Гренадер - Олег Быстров

Угрюмый небритый мужик в пиджаке недоверчиво прищурился на Изю. Оба они были небритыми, с хмурыми, неприветливыми рожами. И в пиджаках. И пиджаки слева оттопыривались, а Изя очень хорошо понимал почему. Но за оружие хвататься бандиты не спешили, не видели опасности в плюгавом еврее.

– А не угодно будет панове отпробовать отличной москальской хары, – произнёс унтер тем самым голосом, которым в далёком детстве умели говорить все его знакомые. Было что-то магическое в этих интонациях, доверительных и вкрадчивых, с привораживающей загадкой, будто не водку жид продаёт, а воду святую или ещё что похлеще.

Не поверить этому голосу было нельзя, и мужик смягчился:

– Хара точно москальска? Или местна самогонка? Ты гляди, сивуху сторгуешь, голову срежу.

– Как можно, вельможный пан, всё без обману! – воскликнул Изя. – Вот, не изволите? – и протянул бутылку боевику.

Тот придирчиво осмотрел этикетку.

– Та вы спробуйте, панове!

– Нам нельзя, – отозвался второй на чистом русском. – Слышь, Назар, командир такую водку любит. Надо Михасю показать, может, пригодится. У тебя много, пархатый?

– Три ящика, пан!

– Откуда? – подозрительно прищурился боевик.

– Брат с Киеву привёз. Коммерция…

– Сиди здесь. Назар, если что, глотку ему перережь, – без эмоций пробубнил дозорный и потопал к левому подъезду.

Лишь только он скрылся за дверью, Эдельман вытащил папироску.

– Дозвольте прикурить, вельможный пан, – и потянулся к боевику с папиросой в руке.

Боевик машинально протянул окурок, и в тот миг, когда папироса унтера коснулась уголька, под печень бандита вонзился нож. Удар отработанный годами. Боевик выдал то ли вздох, то ли всхлип и откинулся на спинку беседки.

Тотчас исчез и дворник, только что подметавший двор, а к нужному подъезду метнулись быстрые тени. Гренадеры бесшумно заскочили внутрь, блокировали оба выхода. Расчёт оправдался, дозорный сам не посмел мешать беседе паханов, вызвал кого-то из подручных. На втором этаже слышался неразборчивый бубнёж: один голос убеждал, второй сомневался. Наконец переговоры закончились. Один из бандитов зашаркал вниз, наверху хлопнула дверь.

Правая, показал Саблин притаившимся на первом этаже гренадерам.

В тот миг, когда оуновец спустился на первый этаж:, где освещение было заметно хуже, чем на лестничной площадке второго, и глаза его не успели привыкнуть к полумраку, из-за угла выступила тёмная фигура. Сильнейший удар в челюсть послал бандита в глубокий нокаут. Для верности его спеленали и оттащили к стене.

Второй этаж:. На правой двери, куда обращался бандит, намалёвана цифра «5». Левая, под номером «4», закрыта, за ней ни звука.

– Григорий, – одними губами позвал Саблин.

Унтер Георгадзе вытащил из-за пазухи трубку, какими пользуются врачи, и приложил к филёнке.

– Несколько голосов, – тихо сообщил он. – Спорят, обсуждают.

Ясно, кивнул Саблин и указал на противоположную дверь. Георгадзе перешёл, приложил трубку.

– Есть люди, сидят тихо, но один кашлянул. И шаги слышно.

Кто? Группа поддержки или простые обыватели.

Вожаков приказано брать живыми, с теми, кто схватится за оружие, можно не церемониться. Саблин прикинул свои возможности. Строгову и Иванченко показал наверх, дуйте, мол, на чердак. Две тройки заняли места под окнами с обеих сторон здания. На площадке сейчас шесть бойцов, считая и его самого. Двоим он указал на «четвёрку»: блокируйте. Урядников и ещё двое за спиной. Остальные у коттеджей, контролируют обстановку, готовые вмешаться в любой миг.

Саблин глубоко вздохнул и постучал в правую дверь.

3

Какое-то время стояла тишина, потом послышались тяжёлые шаги.

– Ты, Ефим, что ли? – послышалось из-за двери. – Сказал же, иди на пост. Надо будет, позову.

– Да я это… забыл сказать… – пробурчал поручик невнятно, от души надеясь, что приглушенный дверью голос опознать не так просто. Ошибся.

Из-за двери грохнул выстрел.

Гренадеры стояли по бокам проёма, пуля никого не задела, но эффект неожиданности был утерян.

А в следующий миг из квартиры № 4 полоснула автоматная очередь, сверху вниз и наискось. Вот и сняты все вопросы. Но порадоваться Саблин не успел, с двух сторон началась отчаянная стрельба. По площадке запели, завизжали рикошеты.

Гренадеры вжались в стены. По поводу «четвёрки» у Иванченко были инструкции. Саблин ждал. И вот за левой дверью гулко ухнуло, потом ещё раз. Стены вздрогнули, посыпалась штукатурка, но стрельба прекратилась. Искусство забрасывания гранаты с крыш и чердаков в верхние этажи зданий гренадеры изучали досконально.

