусок брезента.

- Иди за мной, Илья. Нам предстоит секретная работа.

О времени Роман уже не думал. Он знал, что любое начатое дело нужно доводить до конца.

Машина стояла на месте, и ящики мирно лежали в том же положении, как их установили. Ребенок любил тайны и с любопытством наблюдал, как отец перегружает ящики, очень похожие на те, что он видел в фильмах про войну.

- Это патроны? - спросил Илья.

- Не задавай вопросов. Помни, это военная тайна.

Роман накинул брезент на груз, и они тронулись в обратный путь. Сын толкал тележку сзади, а отец тянул за веревку. Маленькие колесики утопали в мягкой лесной почве под тяжелым грузом либо скакали на выпуклых корнях, торчавших из земли. Путь казался вечностью. Обливаясь потом, Роман шевелил губами, изрыгая отборную брань, которую не следовало бы слышать десятилетнему мальчику.

Наконец они въехали на участок и подкатили тележку к бане.

На крыльце террасы дома в десятке метрах от бани появилась хозяйка.

- Рома! Что случилось, почему ты дома? Чего ты притащил?

- Иди, Ритка, в дом. Вечером поговорим.

- Сегодня приедет твоя сестра с мужем. Ты не забыл, что обещал им растопить баню?

- В пруду помоются. Исчезни!

Роман оттаскивал ящики в предбанник и укладывал в штабель.

Рита и не собиралась уходить в дом. Она впервые видела мужа в таком состоянии и, сойдя со ступенек, подошла ближе.

- Что с тобой творится, Роман? Почему ты не на работе?

Сироткин трясущимися руками запер баню на висячий замок. Он с трудом себя сдерживал. Он сжал зубы бульдожьей хваткой и, не глядя на растерянную жену, направился к калитке.

В Москву он возвращался другой дорогой. Стрелка бензобака приближалась к нулю. И эту деталь он не учел. Не хватало встать посреди дороги. Топор все еще маячил над его шеей. Сироткин молил Бога, чтобы тот сжалился над ним и дал возможность дотянуть до конца. Другая стрелка, которая отсчитывала время, неустанно бежала вперед.

Бог, дьявол, судьба или звезды сегодня стояли на стороне безумцев. До нужной точки Сироткин добрался к четырем часам десяти минутам. Он загнал машину во двор, вытер тряпкой возможные следы и побежал к аптеке. Его уже ждали. Варя пересчитывала выручку, нанизывая резинки на пачки денег, а шофер разгадывал кроссворд из "Вечерки".

- А мы уж думали, ты погряз в семейных распрях! - засмеялась кассирша.

- Ну, Отелло, ты успел задушить Дездемо-ну? - спросил водитель. - Не боись, алиби мы твое подтвердим, выйдешь из воды чистеньким.

Сироткин рухнул на переднее сиденье.

- Зря время терял. К нам сеструха с мужем приехала.

- Еще бы! Есть родня с дачей, а люди в Москве торчать будут.

Роман надел пояс с кобурой, откинулся на сиденье и прикрыл глаза.

- Дайте подремать, ребята. Выдохся.

Он не дремал. Он методично, минута за минутой, заново проходил сегодняшний маршрут. Просчетов оказалось слишком много, но главный заключался в том, что они пошли на этот безумный шаг. Золото не деньги, его не наштампуешь в госзнаки. Совершенное ими преступление выходило за рамки человеческого сознания. Их использовали как слепых котят и теперь утопят в старом ржавом ведре. Знать бы, кого бояться. Впрочем, теперь всего придется бояться. Пока они живы, страх станет главным и единственным чувством. Как он был наивен! Банда желторотых молокососов взялась за решение задачи, которую перед собой не ставили самые отпетые головорезы.

Сироткин вздрогнул.

16 часов 30 минут.

Максим Ветров и Эдуард Чайка

Даже с учетом задержек и непредвиденных обстоятельств маршрут успели закончить к четырем часам. Отдохнувший Толик молол языком без передышки, что в некоторой степени разрядило обстановку. Инкассаторы работали молча. У них не было возможности обменяться впечатлениями, но у каждого они были разные. Ошибок и недочетов хватало. Главное заключалось в том, что Коновалов всех обвел вокруг пальца. Никто не пошел бы на ограбление золотых слитков. Их невозможно потратить или разменять. Слиток имел цену строительного кирпича, в руках обывателя он ничего не стоил.

