Деляга - Вадим Полищук

А еще, ранбольных ставили в караул. С десяти вечера до шести утра. Поскольку нападать на госпиталь никто не собирался, то караулы эти считались придурью начальства, но лямку исправно тянули все. Пришла, наконец, и Вовина очередь. И тут-то Три Процента отличился — поймал диверсанта. Да, да, самого настоящего диверсанта, без дураков. А дело было так.

Растолкали Вову уже под утро, но тьма еще была полная, хоть глаз выколи, сунули в руки старую винтовку без штыка с четырьмя патронами в магазине и выгнали из палатки. Он пришел на пост и, разлепив глаза, огляделся. Одной своей стороной лагерь примыкал к колодцу. Воду из него брали и выздоравливающие и госпитальная кухня, поскольку до него было ближе, чем до колонки городского водопровода. Поскольку колодезная цепь и эмалированное ведро были самым ценным имуществом, возле колодца вкопали грибок для часового, а все место действия освещал подвешенный на столбе тусклый фонарь. В пятно света попадали только колодец и грибок. За пределами светового пятна часовой ничего не видел, зато сам был очень хорошо заметен издалека.

Рассудив, что немецкий десант сегодня ночью маловероятен, Вова отошел к госпиталю, сел, привалился спиной к стене, обнял винтовку, сунул руки в рукава шинели и спокойно заснул. Проснулся он от скрипа колодезного ворота. Колодец отсюда просматривался отлично, а поскольку расстояние до него не превышало десяти метров, то и прослушивался. Какой-то мужик в шинели, но без пилотки крутил ворот, опуская ведро в колодец. Недобрым словом, помянув чудака, решившего напиться в столь ранний час, Лопухов размял затекшие ноги, устроился поудобнее и снова закрыл глаза. Однако опять закемарить ему не дали, поскольку пустое ведро тонуть не желало, мужик начал топить его, приподнимая и плюхая обратно в воду. Вова хотел было прогнать урода, но тут заметил, что тот не стрижен. Все солдаты ходили с босой головой, борьба со вшами не прекращалась ни на минуту, значит, это кто-то из средних командиров.

Ведро, наконец, утонуло и мужик начал поднимать его. Процесс подъема также сопровождался скрипом, и Вова решил размяться, а заодно и сам водички попить. Пока он с трудом выбирался из сидячего положения, военный у колодца перешел к странным действиям. Он вытащил из кармана какой-то мешочек, высыпал содержимое в ведро и начал его размешивать. Удивленный Вова замер, сделав буквально пару шагов. Возле колодца явно происходило что-то не то. Вовин мозг начал загрузку операционной системы. Военный вывернул ведро в колодец, искусственный водопад с шумом обрушился вниз. Загрузка закончилась.

— Стой!

Одновременно винтовку с плеча и желтый, как тигр, патрон ринулся в ствол. Диверсант, а в этом Вова почти не сомневался, метнулся в спасительную темноту, до которой было не больше пяти метров. Не успел. Стрелял красноармеец Лопухов навскидку, из незнакомой винтовки, шансов попасть не было бы, но расстояние-то меньше десятка метров. Бах!

— У-у-у-у! А-а-а-а!

Вражина с воем выкатился за пределы освещенного круга. Это в кино раненые, получив несколько пуль, продолжают стрелять. В реальности они тихо лежат, зажимая рану или пребывая в бессознательном состоянии от болевого шока. Или с воем катаются по земле. Нет, бывает, конечно, что на адреналиновом выбросе даже смертельно раненые дерутся в рукопашную или продолжают садить из пулемета, но не в данном случае.

— А-а-а-а, ма-а-а-а-ать!

Лопухов торопливо переправил следующий патрон из магазина в казенник и рванул к раненому. Тот уже перестал дергаться и лежал, подвывая от боли. Вова направил на него ствол и замер, что делать дальше он не знал. Ситуация разрешилась сама собой. Разбуженный выстрелом и истошными воплями раненого диверсанта батальон начал проявлять интерес к происходящему.

— Шо це таке?

За вовиной спиной нарисовалась первая заспанная морда. За ней подтянулись другие, а там и начальство подоспело. Винтовку у Вовы отобрали, раненого перевязали и унесли. Под шинелью у него обнаружилась гражданская одежда, документов не было.

— Он в колодец что-то высыпал, — пытался оправдаться Три Процента.

Спешно прибывший к месту действия госпитальный особист изъял мешочек, который валялся у колодца, его, к счастью, не успели затоптать, и категорически запретил брать отсюда воду до проведения экспертизы. Гауптвахты в городке не было, поэтому ограничились арестом во взводной палатке, даже завтрак туда принесли. А часов в девять, Вову вызвал к себе особист.

— Молодец красноармеец Лопухов!

Уполномоченный носил форму пехотного политрука и занимал крошечный кабинетик, кроме стола, табуретки и шкафа для бумаг, в него ничего не влезло. Да и так теснота. Особиста в госпитале не любили, даже не очень боялись, но терпели, как неизбежное зло. Нагловатый был тип, все время пытался вербовать медсестер для надзора за врачами. Пока безуспешно, но попыток не прекращал.

— Служу трудовому народу! — запоздало среагировал на начальственную похвалу Вова.

— Хорошо служишь, какого зверя подстрелил, настоящего диверсанта! Представляешь, сам сдался в плен, добровольно, прошел подготовку в школе Абвера и был заброшен к нам в тыл для проведения диверсий. Городской водопровод хотел отравить, но там мышь не проскочит, так он к нам полез, сволочь! Ну да ничего, ничего, мы его…

Особист вдруг встал, перегнулся через стол, схватил Вову за гимнастерку и притянул к себе.

— Жить хочешь?! В глаза, смотреть, в глаза!

Спектакль, вообще-то, был дешевым, но и Три Процента не относился к опытным, битым жизнью людям. Одного только не мог предвидеть главный режиссер и актер одновременно — не было в Вове того трепетно-благоговейного отношения к органам, которое было присуще почти всем советским людям в это время. Нет, как всякий околокриминальный деляга, он побаивался ментов, прокурорских и налоговую инспекцию, но не более того. А потому, Три Процента этой внезапной вспышки начальственного гнева не столько испугался, сколько ей удивился, но на всякий случай решил подыграть начальству, подпустив легкое заикание.

— Х-хочу.

— Тогда будешь делать то, что я скажу. Понял?

— П-понял.

Довольный произведенным эффектом, особист отпустил Вову и плюхнулся обратно на свой стул.

— Парень ты не глупый, стреляешь метко, нам, — особист многозначительно выделил это слово, — такие нужны. Держись за меня и не пропадешь. Но смотри, чуть что не так, обратно во вшивые окопы спишу, а немец приговор исполнит.

Попасть в стукачи Вове совсем не улыбалось, и он предпринял попытку соскочить.

— Я в окружении был.

— Ничего страшного, — попытка провалилась. — Я тебя к коменданту устрою, он давно помощника просил. У тебя семь классов есть?