В тот же миг бойцы Саблина открыли шквальный огонь из автоматов по двери квартиры № 5. А следом унтер Соколов, обладавший недюжинной силой, ударом плеча вышиб изрешечённую пулями дверь и провалился вместе с ней в прихожую, уходя в угол, с перекатом. Следом, разжавшейся пружиной рванул Урядников, поливая пространство перед собой из автомата…

Саблин мельком заметил, что «четвёрку» тоже взломали, и гренадеры уже внутри. Ничего, не маленькие, сами справятся. Он нырнул в муть порохового дыма и пыли, шаря стволом автомата. Чуть не споткнулся о мёртвого боевика, лежащего прямо у порога. В комнате, у стола с перебитой посудой, ещё двое. У окна четвёртый. Но никого похожего на высокого лысого мужчину, который запомнился ему у клиники, не наблюдалось.

– Ваш-бродь! – позвал Урядников.

Саблин кинулся на зов во вторую комнату, почти пустую – только застланная кровать и шкаф у стены…

– Гляньте!

Прапорщик указывал за сдвинутый шкаф, там, в стене виднелась потайная дверь. Вести она могла только в соседнюю квартиру, в ту, что выходит в следующий подъезд. Поручик пнул – закрыта! «Значит, – лихорадочно соображал он, – через эту, соседнюю хавиру выскочат они на чердак, на крышу, больше некуда! Понимают же, что внизу их будут ждать».

Будто в подтверждение его мыслей наверху защёлкали выстрелы, и сразу ухнула граната. На голову посыпалась штукатурка и какая-то труха, но потолок выдержал. Крепко поляки строили…

– Наверх, – крикнул Саблин и сам бросился к лестнице. На чердаке сплошная муть поднятой многолетней пыли и пороховая гарь. И густой сумрак – только через отверстия, что проделали в крыше осколки и пули, лезут лучики закатного солнца. А на крыше беспорядочная стрельба. На полу чердака кто-то стонал. Саблин наклонился, рассмотрел вблизи – Строгов. Вся грудь залита кровью.

– Держись, Павел, – прошептал поручик и кинулся к люку на крышу. Тот был прикрыт, но легко поддался. Поручик осторожно выглянул.

Иванченко, залёгши у водостока и пользуясь им как укрытием, бил короткими прицельными очередями. По замыслу архитектора кровля у торцов здания имела резкие уступы, за одним из которых, словно в окопе, засели боевики. Стреляли они беспрестанно, не жалея патронов. Пули так и свистели над головой. Левый рукав гимнастёрки Иванченко был в крови, но гренадер не сдавался.

– Фёдор! – крикнул Саблин. – Прижимай их огнём, но не подстрели! Эти нам нужны живыми!

В следующий миг с Зелёной во двор влетела полуторка, лихо кренясь на крутом вираже и поднимая тучу пыли. На её появление сразу откликнулась сапожная будка. Застучал «Сапсан», застрекотали «шестёрки», дорожка из фонтанчиков от пуль пробежала по грунту до колёс полуторки. Автомобиль, вильнув, просел на один бок и встал. Из кузова часто ударили автоматы. Ветхое строение на глазах превращалось в решето, но «Сапсан» не замолкал.

Тогда от полуторки в сторону будки с шипением рванулась дымная полоса. Саблин уже догадался, чем это могло быть, но сверху, с крыши, ничего не мог поделать. Будка лопнула яркой вспышкой, полетели во все стороны обломки разбитого дерева.

В это время тройки, оставленные под окнами и в подъезде и до этого в перестрелке не участвовавшие, обогнули дом и сосредоточили огонь на стоящем посреди двора обездвиженном грузовике. В полуторку полетела граната, за ней вторая. Машина окуталась дымом, стрельба прекратилась.

Неожиданно затихли и в торце крыши, но Саблин, не силах совладать с собой, всё нажимал на спуск, пока затвор браунинга не застыл в заднем положении.

– Эй, не стреляйте! – послышался голос, и следом на крышу полетел МП. – Мы сдаёмся, слышите?! Не стреляйте!

По кровле загремело оружие, из ниши выбрасывали автоматы. Затем показались поднятые руки, начали медленно всплывать головы. Лиц было пока не разобрать.

Саблин перевёл дух. Не такие уж крепкие они на излом, эти националисты. Прижали хорошенько, и вот – лапки к верху.

– Поднимайтесь по одному! – крикнул он, выбираясь на крышу. Отошёл к печной трубе, поводя перезаряженным браунингом. – Руки держать на виду! Будете баловаться, стреляем на поражение!

Следом появился Урядников, за ним другие бойцы. Гренадеры рассредоточились, грамотно используя малейшее укрытие, навели стволы на торец дома. Из ниши начал карабкаться первый пленённый. Саблин утёр пот с лица и ненароком посмотрел вниз: бойцы, сосредоточившиеся с одной стороны, держали под прицелом верхние этажи и крышу. Все смотрели вверх…