Они выполнили заказ очень сильных и всемогущих людей, и это понимал каждый. О мелочах не имело смысла и думать. Ветров не знал того, что знал Чайка, и он прослеживал события как частные неудачи. Бездарный грим сделал лицо Эдика неузнаваемым, но все, кто его видел, поняли, что перед ними мелькал клоун. Если найдутся свидетели, то все в один голос скажут, что грабил подставной легаш и у обочины стоял милицейский УАЗик. А машина уже ниточка. Если подумать о масштабах, то становится страшно. Пять ящиков с золотом. Это не меньше пятидесяти килограммов. Ограбление века! Вся милиция страны встанет на уши. А если вспомнить голубой "Москвич-412", который проскочил на знак?

Водитель видел, как кто-то забирался в фургон. Он не мог не видеть этого. Пустая набережная. Вокруг ни души. Дорога прямая и особого внимания не требует. Каждый имеет свое алиби, и на данный момент оно кажется надежным, но если копнуть по-настоящему, то камня на камне не останется от липовой защиты. А копать будут серьезно. Глубоко копать и до победного.

Эдик Чайка видел картину в более мрачных тонах. Он видел истинный замысел Коновалова, а точнее, его хозяев, на которых тот работал. Теперь уже не имело значения, что они взяли - деньги или золото, картошку или кафельную плитку. Важно, что один из них совершил убийство. Тут пахнет вышкой. Погибли четыре человека. И Коновалов знал об этом заранее. Он взял с собой нож и достал трофейный "вальтер". "Даже если он сомневался во мне и увидел тушь, заливающую глаза, то зачем убивать инкассаторов? - думал Эдик. - Безумство? Или надежда на надежное прикрытие? Такое преступление и Политбюро не прикроет. О чем тут можно говорить? Коновалов подонок, но в одном ему не откажешь: парень умеет держать язык за зубами, и есть надежда, что его боссы не знают наших имен. Хотя трудно поверить, что люди с такими возможностями не способны выяснить, кому доверяют ответственное дело. Подготовка проходила в течение месяца, а этого времени на все хватит".

Чайка взглянул на лежавший в углу салона рюкзак. Они все еще не избавились от улик. Форма, оружие, кровь, грим. Но при Толике не станешь сбрасывать вещи в речку. Зачем они притащили его в машину? Помрачение мозгов. Теперь все зависит от Коновалова. Его возьмут в жесткие тиски, и если он не сломается, то один шанс из тысячи у них еще будет. Парень знает, что его ждет, если он откроет рот. Стоит ему назвать одно имя, и он накличет свидетеля против самого себя. "Но могут быть и другие свидетели, о которых мы не знаем, - размышлял Чайка. - А если предположить, что хозяева Коновалова были в курсе плана с убийством, то они и нас видят насквозь. Теперь им остается только уничтожить нас как ненужных очевидцев. Зачем им лишние языки? Может, Ромку Сироткина уже где-нибудь перехватили, перерезали ему глотку и выбросили в реку, как мы собираемся поступить с уликами. Золото перехвачено по дороге, и его уже переложили в чемоданы и погрузили в поезд, идущий на Кавказ или во Владивосток".

У Чайки выступил пот на лбу. Он больше других рисковал в этой мясорубке, а его так дешево кинули. Он вспомнил, как возле него остановилась инкассаторская машина и водитель что-то вякнул про Чкаловское отделение. Даже если он его не узнал, то все равно расскажет про знак на дороге, гаишника и милицейскую машину. А тут нетрудно разгадать и план налета. А кто мог составить такой план? Те, кто знает маршруты инкассаторских машин, а это уже прямая стрелка к не-му, Ветрову, остальное - дело техники. Чайка задумался и понял, что в этой версии есть свои плюсы. Никто не мог предположить или знать, что машина с золотом проедет в данном месте в определенное время. Наводчика будут искать в центральной конторе, а предполагать, что исполнителями стали сопливые мальчишки, не вяжется с таким ответственным делом, как ограбление золотого фургона.